Нора Робертс. "Рожденная в грехе"

Странно - она могла бы с равной легкостью представить его и на обложке "Джи-Кью", и в "Эгрикалчерэл Мансли".

– Неплохо умылись.

Он смущенно улыбнулся.
– Вы смотрите на все, как художник. И на людей, в том числе, это уже привычка. Я не хотел заставить вас ждать.

– Ничего страшного. Мне нравится разглядывать ваше жилье, - она отвела глаза и приковала взгляд к одной из стен, что была уставлена книгами.
– Солидная библиотека.

– Ну, скажем, это только часть.

Он остался стоять на месте, когда она пересекла комнату. Джойс, Йейтс, Шоу. Этих следовало ожидать. О'Нейл, Свифт и Грейсон Тейн, разумеется. Но здесь и еще целый кладезь: Эдгар По, Стейнбек, Диккенс, Байрон. Поэзия Китса, Эмили Дикинсон, Браунинга. Потрепанные томики Шекспира, одинаково зачитанные сборники рассказов Кинга, Маккефри, Макмертри.

– Разноплановая коллекция, - задумчиво проговорила Шаннон.
– И это еще не все, верно?

– Они у меня в доме повсюду, - чтобы при желании далеко не ходить. Книга - приятнейшая штука, которую стоит иметь под рукой.

– Отец у меня читал мало, только по работе. А вот мы с мамой любим... любили. Под конец, она так сильно болела, - я читала ей вслух.

– Вы были утешением ей. И радостью.

– Не знаю, - она встряхнулась и попыталась бодро улыбнуться.
– Ну что, мы идем осматривать дом?

– Если ребенка любят, он знает об этом, - тихо произнес Мерфи и взял ее за руку.
– Конечно, идем. Но сначала - на улицу, пока нет дождя.

Однако прежде чем они достигли запасного выхода, минуя парадную часть дома, Шаннон еще не раз останавливала его. Он разъяснял ей, для чего служат балочные перекрытия, и чем примечательна дальняя комнатка в правом крыле, - там его мама доднесь обожает шить, когда иной раз навещает его.

Кухня, величиной с амбар, начищена так, что дала бы фору иной хозяйке. Разноцветные же баночки со специями и травами, выставленные в ряд на столе, изумили Шаннон не меньше, чем блестящие медные донышки кастрюль, вывешенных над столешницей.

– Что бы там ни было у вас в духовке, пахнет восхитительно.

– Цыпленок. Еще немного, и будет готов. Вот, примерьте.

Он вынес из соседней комнаты пару веллингтонов, отчего Шаннон нахмурила брови: - Мы ведь не собираемся ковылять по округе в ...

– Еще как собираемся, - он склонился, чтобы натянуть сапог поверх ее туфли.
– Где животные, там и навоз. Так что лучше обуться.

– Я думала, вы держите коров в поле.

Он кинул на нее умиленный взгляд снизу вверх, усмехнулся: - Дорогая моя, кто же доит коров в поле? На то есть доильные помещения. Ну вот, к выходу готовы.
– Он вывел ее на задний двор, и там нырнул в свои такие же сапоги.
– Вам пришлось ждать меня, потому что одна из коров заболела.

– Что-то серьезное?

– Нет, не думаю. Просто нужно было напоить лекарством.

– Вы сами это делаете? Разве у вас нет ветеринара?

– Для каждодневных случаев - нет.

Шаннон огляделась вокруг и поймала себя на том, что снова улыбается. Вот и еще одна картинка, подумалось ей. Каменные постройки искусно расположены вперемежку с загонами. Возле одного из корыт сгрудились шерстистые овцы. Огромная зубатая машина под навесом; нескончаемое блеяние и гоготание животных.

У ближайшего загона, в ожидании постукивая хвостом, сидел Кон.

– Готов держать пари, это Бри прислала его сюда, - проследить, чтобы я вел себя пристойно.

– Как сказать. Он с таким же успехом сошел бы и за вашего пса.
– Шаннон окинула последнего взглядом, когда Мерфи наклонился, чтобы поздороваться с ним.
– В иных обстоятельствах я была бы уверена, что любой фермер держит, по меньшей мере, пару гончих.

– Одна у меня была, зимой будет семь лет, как умерла.
– Непринужденно и ласково (а как иначе при обоюдной любви?) потрепал Кона за уши.
– Временами подумываю, чтобы завести другую, но так, похоже, никогда и не соберусь.

– Зато у вас вон сколько всего. Я и представить не могла, что вы выращиваете овец.

– Немного. Вот отец, тот, да, разводил их с большим удовольствием.
– Выпрямившись, он взял ее за руку и повел за собой.
– Сам я больше люблю вести молочное хозяйство.

– Брианна говорит, вы предпочитаете лошадей.

– Лошади - это развлечение. Спустя год-другой они порой окупаются. Сегодня я продал годовичка, прелестного жеребенка. Удовольствие, что приносит торговля лошадьми, способно отчасти компенсировать их потерю.

Шаннон вскинула на него глаза, когда он открыл ворота коровника: - Я думала, фермерам не свойственно так привязываться.

– Лошадь - не овца, которую забивают на воскресный ужин.

От картины, что предстала в воображении Шаннон, ее едва не замутило, и она оставила тему.
– Вы здесь их доите?

– Да.
– Он повел ее вдоль надраенного помещения - здесь сияли безупречной чистотой доильные агрегаты, и, едва уловимый, витал запах коров и молока.
– Конечно, не так романтично, как доить вручную, - мальчишкой мне приходилось, - но гораздо быстрее, аккуратнее и эффективнее.

– Каждый день, - прошептала Шаннон.

– И не один раз, а дважды.

– Многовато здесь работы для одного.

– Мне помогает парнишка с соседней фермы. У нас с ним соглашение.

Все то время, что он водил ее по коровнику, мимо доильных аппаратов, когда выводил наружу, к силосному хранилищу и другим постройкам, она думала, что такой объем работы нелегко провернуть даже и с помощью мальчишки.

Но всю тяжесть физического труда, что приходилось ему взваливать на себя круглыми сутками, оказалось легко забыть, стоило зайти в конюшни, чтобы взглянуть на лошадей.

– Вблизи они еще красивее, - залюбовавшись так, что забыла о всякой осторожности, Шаннон подняла руку и погладила каштановую лошадку по щеке.

– Это моя Дженни. Она у меня всего два года, и продавать ее я никогда не стану. Любимица моя.

Одного звука его голоса хватило, чтобы лошадь устремила все внимание на Мерфи. Шаннон готова была поклясться, что кобыла флиртует с ним, - не будь она уверена, что подобные штуки - выдумки.

"А чего тут такого?" - вдруг задумалась она. Ведь какая особа устоит пред искусством могучих рук его, что ласкают и лелеют ее, как никто другой. А этот мягкий голос, что нашептывает милые глупости?