Николай I Освободитель // Книга 10

Романтизм — типичная философия проигравших. Оглядывается человек вокруг, видит разорванный на куски немецкий — подставь сюда «итальянский», и подойдет на все сто процентов — народ, явно проигрывающий соседним государствам в развитии и вообще потерявший все былое величие, нищих людей, отсутствие перспектив и вот это вот все, и сразу начинается поиск величия в прошлом. А вот две тысячи лет назад немцы в Тевтобургском лесу римлян победили. А потом… А вот…

Ну и, конечно, чаще всего это дело скатывается в поиск виноватых. Виноватыми в первую очередь тут становятся евреи — уж кто бы сомневался, — христиане, принесшие предкам лживую веру, всякие славяне, испортившие кровь германцев-ариев и вообще все вокруг. Да, германский национализм, из которого в нашей истории вырос Третий Рейх, он как раз в эти времена и зародился, а тут все предпосылки к нему не то, что сохранялись — удваивались и утраивались по сравнению с эталонной историей.

В принципе, в самом по себе национализме я не видел ничего плохого — ну любишь ты своих больше чем чужих, здоровое в общем-то чувство — но вот как-то так получается, что приводит эта дорожка все время к погромам, геноциду и концентрационным лагерям. Почему бы это, даже не знаю.

Так вот немецкий национализм — что логично, не на пустом месте нацизм в моей истории вырос — имел ярко выраженную антисемитскую направленность. Нет, бить евреев — это традиционная забава, в которой любили поучаствовать многие. И в Европе, и на Ближнем Востоке, и в России, тут удивить кого-то было сложно. Однако именно в Германиях, особенно на фоне национального коллапса и фактического распада на несколько отдельных наций, как раз дети Авраама становились как будто крайними.

И надо же такому случиться, что Маркс оказался евреем, ну а кем он был, если и его мать, и отец происходили из семей раввинов. Немецко-французский еврей, кричащий из-за Ла-Манша о свержении традиционной власти и классовую революцию. Даже удивительно как его не удавили в зародыше и позволили уехать в Лондон, где, кстати, к евреям традиционно относились куда лучше, чем на континенте, тот же Дизраэли имел соответствующее происхождение, и в моей истории спокойно стал премьер-министром, что само по себе о многом говорит.

В общем, тут змея фактически укусила себя за хвост. Правильно поданный цикл статей в немецкоязычной прессе смешал Маркса с дерьмом настолько глубоко, что ни о какой популярности его теорий — во всяком случае именно с персонификацией Карла Маркса, так-то идеи получения больших прав рабочими никуда не делись — уже речи идти просто не могло. Можно сказать, что Марксизм в этой истории умер не родившись, что с другой стороны совсем не являлось само по себе залогом отсутствия в будущем революций…

Ну и последним моментом, полноценно стоящим упоминания в эти месяцы, стала еще одна большая конференция, призванная поделить зоны влияния в Тихом океане. Несмотря на то, что обсуждения этой проблемы кулуарно шло уже несколько лет — пример с Парижским договором по Африке тут оказался крайне положительным, резко снизив напряженность между великими державами на Черном континенте — до поры до времени в практическую плоскость этот процесс не переходил.

Как водится толчком для созыва конференции стала пара инцидентов, которые реально показали, что без полноценного размежевания можно доиграться до большой войны буквально в любой момент. Поскольку большая война в моменте была никому не нужна, решение напрашивалось само собой.

В Августе 1854 года в Николаеве между Англией, Францией и Россией — остальных как обычно пригласили, но только на роль наблюдателей и младших партнеров без права голоса — был подписан договор, разделивший весь тихоокеанский регион на зоны влияния великих держав. Как и в случае с Африкой руководствовались принципом разумности, главным критерием тут было недопущения возможных столкновений между странами, а владение тем или иным конкретным куском земли посреди огромной пустой территории было отодвинуто на второй план.

При всей, казалось бы, мизерности стоящих на кону земель — ну серьезно, по сравнению с целой Африкой отдельные клочки суши тут выглядели, мягко говоря, не слишком солидно — драка за них развернулась отчаянная. Каждый остров тут позволял либо контролировать собственные морские пути, либо угрожать чужим. Про вылов рыбы, добычу полезных ископаемых на суше и шельфе или даже полноценную колонизацию этих мест пока никто не думал, слишком все это виделось неоправданно затратным в такой заднице мира. Тем не менее и уступать соседу ни один из участников конференции тоже не собирался, понимание потенциальной важности любого лишнего клочка земли имелось у сторон полнейшее. Тем более что делили мы фактически самые последние ничейные куски суши на планете, была еще Антарктида, но этот континент в ближайшие лет сто-сто пятьдесят совершенно точно никого не заинтересует.

Проще всего было с Российской зоной. Мы и так фактически контролировали всю северную часть Тихого океана и единственным пожеланием тут было недопущения внутрь этого оборонительного периметра чужих военно-морских баз. Ради такого мы даже готовы были пожертвовать частью полагающихся нам по паритетному принципу земель. Париж и Лондон тут пошли нам на встречу и отчертили такой «периметр»: от Шанхая на китайском побережье прямая линия пошла к экватору коснувшись его на четвёртом градусе западной долготы. Мы считали долготу от Петрограда, англичане — по Лондону у них это был 154 градус восточной долготы.

От экватора линия разграничения сворачивала на юг и прирезала к нашей территории Соломоновы острова в квадрате 1400x1400 километров южнее экватора. Дальше линия шла на восток строго по экватору и потом поворачивала в сторону русской Калифорнии.

Главной нашей добычей тут — кроме уже упомянутых Соломоновых островов — стал остров Гуам, уже давно присмотренный для расположения там военно-морской базы, а также многочисленные Каролинские острова. Сами по себе они не стоили почти ничего, но, если держать в голове потенциальную эксклюзивную экономическую зону площадью больше двух миллионов квадратных километров, приобретение это виделось весьма вкусным.

На эти острова изначально претендовала Испания, которая вроде как объявляла их своей собственностью лет эдак триста назад, но поскольку с тех пор никакого экономического освоения их начато не было, все апелляции Мадрида были отклонены. Чтобы не портить отношения с испанцами мы договорились выплатить им небольшую символическую компенсацию, и на этом разногласия были фактически улажены. Испанцы в эти времена все равно были не способны ничего нового осваивать, старое удержать бы, а так с паршивой овцы, как говорится…

Между англичанами — с условно союзными голландцами и португальцами — и французами — с ними в пристяжных как раз шли испанцы — разделить оставшийся «пирог» оказалось гораздо сложнее. Британцы уже контролировали Тайвань, Сингапур куском Малайского полуострова, декларировали полный сюзеренитет над Австралией и Новой Зеландией. Плюс Голландия — с небольшим португальским куском — фактически владела всеми основными островами между Азией и Австралией.

Французы же незадолго до начала переговоров высадились на острове Хайнань с явным прицелом потом юг Китая окучивать ну и побережье Вьетнама они уже более-менее крепко контролировали, потихоньку проникая вглубь суши. Плюс кое-какие острова восточнее Австралии уже тоже формально были объявлены собственностью Французской короны.