НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

А может, испугались жаворонки гулкого топота десятков тысяч копыт по пересохшей земле? Да, странный народ - птицы. Но смешной - Базека изредка плевал сверху в чернокрылых каркуш, почти всегда попадал, и искренне забавлялся попыткам жертв уйти из-под обстрела. И чо не нравится? Почти как дождик. А если попробовать…

–  Хвост выдерну!
– тут же пообещал Змей. Кажется, он все же обладал способностью к телепатии, хотя и тщательно скрывал это.
– Секретный бомбардировщик сельхозавиации, блин… назгул недоделанный.

–  Ачоа?
– кот смутился и поспешил сменить тему.
– Я вот про что, Горыныч… Вон там внизу, мелкие такие, ордынские разведчики?

–  Угу.

–  Многовато будет. Как думаешь, заставы долго продержатся?

–  Ну, как сказать… Ты, кошак, в высшей математике волочешь?

–  Разумеется, волоку. А это чо такое, кстати?

–  Ты дурак?

–  Ясен пень!
– Базека в избытке чувств захлопал лапой по драконьей броне.
– Нешто умный будет в небесах верхом на крылатой ящерице шастать? Умные дома на печи сидят. Хозяйскую сметану жрут да мурлыкают. Только я вот…

–  Прибедняйся, ага.

–  Да, и заплачу сейчас. О чем сказать-то хотел?

–  Плюс сто пицот!
– хмыкнул Годзилка.

–  Ась?

–  Так… о своем. Ладно, не забивай голову, лучше скажи - если заставы устоят, что маловероятно, конечно, барыги сильно обидятся?

–  Не шибко, думаю. Чай не спецназ какой вперед пускают - наберут отребья, и алга!

–  О чем и речь веду. А если этот сброд не только наших сторожей собьет, то и Алатырь захватит, то Глорхи-нойон окончательно уверится в правильности выбранного маршрута. Если уж такие слабаки на самом опасном направлении Татинец прикрывают, то что говорить об остальных!

–  Не понял, - кот оскалился и вздыбил шерсть.
– Это к чему? Ну-ка посмотри мне в глаза!

–  Город сдавать нужно. И не ори! Не сразу и не без боя сдавать. Так… чтобы в самый в аккурат было.

–  Предатель… - с тихим хлопком кот телепортировался куда-то, но тут же возник опять с обломком оглобли в лапах. Взревел воинственно и побежал по годзилкиной шее с твердым намереньем добраться до морды.

–  Стой, дурак!
– Змей завис в воздухе и повернул голову.
– Ты неправильно понял. Какое еще предательство?

–  Обыкновенное, колабо… коллабри… колибри… Тьфу!
– Базека оставил попытки выговорить трудное слово.
– Квислингуешь, падла? Мы грудями… хм, грудью встаем на защиту, а ты…

–  Стой, - повторил Годзилка.
– Давай приземлимся и спокойно поговорим.

Долго ли, коротко ли продолжался их разговор, об этом не узнал никто. И буйные луговые травы, кое-где вырванные громадными кусками, опаленные огнем, изрытые воронками, никому не рассказали. Наверное, постеснялись. А потом друзья разошлись - каждый в свою сторону. Горыныч полетел в Алатырь, медленно-медленно, стараясь меньше нагружать левое крыло. А Базека пешком похромал к ближайшей богатырской заставе, ругаясь вполголоса и выплевывая застрявшую между зубов стружку зеленой чешуи.

Застава №2 Суровского погранотряда

Первым поднял тревогу караульный на башне. Именно он обратил внимание на здоровенного суслика, который по другую сторону рва бил палкой по надетому на рожон рыцарскому шлему.

–  Дядька Фрол, кажись, идут!
– крикнул воин, завидев вышедшего на шум десятника.
– Сходи к набольшему начальству, передай.

–  А чего там, Макарушка? Наш кот ученый отдыхать изволят опосля трапезы, как бы не осерчали от непутного беспокойства.

–  Да это… Тарбаган-хан знак подает, видать супостат близко.

–  В пятый раз со вчерашнего дня. Выслуживается, хомяк-переросток… За полтораста пудов пшеницы и я бы так - мышь бы не проскочила.

–  Разбуди Базилевса Котофеича, дядька Фрол, - продолжал настаивать караульный.
– Греха потом не оберемся. Бумагу грозную видел?

Десятник и ответить ничего не успел, как Макар с матерным криком схватился за лук и выстрелил куда-то за стену.

–  Ох, ты, напасть!
– командир заставы вскинулся, подбежал к подвешенной у входа в бревенчатую казарму чугунной доске и заколотил в нее лежавшим тут же молотком.
– Тревога, сукины дети!

Трехдневная тренировка, с небольшими перерывами на сон и еду, устроенная Базекой при первом появлении здесь, не прошла бесследно - пограничники, в основном штрафники из крупных гарнизонов, выскакивали молча, быстро, но без суеты, и занимали заранее расписанные места на стенах. Лишь двое залетчиков, застуканные накануне с бочонком бражки, схватили по ведру в каждую руку и бросились к дощатой будке с вырезанным на двери сердечком. Сам кот вышел чуть позже, на задних лапах, без доспехов и оружия, которых и не было-то никогда, но с обглоданной бараньей лопаткой.

–  Шаманом буду, - бросил он небрежно в ответ на удивленный взгляд десятника.
– Барыги шаманов уважают и боятся.

–  А ты?

–  А чо я? Это они, - Базека зажал кость зубами и полез на стену по приставной лестнице на четырех лапах. Наверху удивленно оглянулся.
– И какая собака блохастая не разожгла до сих пор сигнальный огонь?

–  Да супостатов всего десятка три, Базилевс Котофеевич, - оправдывался ответственный за сигнализацию Макар.
– Сами управимся.

–  Разговорчики… Выполнять!

С представителем Ставки Верховного Главнокомандования спорить бесполезно, и десятник сам чиркнул спичкой, запаливая приготовленную заранее дымовуху. Пропитанные нефтью старые тряпки в чугунном котле охотно вспыхнули, отчаянно чадя, а набежавший вдруг ветерок окутал стену густыми непроницаемыми клубами. Фрол закашлялся и зажмурил глаза, а когда протер их и проморгался, то почувствовал, как под кольчугой забегали крупные мурашки. Сколько можно было окинуть взглядом, везде шевелилась все прибывающая темная масса, лишь проблескивали солнечные зайчики на оружии. И сразу же поднялись на линии горизонта черные дымы других застав.

–  Эк их, тварей, привалило!
– Макар сбил последнего кочевника из головного дозора и покачал головой.
– Тыщи две будет, али все три.

Барыги не огорчились гибелью посланного вперед разъезда, наоборот, многие со смехом показывали пальцем на неудачников, не сумевшим даже приблизиться к стенам. Потом несколько сотен, повинуясь команде невидимого в глубине строя начальника, сорвались с места и устроили карусель перед рвом, накрыв заставу тучей стрел. Стоящие торчком бревна тына сразу стали похожи на небритую щеку араратского купца. Только в одном месте, где выглядывал из-за забрала Базека, гневно потрясавший бараньей лопаткой, стрелы втыкались реже - никому не хотелось навлечь на себя гнев чужого шамана. Тем более - умеющего оборачиваться котом.