Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
– Если я сейчас заикнусь, что собираюсь вводить конституцию, то меня свои же родственники сожрут, - выдал царь.
– Ваше Величество, Вам не надо будет вводить конституцию и прочие демократические новшества. Вам нужно сделать так, чтобы представители буржуазии, дворянства, да и крестьянства сами нижайше попросили Вас об этом.
– И как же я этого должен добиться, - с насмешливым недоумением спросил монарх.
– В том мире американский учёный Овертон раскрыл, как новые социальные идеи пробивают себе дорогу в обществе. Схематично это выглядет так:
1-ый этап – немыслимо.
2-ой этап – радикально.
3-ий этап – приемлимо.
4-ый этап – привычно.
5-ый этап – принято в качестве закона.
Вот по этой схеме и надо действовать, не торопясь, но настойчиво. Лет через
– Допустим! Мне то от всего этого, какая польза?!
– Я могу и ошибаться, но, на мой взгляд, это единственная возможность сохранить самодержавие в современном мире. Буржуазия набирает силу и жаждет власти, а ваша опора - дворянство потихоньку деградирует. Учредив Государственную думу Вы заставите их схватиться друг с другом за власть и влияние, сами останетесь над схваткой, как гарант закона и порядка, как последняя инстанция. Сейчас же Вы вольно или невольно вынуждены продвигать интересы крупных землевладельцев. Именно они составляют ваше окружение и из них рекрутируются кандидаты на высшие государственные должности. Одним словом на сегодня Вы первый среди равных. А с учреждением Государственной думы и конституции вашему окружению за должности и привилегии придётся бороться не друг с другом, а со ставленниками буржуазии. Тем самым они как бы сойдут на ступеньку ниже, и вам проще будет ими управлять.
Во выдал! Вовремя, однако, вспомнил картинку в интернете, где были в качестве иллюстрации показаны эти пресловутые Окна Овертона. Я конечно не уверен что ничего не напутал, но смысл, надеюсь, передал. Александр Третий, чтобы о нем там не говорили дураком не был, разберётся.
Похоже я его величество изрядно озадачил. Посидев молча он сказал:
– Иди! – и поднялся.
Я вскочил, откланялся и вышел из кабинета.
Глава 32
Царь вызывал меня для беседы ещё два раза. Он желал уточнить некоторые моменты, а в перерывах хохотал над анекдотами про поручика Ржевского. А когда я рассказал о будущем революционном движении и о значимых фигурах, то первым его побуждением было с ними потихоньку расправиться.
Я постарался отговорить его от этого шага, сказав, что всякой власти нужны оппозиционеры, иначе случится почивание на лаврах и застой. Главное не давать оппозиции объединится и стать серьёзной силой. Пусть разбиваются на всяческие фракции и собачатся между собой. Процесс этот страшно увлекательный и для власти полезный, поскольку в этой теоретической грызне, они высказывают порой вполне разумные мысли о всяких тенденциях в экономике и политике. И грех властям этим не воспользоваться.
А вот с террором нужно бороться беспощадно, но делать из террористов мучеников пострадавших в борьбе с режимом не стоит. Если они так жаждут пострадать за счастье народное, то дать им такую возможность, на разных северных стройках и рудниках. Им даже можно зарплату платить, которую они вполне добровольно будут перечислять на народное просвещение, в детские приюты или на закупку зерна для голодающих. И чем лучше будут работать, тем больше вклад в народное счастье, а кто будет лениться или совсем работать оказываться тем плетей и главное в прессе освещать. Мол, такой-то борец за народное счастье, который собирался бомбу бросить в генерал-губернатора, отказался своим ударным трудом это счастье приблизить, то от имени народа получил наказание.
Кстати голодающим хлеб раздавать совершенно бесплатно тоже нельзя. Пусть они дороги строят хотя бы от своего села до тракта, если село в стороне.
Царь слушал мои измышления, благосклонно усмехаясь, а иногда и откровенно веселясь. Но это его дело. Мне главное прокукарекать, а там хоть не рассветай. Конечно, хотелось бы избежать войн и революций, но тут как получится.
Была некоторая надежда, что я напрягаю память и мелю языком не напрасно, поскольку выпроваживая меня, он приказывал изложить все, что я ему наговорил письменно. А однажды предложил мне стать консультантом на постоянной основе. Я отказался, сказав, что мудрость моя заёмная, и всё, что я ему наговорил это плод не моих размышлений. Всё это я когда-то прочёл, и запас этой заёмной мудрости
у меня, можно сказать, иссяк. Царь попросил рассказать ещё пару анекдотов и отпустил меня домой в Барнаул, сказав, что нужные распоряжения моим кураторам будут дадены.И вот я блаженствую на палубе своего собственного парохода. Он шлёпает плицами по обским волнам и довольно бодренько идёт против течения. Сейчас конец августа, но дождей нет, и солнышко ласково смотрит с голубых небес на реку. По правому берегу мимо проплывают крутые глинистые обрывы, а низкий левый берег радует буйной растительностью и редкими песчаными пляжами.
В Барнаул едем мы не все. Савватеевна с Катькой остались в столице и, похоже, император прислушался к советам, и даст себя подлечить. Если Савватеене удастся продлить жизнь Александру за номером три, то российская империя имеет все шансы свернуть с предначертанного ей гибельного пути. Хотя кто его знает, к чему всё это приведёт. Думаю, что хуже, чем в нашей истории не будет.
Кроме женщин остался в столице и Черников. Он с Поповым работает над усовершенствованием радио. Император заинтересовался этой темой и отдал распоряжение строить радиозавод. Я, в своё время, предложил царю переманить Генриха Герца в Россию и подлечить его с помощью Савватеевны. Я не знаю чем Герц болен, но в моём мире он умер, где то в середине девяностых годов. Жалко если и здесь он помрёт так рано. Но это уже не моя забота.
И пока я лениво размышлял о всяком разном, на палубу посмотреть на солнышко вышел худой и весьма примечательный персонаж моих столичных приключений. История его появления на пароходе была довольно проста и незатейлива. Он пробился ко мне в гостиницу с чем-то тяжелым, завёрнутым в кусок полотна и представился оружейным мастером Антоном Дмитриевичем Шустровым. В доказательство развернул и показал мне какую-то железную конструкцию.
Так - то мне оружейный мастер нужен: одно дело, когда обычные слесаря будут пулемёт к самолёту прикручивать, и совсем другое дело, когда мастер из Санкт — Петербурга с оружейного завода со всем уважением закрепит 70 кг веса на лёгкой машине из фанеры и парусины. С другой стороны смущало, что мастеру было всего 25 лет.
– Вы, любезный, Антон Дмитриевич, как о нас узнали?
– Так через Шуля и прознал. О той фотографии с пилотессой многие охотники прознали.
– Без обид, но в вас трудно признать охотника, да и вряд ли такое барское удовольствие будет вам по карману в окрестностях столицы.
– Так — то оно верно вы говорите, только я помимо берданок на казённом заводе ещё для господ охотников всякий мелкий ремонт делаю, от того с ними и знаком. Ещё у меня своя затея была — делал ручные прессы для снаряжения патронов. Это значит, чтобы они могли пули по весу одинаковые отбирать и вес пороха точно вымерять. Стрелять получается значительно метче.
– И где пресс? – спросил я
– Так вот он! – указал на железяку мастер.
Точно пресс. Теперь и я, всмотревшись в конструкцию, опознал железку. Я ещё раз оглядел стоящего передо мной мастерового. Пожалуй, можно его к делу приспособить. Тем более сам напрашивается и человек похоже умелый, инициативный и изобретательный. Пригодится.
– Ежели у вас всё налажено, зачем со мной поехать хотите? В Сибирь обычно от голода едут или в ссылку, - продолжил допытываться я.
– Так я подрабатывал тем, что на казённом заводе всё делал, хозяину платил положенное. А теперь завод занят выделкой винтовок господин Мосина. Свободного времени за станками совсем нет. Приходиться одно и тоже делать. А я хочу что-нибудь новое придумывать. Потом вон у вас какие интересные машины, которые ещё и летают. А ещё вы пулемёт купили.
– А пулемёт-то тут причём? – не понял я.
– Очень хочется посмотреть, как он устроен, но господин Шуль не разрешает его трогать.
– Понятно! – протянул я раздумывая.
Опытный мастер, молодой, рукастый и головастый, раз выполнял дополнительные работы при оружейном магазине. Опять же жена и пара детей у него, что будет дополнительным якорем от загулов.
– Хорошо! Нам ты подходишь. Сколько ты на заводе получаешь за работу?
– Сорок пять рублей и ещё от охотников имел рублей пятнадцать – двадцать в месяц, - ответил тот, не задумываясь.