Номер двадцать шесть. Без права на ошибку

Я не выдержала и выглянула между книжных полок. Кристина стояла в просторном библиотечном холле, с плотно закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками, а напротив неё возвышался лорд Лиард с перекошенным от напряжения лицом, протянув, в свою очередь, к ней свои большие пухлые ладони. Ладони с усилием комкали воздух, словно замешивая невидимое густое тесто или недостаточно размокшую глину. И воздух над ладонями девушки сгущался, двигался под воздействием силы мага, едва заметно искрился, постепенно формируясь во вполне осязаемый материальный на вид прямоугольник, растущий, утолщающийся, приобретающий объем брусок… книгу. Ее облик тоже какое-то время менялся — вот количество страниц возросло вдвое, потом чуть уменьшилось, переплёт поменял цвет с невнятного серого на черный, потом — на глубокий коричневый. По лицу мага стекал пот, бисеринки влаги блестели на покрасневшей коже.

— Это та книга, Кристина?

— Д-да, — девушка тоже покачивается, словно едва стоит на ногах от нечеловеческой усталости, взгляд остекленел.

— Лорду Мортимеру она больше не нужна, положи её на место, пожалуйста!

— Хорошо…

Словно в трансе, Кристина делает шаг, два, три, лавирует между стеллажами и подходит… к стене, чуть ли не утыкаясь в неё носом. Стучит по ней пальцами, кулаком правой руки, держа магическую копию на вытянутой в сторону левой.

— Не могу. Заперто.

— Что заперто, что, что? — лорд Лиард подскакивает ближе, трогает стену, давит, спешно, с размаха ударяет по пустой голой поверхности маленьким воздушным смерчем, пробует что-то еще… Ничего не происходит. Маг сдавленно шипит какие-то проклятия, дует на кончики пальцев.

— Не могу. Закрыто, — всё тем же деревянным голосом произносит сестра Кристема. — Куда положить книгу?

Явно раздосадованный, маг с размаху шлёпает ладонью по иллюзорной книге — и та с хлопком растворяется в воздухе, а девушка теряет равновесие и оседает на руки наставника. Тот смотрит на неё несколько мгновений, потом громко говорит:

— Эй, двадцать шесть, иди сюда!

* * *

— Позаботься о сестре хозяина, двадцать шесть. Придёт в себя — проводи её в комнату. Я уже не молод, чтобы таскать на руках юных особ, а своими ногами она пока не дойдёт. Ну и прелестный пухлогубый клювик свой на замке держи, не чирикай о чужих делах, тогда и я не буду тоже, всё поняла?

Ничего я не поняла. О чём он собирается молчать? Нет у нас с ним никаких общих тайн, наоборот — это я могла бы в обмен на какую-нибудь услугу пообещать, что буду молчать по поводу его поползновений. И разве он не понимает, чем может закончится наше общение с полубезумной девушкой, отчего-то решивший, что я символизирую все причины её горстей и печалей…

Кристина вдруг распахнула глаза и выгнулась дугой, хрипло втянула воздух широко открытым ртом.

Лорд Лиард едва ли не сбросил девушку на маленькую кожаную софу.

— Дай ей лекарство, она носит его в кармане.

— Но…

— Действуй, я тороплюсь…

— Подождите! — я почти закричала. — Вы не можете уйти, ей же плохо, не оставляйте меня… Позовите кого-нибудь!

— Ну так поторопись и ты, вместо пустой болтовни, — лорд стремительно, для человека его возраста и комплекции, выскользнул за дверь, а я заметалась над хрипящей девушкой. Да что ж такое, опять, ну почему я, да как он мог меня бросить! Это же сестра Кристема, а если… пальцы торопливо нашарили маленькую ампулку в кармашке, я потянула её и обнаружила, что снадобья — нет! Пустая! Да быть того не может… В этот момент Кристина вдруг уставилась на меня слегка прояснившимся взглядом и шлёпнула по руке:

— Не трогай меня, ты!

Ампулка, выскользнула, словно ящерица, упала на пол и разлетелась стеклянными брызгами. Она действительно была пуста.

Кристина опять захрипела, неестественно вытянула руки, скребя ногтями кожаную обивку софы, бледная кожа приобрела синюшный оттенок. А если она умрёт?!

Холодная, черная тень из зеркала в моей памяти мягко шепнула: "И тогда никто не узнает про книгу… уже никто не защитит тебя". Что же мне делать?! Я даже на помощь позвать не успею, в этом крыле замка совершенно безлюдно и мне так страшно оставить её одну… Если бы я владела магией! А впрочем, вот он, самый настоящий маг, сбежал и даже глазом не моргнул, толку-то от всей его магии…

И всё-таки что-то и я могу, пусть даже это и не подпадает под категорию "магии". Иногда воздух слушается меня, хотя я никогда не пыталась управлять этим сознательно. Да, наверное, слово "слушается" — неправильное слово, но он начинает вести себя иначе. Кристина не может дышать, но… но я же не знаю, почему, что с ней произошло, что творится у неё внутри. А если я как-то ей наврежу?…Я просто хочу, чтобы она дышала.

Глава 22.

Я положила руку на горло Кристины, провела ниже, по гладкой коже открытого выреза платья. Ничего не знаю, ничего не умею… Единственное, что я отчётливо понимаю: что-то не то, не так, не так, как должно быть. Девушка не родилась с этой своей болезнью, а получила ее в результате сильного потрясения. Что она чувствовала тогда, когда узнала о смерти отца и предательстве жениха?

Одиночество. Страх. Потерю уверенности в своём до того момента устоявшемся и, очевидно, безоблачном существовании. Вероятно, она хотела сжаться, стать маленькой, непроницаемо-твёрдой, как орешек, неуязвимой к новым потерям и ранам, незаметной для них. И если бы сейчас кто-то был бы в состоянии дать ей эту устойчивость, эту поддержку, мягкий, но надёжный кокон, в котором девушка почувствовала бы себя в безопасности и могла бы расслабиться, отпустить своё чудовищное напряжение, недоверие к внешнему миру — её тело перестало бы отторгать, разрушать само себя.

Но это требует времени, сил, огромных душевных вложений любящих и заботливых людей, которых не нашлось за шесть лет — довольно холодная, отчуждённая мать, брат, погружённый в собственный мир, дядя, явно не собирающийся вкладываться в чужих "малохольных" детей. А у меня нет времени, нет ресурсов. Ни для Кристины, ни для себя. Чужая мне девушка. Чужая всем девушка, никому не нужная, неудобная. Как и я.

Воздух теплел и вибрировал под растопыренной ладонью. Ничего не нужно создавать, трансформировать, преобразовывать. Не нужна мне магия, раз я ею не владею. Нужно просто вернуть всё, как было, как должно было быть изначально. Так же, как и мне самой. Воздух… Это не магия, но он почему-то слушается меня. Все-таки не случайно выросло именно крыло, а не чешуя, плавники или еще что-нибудь в этом роде, слава безымянным богам.

Воздух. Ей необходим воздух. И покой.

Как и мне…

Ладонь нагревалась, раскалялась так сильно, что я испугалась, что на нежной коже юной леди Альтастен останутся ожоги — след прижатой руки. И только тут я вдруг поняла, что Кристина больше не хрипит и не содрогается в судорогах, а словно спит, и грудь её вздымается мерно и глубоко, а глаза крепко закрыты, светлые ресницы и тонкие веки подрагивают, будто девушка видит беспокойный сон, быстрый, какой бывает порой под утро. Кожа лица порозовела, губы утратили болезненный, неествественно-синеватый оттенок.

— Лан, — шепнула вдруг девушка, и лицо ее болезненно исказилось. — Почему, почему, почему?

— Почему? — повторила я, не зная, слышит ли она меня или находится в плену своих сонных видений.

— Всё из-за неё. Ненавижу таких, — зашипела Кристина, слепо скалясь, как одна из ее бешеных ласок.

— Каких? — я старалась говорить нейтрально, не дергать руками и головой, двигаться и даже дышать плавно, под счёт, чтобы не тревожить окружающее пространство.

Простой вопрос почему-то вызвал у девушки оторопь, она молчала какое-то время, беззвучно шевеля губами, а потом забормотала, отрывисто, тихо: