Никита и гильгуль

Диме кажется, что в воздухе висит какая-то невидимая пыль, которую вовсе не убрал, а только поднял с пола робот-пылесос, и все это время она оседала в его носу и легких, а теперь он начал задыхаться. Чтобы как-то прочистить горло, он вцепляется пальцами в диван и начинает считать про себя, пытаясь делать вдох на каждую нечетную цифру.

– Господи прости, вот зачем ты такой современному обществу? – со вздохом произносит капитан Алисов свою коронную фразу. – Ладно, не ссы так. Для начинающих экстремистов у нас действует программа лояльности. Можешь пойти работать младшим цензором, фильтровать сеть от таких, как ты. Даже зарплата будет. Деньги-то не лишние, три месяца без работы, да? Маме, опять же, помогать надо. Нездоровится мамке-то?

Вместе с очередным судорожным вдохом Диму посещает страшная догадка.

– Кристина, – хрипит он. – С вами работает? Она вообще человек или..?

Дима вспоминает этот щемящий зуд от ее прикосновений, пытается вспомнить еще какие-либо ощущения от прикосновений девушек, самих девушек, что были до Кристины, но память не поддается. Были ли в его жизни отношения с настоящими людьми или он все-таки алгосек, в самом прямом смысле? Это бы многое объясняло.

– Какая еще Кристина? – улыбается капитан. – В общем, давай, рассказывать истории – это к сержанту. Я истории слушать не люблю, я историю делаю.

Капитан уступает стул другому сотруднику, приобнимает Диму и делает с ним селфи на его же телефон.

– Для отчетности. И насчет младшего цензора ты подумай. Сейчас многие к нам идут. Ты же не хочешь в те места, где, знаешь, быстро определяют, гей ты или нет. Без всякой там Алисы, без современных технологий…

Сержант садится в кресло и протягивает Диме бумаги.

– Вот, почитайте заявление, будем оформляться, – бубнит он протокольную фразу.

Капитан Алисов смотрит на кружащего в луже Никиту, поднимает его и бережно переносит в сухое место. Никита благодарно гудит и заползает под диван, оповещая о возвращении на зарядную станцию тремя победными нотами.

[] [] []

– Уважительнее надо с современными технологиями, – говорит на прощание капитан Алисов. – И они ответят взаимностью. Алиса, останови, пожалуйста, запись и вышли мне копию.

Жать

Выбросив пустой стаканчик “Ноотрапа”, он пропустил набитую под завязку беспилотную маршрутку и перешел на другую сторону шоссе. Пассажиры в цветастых робах проводили его угрюмыми взглядами – на фоне стройплощадки, напоминавшей раздавленного паука с дергающимися лапками кранов, Сергей выглядел слишком легко шагающим по жизни. Бизнес действительно шел в гору: подобных Штольц было у него теперь по несколько штук в неделю, а времена, когда для каждой из них он старался выдумать что-то оригинальное, остались в далеком прошлом. Смирившись с тем, что современный средний класс непритязателен настолько, что готов платить за то, чтобы быть копией какой-либо его старой креатуры, он просто подсовывал им прошлогодние концепции.

Миновав пункт аренды электроциклов, он свернул к стройке, решив развеяться перед неприятной встречей. Ему нравилось наблюдать за простыми людьми – так он подпитывался творческой энергией, запоминая отдельные их слова и движения, чтобы впоследствии наделять ими своих «элитных» персонажей, – а ещё он с детства любил железную дорогу: было в ней некое уверенное стремление вдаль и томная неопределённость этой дали. Все это в избытке ждало его за стройплощадкой, где блестящие пули электронов свистели мимо станции “Новорубежная”.

– А я со своей по четыре раза стала выходить, – мимо Сергея в направлении станции прошуршали две горки одежд со старушками внутри. – Что поделаешь, живое существо – ему дано мало, а надо много.

Сергей закрыл приложение и покинул свой наблюдательный пункт под деревом. Миновав палатку с роботизированной рукой, шинкующей мясо в шаурму, он подумал, что Коля чем-то напоминает эту спрессованную плоть: всякий раз, нарезав и раздав себя по кусочкам, он уезжал надолго и навсегда, но на следующий день, когда приступ тоски и отчаяния спадал, он вновь как ни в чем не бывало появлялся целехоньким на вертеле бытия – и все эти метания оттого, что не мог Коля отрастить под мясом собственный хребет. Сам же Сергей нанизывал информационную плоть на стержни по несколько раз в день – отчего и держался на ногах вполне уверенно.

Сергей прислонил палец к турникету и прошел внутрь третьего радиуса. Сегодня куратор назначил встречу ближе к центру, чем обычно. Схема, по которой он каждый раз выбирал место, была какой-то головоломкой, которую Сергей мог бы решить, имея больший набор данных, но, благо, встречи эти были столь же редки, сколь неприятны. На них он чувствовал себя ничего не значащей шестеренкой в громадном механизме, всех внутренних взаимосвязей которого мозг просто не способен охватить. Теряясь в этом исполине, Сергей представлял, что никакого механизма нет вовсе, а куратор и он просто иногда исполняют роли заказчика с тайным знанием о мироустройстве и покорного исполнителя.

– Зай, мы кота не хотим? Вон какой, Япония. Будет с нами пинаколаду пить…

Подтвердив биометрию, Анжелика в два прыжка пересекла зал ожидания и оказалась в ухе мужа:

– “Заю” забыл быстро! – прошипела она. – Только что денег перевела, все, я уже тебе не просто так! В жопу “заю” и вообще все, просто молчи, молю тебя, зая. Народу вон сколько.

Пассажиры ходили по duty free с постными лицами, не обращая на них внимания.

– Все, ты теперь – официально?.. – прошептал в ответ муж, выпучив и без того лягушачьи глаза, и произвел пухлыми руками жест, будто пытался обнять фюзеляж самолета за окном.

Анжелика многозначительно кивнула и, оглядев мужа с ног до головы, отошла подальше. Муж еще немного постоял у витрины, с обратной стороны которой пушистый рыжий кот скреб стекло. “Демонстрационный паттерн поведения” – значилось под ценником. – “Полная программа формируется вами в приложении”.

– Сорян, скотинка бездушная, у нас теперь другой питомец, – извинился муж перед программируемым существом и поспешил догнать свою преуспевающую половину.

Сергей шел и писал концепцию нового персонажа. Анжелика выходила обыкновенной заготовкой, но как всегда со своими заусенцами. Такие заусенцы Сергей особенно смаковал и собирал, не думая, прямо на ходу: вот по противоположной стороне вальяжно шагает патрульный казак, положив правую руку на рукоять нагайки: так цифровая душа Анжелики Штольц могла бы дефилировать по подиуму – для начала. Рука на бедре с ярко выраженной торчащей косточкой – это сразу отдать визуальщикам – там ей будет лет девятнадцать, и подиум будет где-нибудь в Поволжье – здесь она напишет “смотрю на себя ту – и не верю”… или нет, “не верю, и верю одновременно – если есть цель, если есть намерение – можно стать кем угодно” – и дальше опубликует фото себя современной – отдать визуальщикам – рядом с кем-нибудь из уже раскрученных креатур. Так она получалась непосредственной и немного ранимой, Сергею казалось, ей это понравится.