No Featherbed for Me

– Нимерия, - выдохнула она, уткнувшись в теплый волчий мех.

Когда она шла по направлению к гостинице вместе с Нимерией, бегущей рядом, Арья решила, что она подождет до тех пор, пока они доберутся до Винтерфелла, чтобы сообщить семье о своей беременности.

_____________________

Мейстер Лювин обнаружил ее во дворе с детьми, держа в руке письмо. Арья сидела на земле, а Алисанна рядом с ней плела венок, пока Рэйнис с Эймоном практиковались с мечами под пристальным надзором сира Родрика. Младший сын Робба кричал что-то, сидя на заборе, а его старшие братья терпеливо ждали своей очереди, и Арья тут же начала искать глазами Брандона.

В шесть лет ее младший ребенок уже был больше Алисанны, выше и крепче сложен. Хоть у него и было лицо типичного Старка, Арья знала, что Брандон Сноу был истинным сыном своего отца: упрямым, сильным и молчаливым. Его тяга к приключениям буквально сводила Арью с ума, и она постоянно носилась за ним, обнаруживая его то в кузнице Миккена, то сидящим на верхушке очередного дерева. Арья часто замечала, как Алисанна строила из себя мейстера рядом с младшим братом, тайно перевязывая его раны и постоянно пытаясь взять на себя вину за все его проступки. Когда у нее это не выходило, к делу подключались Рэйнис и Эймон, которых всегда очень волновало все, что касалось их младших сестры и брата. Ее дети были свирепой стаей, и сердце Арьи наполнялось гордостью при виде них.

Брандон балансировал на вершине нескольких тюков сена, к его бедру был привязан тренировочный деревянный меч, темные волосы растрепались, а лицо уже успело покрыться непонятно откуда появившейся грязью. Когда он заметил, что она смотрит на него, он усмехнулся, высунув язык, и Арья рассмеялась, когда старый мейстер подошел к ней.

– Ворон с юга, - серьезно сообщил он.

Темные крылья, темные вести, подумала Арья, увидев королевскую печать с изображением трехглавого дракона. Развернув пергамент, она скользнула взглядом по написанному, прежде чем подняться и решительно направиться в замок. Она обнаружила своего отца с Роббом за разговором с Кейтилин и Джейн, и Рикард смеялся над словами своего отца, когда она вошла. Заметив приближающуюся Арью, Робб жестом пригласил ее присоединиться к ним, когда она показала пергамент в своей руке.

– Король вместе со своим двором направляется в Винтерфелл.

Удивление застыло на лицах присутствующих, прежде чем Робб заговорил:

– От Эйгона ничего не было слышно почти семь лет. Он, кажется, вообще забыл о существовании Севера. Что ему здесь нужно?

– Думаю, мы сможем спросить его, когда он приедет.

Шесть мирных лет были счастьем, доступным не каждому. Арья была уверена, что должна быть благодарна за возможность спокойно жить в Винтерфелле, подальше от Железного трона. Рэйнис и Эймон никогда не упоминали имени своего отца, Алисанна не помнила никого, кроме Эшары, а Брандон знал лишь Север. Она не знала, о чем они разговаривали между собой, но Арья ни разу не слышала, чтобы с их губ срывалось имя «Таргариен».

Но Арья также знала, что в жилах Рэйнис, Эймона и Алисанны текла кровь драконов – связь, которой не было у них с Брандоном, безмолвное понимание, которое казалось ей почти сверхъестественным. Арья не верила в магию, но она верила мейстеру Эймону, вспоминая его слова, сказанные ей в тот день, когда она принесла ему Алисанну.

Что бы ни заставило Эйгона отправиться на Север, это точно было не чувство королевского долга или внезапная вспышка отцовской любви. Арья могла быть кем угодно, но она никогда не была дурой.

Она чувствовала войну, когда та приближалась.

Конец седьмой части.

========== Часть 8.1 Мать драконов ==========

– Ты собираешься встречать короля в таком виде?

Рэйнис повернула голову, отвлекаясь от расчесывания гривы своей лошади, чтобы взглянуть на мать, прежде чем вернуться к своему изначальному занятию.

– Думаю, мой вид вполне отражает уровень уважения, которого он заслуживает.

Арья не смогла сдержать улыбку в ответ на слова старшей дочери, пригладив юбку своего платья. По правде говоря, она хотела иметь возможность снова быть такой же безрассудно смелой, как Рэйнис, одеваться в лохмотья и прятаться в конюшне, но Арья была уже не девочкой, и, если она хотела мира для своих детей и для всего Винтерфелла, она должна была по крайней мере притвориться покорной слугой короля. Арья не помнила, когда в последний раз надевала хоть одно их своих южных платьев, когда она в последний раз украшала прическу драгоценностями или румянила щеки. На Севере ей не приходилось притворяться кем-то, кроме падшей дочери Эддарда Старка, повергнутой королевы.

Даже одетая в грязные штаны и тунику неопределенного оттенка, Рэйнис оставалась самой прекрасной юной девушкой из всех, что Арье довелось повидать. Иногда она ловила себя на мысли, что откровенно пялится на свою дочь, сомневаясь, что кто-то настолько потрясающий мог вырасти в ее чреве. Со своего четырнадцатилетия Рэйнис притягивала взгляды всех мужчин на Севере, молодых и старых. Она унаследовала рост Эйгона, так что была почти на голову выше Арьи, а кудри цвета черного дерева, такие непослушные в детстве, теперь густым шелком ниспадали на ее плечи. Вся одежда прилегала намного ближе к телу, так что ее грудь привлекала внимание каждого проходящего мужчины, когда она надевала платье, а во всех движениях Рэйнис было какое-то врожденное изящество. Но Арья была уверена, что именно ее глаза, в которых невозможно было ничего прочитать, были самой волнующей ее чертой. Сиреневый взор Эймона и серые глаза Алисанны и Брандона всегда казались открытыми, в отличие от взгляда ее темноглазой дочери.

Арья слышала, как слуги называли Рэйнис «Бессердечной», и этот факт всегда ее очень удивлял. Из всех качеств, которыми обладала Рэйнис, ее сердце было отнюдь не из камня. Она чувствовала многое гораздо острее, чем стоит, и Арья знала, что появление Эйгона разбередит старые раны дочери.

– Я знаю, что ты не хочешь видеть его…

– А ты хочешь? – с вызовом спросила Рэйнис. – Он выбросил нас! Он сделал тебя шлюхой, а нас своими бастардами, так что, прошу меня извинить, но я не желаю преклонять перед ним колено и притворяться, что все забыто!

– Я бы не хотела, чтобы ты забывала, - ответила Арья, подходя к лошади, чтобы погладить ее. – Но ты не глупая, Рэйнис. Ты прекрасно знаешь, что на этот визит точно существует причина.

Ее дочь закатила глаза, усмехнувшись.

– Он прибывает, потому что Коннингтон умирает.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Рэйго сказал мне, - она положила щетку обратно на полку. – То, что ты делаешь вид, что юга не существует, не значит, что я делаю то же самое.

– Я не знала о том, что Рэйго все еще пишет тебе.

В самом начале, когда они только вернулись в Винтерфелл, Арья не могла сосчитать то огромное количество писем, которыми ее дочь обменивалась с сыном Дейенерис. Мало что могло заставить Рэйнис улыбнуться в то время, но письма от Рэйго могли изменить ее настроение в одно мгновение. Каждое из них Рэйнис аккуратно складывала в деревянную шкатулку, которую для нее вырезал Бран. После рождения Брандона, Арья отдавала ему и Алисанне, которая часто болела, все свое время, а ее озабоченность состоянием старшей дочери значительно уменьшилась. Из всех ее детей, Рэйнис всегда была самой самостоятельной, и, как и Эймон, она быстро подружилась с сыновьями Робба. Арья всегда полагала, что ее зависимость от Рэйго исчезнет, как только она заведет новых друзей в Винтерфелле.

– И как часто он тебе пишет?

Улыбка на губах Рэйнис показалась Арье слишком подозрительной.

– Так же часто, как я пишу ему, - она отвернулась от матери и сняла свою испачканную тунику, оставшись в более чистой рубашке. – Рэйго говорит, что у Коннингтона серая хворь, а Эйгона начала мучить совесть. И «хорошая» королева Джесса продолжает рожать ему детей, однако еще не подарила ему ни одного сына.

– Ты думаешь, что он едет за Эймоном, - сделала вывод Арья.

Рэйнис обернулась, и Арью поразил ее взгляд, буквально кипящий от злобы.