No Featherbed for Me

– О чем ты?

– Ты делаешь выбор, а я несу ответственность.

Грудь Арьи болезненно сжалась, когда она осознала всю правдивость сказанных сестрой слов. Наконец, она ответила:

– Надеюсь, вы с Джендри будете счастливы в Западных землях. Эйрон станет хорошим лордом Кастерли рока однажды.

Санса кивнула в ответ на комплимент, прежде чем проговорить:

– Я никогда не встречала никого настолько несчастного, как ты, Арья. Веришь или нет, я действительно молюсь о тебе Богам, старым и новым, чтобы ты обрела то, что ищешь все это время. Надеюсь, однажды наши дочери смогут стать подругами.

– Но? – продолжила Арья, зная, что это еще не все.

– Но, боюсь, что до конца жизни каждый раз, смотря на тебя, я буду видеть лишь женщину, с которой мне изменил муж, и я не смогу простить этого.

Арья и не подозревала о том, что ей требовалось прощение Сансы, до тех пор, пока ей открыто в нем не отказали.

– Но ты простишь Джендри.

– Джендри не моя кровь, - ее голос дрогнул, а в синих глазах стояли слезы. – Ты моя сестра, Арья. Неважно, насколько зла бы я ни была, я бы никогда не смогла поступить так с тобой. Я просто… Знаю, я не идеальна, я была невежлива и ревнива, но я заслужила лучшего отношения.

Слезы катились и по щекам Арьи.

– Значит, ты сделаешь то, что должна.

Санса вновь невесело улыбнулась и осторожно стерла соленую влагу с лица, стараясь взять себя в руки.

– Я всегда делаю то, что должна.

Именно в этом, на самом деле, и заключалась разница между ними.

_____________________

Когда Арья вышла во двор, чтобы присоединиться к процессии, отбывающей в Винтерфелл, первым, что она услышала, был плач ее детей. Алисанна обхватила Эшару за шею, рыдая, пока септа пыталась увести ее, а Эймон обнял ее за ногу, схватившись за нее всеми конечностями. Лишь Рэйнис не обнимала свою суррогатную бабушку, но лишь потому, что плакала в объятиях Рэйго, пока они шептали друг другу что-то по-дотракийски так быстро, что Арья не могла разобрать, о чем они говорят.

Арье казалось, что ничего не могло быть хуже, чем стать свидетелем прощания детей с Эйгоном. Алисанна едва знала своего отца, так что, когда он поцеловал ее в щеку, она лишь захихикала, прежде чем вернуться в руки Арьи. Эймон, который понимал уже достаточно многое, лишь спросил отца, есть ли хоть какой-то способ остаться рядом с ним. Они оба плакали, когда Эймон вернулся к матери, спрятав мокрое от слез лицо в ткани ее юбки.

Но, когда Эйгон потянулся к Рэйнис, которая прекрасно понимала, что значит быть бастардом, она отступила назад, оттолкнув его руки, и ее прекрасное лицо исказила ярость. Рэйнис никогда не позволяла себе даже повысить голос на отца, человека, которого она буквально обожала, и Арья ясно видела болезненную реакцию Эйгона на ее отказ. Он пытался поговорить с ней, нашептывая ей что-то тем мягким голосом, каким часто разговаривал, когда она была еще малышкой. Этот голос означал, как сильно он любит своего первенца, но Рэйнис отвернулась от него. Лишь когда Эйгон умолял свою дочь поцеловать его, Рэйнис заговорила, разбив сердце Арьи на мелкие осколки своим ответом.

– Я больше не твоя дочь. Я Рэйнис Сноу, и именно ты сделал это со мной. Если я не заслуживаю твоего имени, то ты не заслуживаешь моих поцелуев.

Ничто не могло сломить Эйгона Таргариена: ни убийство его семьи, ни изгнание, ни положение нищего, наемника и преступника. Лишь маленькая семилетняя девочка могла уничтожить короля-дракона Семи Королевств одним своим отказом.

Она наблюдала, как Рэйго усадил все еще всхлипывающую Рэйнис в седло, а затем снял аракх со своего бедра, удерживая его за рукоять из драконьей кости. Он застегнул ремень с оружием вокруг талии Рэйнис и сказал ей что-то, прежде чем мягко поцеловать ее в лоб. Арья была удивлена, когда сын Дейенерис остановился перед ней, и выражение его лица казалось тверже камня.

– Если вы когда-нибудь пожелаете вернуть то, что ваше по праву, у вас всегда есть мой кхаласар, - поклялся Рэйго, и его предложение внезапно растрогало Арью. Он любил ее детей, и она ненавидела то, что им приходилось расставаться из-за глупой политики.

Бран посадил Эймона перед Рэйнис, пытаясь всячески его подбодрить и взъерошив его волосы, но Арья понимала своего сына лучше, чем саму себя. Ее чувствительный мальчик всегда ощущал чужую боль острее, чем свою собственную, и ничто не могло сейчас поднять ему настроение. Когда септа заняла свое место в повозке рядом с Алисанной, Арья подошла к Эшаре, крепко обнимая ее.

– Помни то, что я сказала тебе, - прошептала ей Эшара, и Арья почувствовала ее горячие слезы на своей щеке. – Не позволь Рэйнис стать идеальной маленькой леди. Удостоверься, что Эймон практикуется с арфой, и рассказывай Алисанне лишь хорошее об ее отце, ведь мы обе знаем, что внутри короля скрывается все тот же честный человек.

– Я обещаю, - поклялась Арья, зарываясь волосами в темные волосы Эшары.

– Я не могу приехать в Винтерфелл, но ты можешь посетить Звездопад, - продолжила она, и Арья впервые осознала, что Эшара тоже расстается с частью своей семьи. – Я бы очень хотела увидеть вас с Аллирией вместе. И позаботься о своем несчастном отце, он и так постоянно беспокоится о тебе.

– Обязательно, - стараясь сохранить самообладание, Арья отстранилась. – Я люблю тебя.

– И я тебя, - Эшара поцеловала ее в лоб и в кончик носа, так же, как целовала ее детей, когда укладывала их спать. – А теперь иди домой.

Точно так же, как и ее дети, Арья плакала, покидая Королевскую гавань, но не желала оглядываться назад на место, подарившее ей лишь страдания. Она подумала о Сансе и ее детях, которые сейчас были на пути к утесу Кастерли, стараясь не думать о Джендри, не думать о нем больше никогда. К тому времени, как они достигли Речных земель, Арья почти убедила себя в том, что Джендри Баратеон стал для нее лишь воспоминанием.

А затем она поняла, что у нее не было регул уже три месяца, о чем она совсем позабыла в суматохе последних событий.

Когда они остановились в гостинице, Арья отправилась на поиски богорощи, оставив своих детей в компании братьев. Южнее Перешейка едва ли осталось много богорощ, и обнаруженное ею чардрево выглядело скорее печальным, чем свирепым. Когда Арья преклонилась перед ним, ее руки автоматически сложились на пока еще плоском животе, где покоился маленький олень.

Существовали отвары, с помощью которых женщины избавлялись от нежеланных детей, и Элия Сэнд однажды рассказала ей, как одна из ее сестер использовала для этого пижму. Разумеется, она с легкостью могла достать себе подобный отвар, подкупив какого-нибудь мейстера, однако одна мысль об этом отвращала Арью. Рэйнис, Эймон и Алисанна были желанными детьми, яркими вспышками света в ее мрачном существовании, и ей не нравилась сама идея о том, чтобы убить ребенка Джендри еще в утробе, дитя, зачатое в любви, как и его сестры и брат.

– Все мои дети теперь Сноу, - обратилась к дереву Арья, скорее размышляя вслух, нежели молясь. – Бастард есть бастард, и большинство поверят, что этот ребенок также рожден от Эйгона. А если они всё поймут, если он будет выглядеть как Баратеон, никто и не удивится. Все и так считают меня шлюхой. Отец никогда бы не выгнал меня, - продолжила она, прикоснувшись к окрашенному стволу, – но тогда я могу забыть о Сансе навсегда, а Джендри вряд ли сможет принять его. Возможно, будет лучше, если я остановлю это как можно скорее.

Ветер заставил листву запеть, однако она так и не смогла распознать ее шепота.

– Мне нужен знак. Если вы меня слышите, прошу, скажите мне, что делать.

Услышав треск позади себя, Арья мгновенно поднялась на ноги, ожидая увидеть одного из своих братьев или даже отца, который часто покидал их, чтобы прочитать молитву, во время остановок. На мгновение Арье подумала, что ей все это кажется, однако, когда огромный лютоволк лизнул ее руку своим таким знакомым шершавым языком, Арья тут же наклонилась, чтобы прижать зверя к себе.