Незримый гений

Ария покачала темноволосой головой — в ее серых глазах плясали смешинки — и изо всех сил постаралась приглушить улыбку. За прошедшие годы она постепенно привыкла к угрюмой натуре отца и, как и мать, давно научилась с ней справляться.

— Ну же… помнишь, как тебе было трудно научить меня правильно говорить? Уверена, если ты смог научить этому четырехлетку, то можешь научить чему угодно.

Быстро смягчившись от ее слов, Эрик одарил приемную дочь нежной улыбкой.

— Полагаю, ты права, — тихо пробормотал он, и его глаза потемнели от приятных воспоминаний. — Конечно, ты была особенным ребенком, не то что эта разнузданная шайка хулиганов.

Расслышав это сквозь собственный смех и баловство, пятеро сидящих на полу рыжих и светловолосых детишек замерли, на их веснушчатых лицах появилось почти одинаковое выражение оскорбленной невинности. Старшая из пяти, девятилетняя девочка с яркими зелеными глазами и золотыми волосами, вскочила на ноги и погрозила Эрику и Арии кулаком.

— Так нечестно, дядя Эрик! Только потому, что ты считаешь, будто история оперы интересна, не значит, что мы так считаем! Я хочу заниматься виолончелью! А вот это скучно! — продекламировала она; ее младшие братья и сестры согласно закивали.

Двое рыжеволосых мальчишек-близнецов тоже вскочили на ноги, в их карих глазах сверкало озорство.

— Нет! Я хочу заниматься пианино! Пианино! — воскликнули они в унисон. Глядя на своих старших братьев и сестру, два самых младших веснушчатых ходячих ужаса остались сидеть. Им было четыре и два года, поэтому им пока не хватало острой смекалки, как сестре и братьям. Так что, вместо того чтобы воевать с учителем, они принялись мутузить друг друга.

Скривившись от всего обрушившегося на него шума, Эрик с мученическим выражением посмотрел на Арию.

— Понимаешь, что я имею в виду? Ария, почему бы тебе их чему-нибудь не научить? Тебя они слушают, — взмолился он.

— Они слушают только потому, что знают, что я могу без малейших колебаний всех их отшлепать. Ты слишком мягок с ними, папа. — Повернувшись к воцарившемуся хаосу, Ария подняла руки, изобразила пальцами когти и посмотрела волком. — Тихо все, или я заставлю вас и дальше слушать о том, как раньше теноры были кастратами! — пригрозила она. Громко ахнув, дети Синклеров попятились от старшей кузины.

Тихонько сидящие на другой половине комнаты трое темноволосых детей с мрачными и недоброжелательными выражениями на лицах повернулись к рыжеволосым.

— Да, потише, пожалуйста. Тут некоторые из нас пытаются чему-нибудь научиться. То, что вы не умеете себя вести, вовсе не значит, что мы должны терпеть ваши выходки, — угрюмо огрызнулся десятилетний мальчик с пронзительно-синими глазами.

— Не смей говорить с нами подобным тоном! Ты тут не главный! Одно то, что ты уже играешь на трех инструментах, не значит, что ты можешь отпускать замечания, когда пожелаешь! Папа говорит, что мы должны мириться с такими словами от дяди Эрика, но он ничего не говорил о том, чтобы терпеть их еще и от тебя, Дэнни! — заявила старшая из Синклеров, ее светлые кудри подпрыгивали от горячности ее слов.

— Прекрати называть меня Дэнни! Я Дэниэл! Дэниэл! Ты это знаешь, Кати! — крикнул мальчик, его темные брови угрожающе сошлись в прямую линию, весьма напомнив одного угрюмого француза.

— Да, Кати! — заговорил еще один темноволосый ребенок. Поднявшись, синеглазая девочка примерно семи лет встала рядом с Дэниэлом. — И он умеет играть не на трех инструментах, он умеет играть на пяти! Как и мы с Бриджит. И мы уже знаем все, чему папа учит вас. И мы все думали, что это очень интересно.

Сморщив нос на кузенов, Кати перекинула свои светлые волосы через плечо.

— Что ж, значит, вы все скучные, Аннабель! Вы можете учиться хоть целый день, но нормальные люди предпочитают заниматься чем-нибудь веселым!

— Да! — в унисон крикнули рыжие близнецы.

Выстроившись в боевом порядке, старшие дети Синклеров противостояли своим кузенам. Быстро почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, Эрик торопливо вскочил.

— Господь милосердный! — воскликнул он, используя одно из любимых выражений Брилл. — А ну-ка угомонитесь все!

Наблюдая за всем происходящим со своего насеста на ближайшем диване, крохотная, хрупкая на вид трехлетняя девочка сунула в рот большой палец. Сползя на пол, она поковыляла туда, где Эрик пытался навести подобие порядка. Потянув его за фалду пиджака, она умоляюще посмотрела на отца; ее большие серые глаза создавали впечатление, что она знает куда больше, чем полагается в ее возрасте.

— Па? — пролопотала Бриджит, не вынимая пальца.

Эрик опустил взгляд на младшую дочь, и его хмурое лицо мгновенно разгладилось.

— Да, милая? — ответил он, машинально смягчив тон.

— Скажи Колину и Итану, что если они позволят Кати начать драку, то Дэниэл поставит им обоим фингалы, — приглушенно пробормотала та — всегда самая тихая из троих и первая, кто пытался всех помирить.

Обрадовавшись этой ценной информации, Эрик посмотрел на Кати и близнецов.

— Ха! Вы ее слышали. Хотите вы двое себе фингалы? Мэг прибьет вас всех!

Застыв от мягкого предостережения Бриджит, старшие дети Синклеров неохотно уселись обратно. Они точно знали, что не стоит игнорировать предупреждения, которые могут сообщить их кузены — обычно то, что говорили Дэниэл, Аннабель и Бриджит, сбывалось. Испытав облегчение, что все наконец вернулось к некоторой видимости нормальности, Эрик нагнулся и с привычной легкостью пристроил Бриджит себе на бедро.

— Ну ладно… забудем пока про историю и перейдем к другой теме, — предложил он, не желая провоцировать очередной шумный спор.

Эрик подошел к табурету и снова опустился на него, усадив младшую дочь на колени. Он собрался было начать очередной урок, но его прервали донесшиеся от дверного проема тихие аплодисменты. Повернувшись на звук, Эрик вздрогнул, увидев стоявшую на пороге комнаты Брилл — у него до сих пор захватывало дух от одного ее вида.

— Я так тобой горжусь. Ты сумел целых полчаса продержаться без драки, — подколола она; ей на лоб упала маленькая прядка прекрасных белых волос.

Скорчив застенчивую гримасу, Эрик послал всем детям в комнате уничтожающий взгляд.

— Драки? Какой драки?

Рассмеявшись на эту слабую попытку прикрыть потерю контроля, Брилл зашла в комнату, ее руки защитным жестом покоились на ее округлившемся животе.

— Ой, да ладно! Думаю, весь дом слышал все эти вопли.

Пойманный на лжи, Эрик встал на ноги, опустил Бриджит на пол и подошел, чтобы поприветствовать жену. Невинно поцеловав Брилл в лоб, он положил руку на живот, в котором росла новая жизнь. Ребенок как по команде принялся толкаться, вызвав у Эрика широкую глуповатую улыбку. Его внутренности всегда превращались в растаявшую лужицу сентиментального желе, когда дело касалось отцовства. Если бы ему удалось убедить Брилл, он бы хотел видеть себя отцом десятерых детей. Конечно, она, по-видимому, не разделяла его энтузиазм в подобном желании.