Нора Робертс. "Рожденная в грехе"

– Она это сделала для вас, - шепнул Мерфи, пока Шаннон, стоя рядом с ним, лицезрела молниеносную перемену в настроениях.

– Что именно?

– Сказала ему об этом здесь, при нас; и именно сейчас.
– Пока говорил, Мерфи заваривал чай.
– Ради сестер, чтобы снять тяжесть с сердца.

– Ради Брианны, - начала было Шаннон, но осеклась под его взглядом.

– Не отторгайте того, что вам даруют, милая. Чего хотела Мэгги?
– чтобы при ее словах вы улыбнулись, и так оно и вышло.

Шаннон сунула руки в карманы.
– Вы то и дело подводите меня к мысли о собственном ничтожестве.

Он слегка коснулся ее подбородка кончиком пальца.

– А что, если с моей помощью мысли ваши станут лишь чуточку глубже?

– Моя недальновидность ничуть меня прежде не смущала.
– Она отвернулась от него и подошла к Мэгги.
– Поздравляю вас, - приняла из рук Грея бокал и слегка замешкалась: - Я не знаю ни одного ирландского тоста.

– Скажите Slainte или Dhia duit, предложила Мэгги.

Шаннон открыла было рот, чтобы выговорить, но только засмеялась: - Не получается.

– Просто Slainte, – подсказал Мерфи, ставя чайник на стол.
– Она решила вас помучить.

– Ну, тогда Slainte,– Шаннон подняла бокал и, припомнив, что сама слышала в детстве, добавила: - И пусть у вас родится еще дюжина детей, Мэгги, и все будут похожи на вас.

– Благословение и проклятие в одном, - хмыкнул Грей.
– Браво, сестренка, нарочно не придумаешь.

– Да ладно, - милостиво улыбнулась Мэгги.
– Сойдет.

ГЛАВА 9

Едва ли Мерфи испытывал большее блаженство, нежели то, когда возился с лошадьми. Возделывать землю для него было привычно, за этим проходила жизнь. Радость и отчаяние вмещались здесь, неудовольствие и гордость. С каким наслаждением брал он землю в руки, как тонко чувствовал ее под ногами, сколь блаженно вдыхал ароматы цветущих растений. Погода одинаково служила ему и другом, и врагом. Иную же перемену настроений в небе зачастую он улавливал быстрее, чем в себе.

То и дело приходилось ему пахать, сеять, собирать урожай. Он достиг большого умения, но не в этом одном.

На западе разыгралась великолепная весна, предвещая долгий и упорный труд в поле, без опасений, однако, что корнеплоды сгниют в сырой земле, а зерновые перемерзнут или пострадают от вредителей.

Он сажал и сеял с умом, перемежая отцовские и дедовские приемы с более современными, нередко при этом экспериментировал, вычитав что-нибудь в книгах.

Вел ли он трактор в поле, где, между темно-зелеными рядами картофеля, проглядывала бурая почва; заходил ли поутру в темный коровник, чтобы надоить молока - он знал, что работа его несет благо другим.

И только лошади предназначались для него одного.

Он прищелкнул языком на годовичка и отметил, как широкогрудая гнедая лошадка лениво махнула хвостом. Они прекрасно ладят, временами подолгу стоя рядом, будто играя в неведомую игру. Мерфи терпеливо выждал условленное время, наслаждаясь привычным ритуалом. Чуть поодаль, в поле, пощипывала траву лощеная кобылка, не прекращая кормить припавшего к ней жеребенка.

Остальные, включая еще одну кобылу, мать годовичка, и другую, каштанового цвета, кобылицу, гордость Мерфи, навострили уши и воззрились на него.

Он похлопал по карману; годовичок с особой, присущей ему статью, тряхнул головой и подошел вплотную.

– Ты молодец у меня, правда? Хороший мальчик.
– Мерфи тихо засмеялся, поглаживая коня о бок, а тот ткнулся мордой ему в карман. Другие норовили сделать то же самое.

– Да к чему мне тебя задабривать? Вот, держи.
– Он достал горсть яблок, поделенных на четвертинки, и принялся кормить жеребенка с руки.
– Эх, сдается мне, ждет тебя сегодня удивительное приключение. Я буду скучать по тебе.
– Он снова погладил его, ощупав заодно колени и суставы.
– Провалиться мне, если будет иначе. Но не для того ты рожден, чтобы день-деньской прохлаждаться на пастбище. А выполнить то, для чего был создан - долг каждого из нас.

Он приветил остальных лошадок, раздав им ломтики яблок, и, обвив рукою шею жеребенка, устремил взгляд в поле. Повсюду уже взошли колокольчики и синельки; у ближайшей стены принимался цвести желтый бурачок. Чуть поодаль различались силосная башня, амбар, бревенчатые постройки и собственно дом, - все вместе, на фоне перисто-слоистых облаков, вполне бы могло сойти за картину.

Перевалило за полдень, вычислил Мерфи, - самое время выпить чашку чая перед деловой встречей. Он глянул в сторону запада, - там, за оградой, что отделяла пастбище от хлебного поля, маячил каменный круг.

Она была там.

Сердце учащенно забилось. Интересно, при виде ее теперь всегда с ним будет так?

Эта мысль ошеломила его, - до сих пор, на четвертом десятке, женщины были для него мимолетным увлечением, и лишь встречи с одной все эти годы жаждал он всем сердцем - с той, в чьем облике с первого взгляда узнает он свою судьбу.

Сейчас же, где-то в глубине души, зародилось и взялось стремительно нарастать одно неистовое желание - коснуться, пригубить, взять.

Ему это вполне по силам, прояви он лишь известную долю терпения и осмотрительности. Ведь и она не безразлична к нему. Он уже отмечал ее прерывистый пульс и видел, как менялось, тронутое вожделением, выражение лица.

Но где-то, еще глубже самого желания, таилась любовь. И, что казалось ему сейчас тем более странным - она, похоже, всегда была внутри и выжидала. А посему будет мало - просто коснуться, пригубить и взять. Это будет только начало.

– Ну, а для того, чтобы продолжить, придется как-то начинать, верно?
– напоследок погладил Мерфи годовичка и зашагал через пастбище.

Шаннон видела, как он идет. На самом же деле, она оторвалась от работы, как только он появился в окружении лошадей.

Похожи на участников спектакля, - подумалось ей тогда, - мужчина и молодой конь подле него, два совершенных представителя, каждый рода своего, пребывающие недолгие мгновения в поле наедине.

Знала она и то, в какой момент он заметил ее. Расстояние не явилось помехой, и пристальный взгляд Мерфи она ощутила на себе сразу. "Чего он от меня хочет?" - мысленно задалась она вопросом, вновь приступая к работе над оставленным полотном.

"Чего хочу от него я?"

– Здравствуйте, Мерфи, - когда тот приблизился к стене, что отделяла их друг от друга, она уже продолжала рисовать.
– Брианна сказала, вы не станете возражать, если я здесь немного поработаю.