Носитель фонаря

– Тут, ты понимаешь в чем дело, парень, когда за стойкой стоишь и посетителей ждешь – это, считай, та же рыбалка. Заплывет гость или носом поведет – и мимо. Яичницу потребует или праздничный завтрак на десять персон забронирует. Азарту-то столько же, а никуда из дома ходить не надо.

Я уже успел заметить, что «Золотой карась» – вполне посещаемое заведение. Правда, жили и обедали тут все больше неписи, а если какой столик и занимали игроки, то это обычно была какая-нибудь из живших неподалеку семейных пар, чьи уровни были настолько низкими, что становилось понятно: в Альтраум они пришли не за славой, подвигами и приключениями, а чтобы с приятностью проводить время. Никаких шумных клановых попоек со скандалами и мордобитиями здесь не случалось, это было в высшей степени приличное и респектабельное местечко в семейном стиле, даром что им руководил бывший пират. По всему выходило, что Срджа с Катиной вытащили счастливый билет – их семейное счастье было наполнено таким уютом, покоем и предсказуемостью, что я искренне за них радовался.

Чистенькую беленькую спальню мы делили с Лукасем и Гусом, Ева же, скривясь, разрешила Акимычу располагаться на сон грядущий в ее совсем уж крошечной комнатенке, раз уж он все равно, устроив своего персонажа поудобнее, уходит спать в реал.

– А я знаю, Евик, от чего у тебя всегда такое настроение плохое, – сообщил однажды Акимыч за завтраком. – Потому что ты спишь в сапогах.

– Это не сапоги, а «Ботфорты стремительного полета», которые, случись что, позволят мне быстро предпринять меры, если на нас будет совершено нападение.

– Да кто на нас нападать тут будет?

– И какая тебе разница в чем я сплю!? Я, по крайней мере, не раздеваюсь демонстративно до трусов при зажженных свечах и не брожу потом по комнате, почесываясь!

– Это не трусы а, стандартная, универсальная набедренная повязка, – возмутился Акимыч, – всегда чистая, гигиеничная и приличная: почти все неписи только в таких и купаются, это же плавки, считай!

– Ев, ты действительно считаешь, что на нас могут тут напасть? Кто и зачем? – спросил я.

– Я не знаю, – дернула плечами Ева. – Во-первых, я не доверяю фиолетовым и не знаю что им в голову взбредет. Во-вторых, у меня в принципе паршивое предчувствие: с нами все время что-то случается, и когда твоя богиня-покровительница решит снова с нами поиграться – я хочу быть готова ко всему!

Но, невзирая на опасения Евы, целых семь дней мы прожили в Ноблисе без особых приключений, если не считать таковыми отчаянные попытки ребят хоть как-то подзаработать, попытки, ни разу не завершившиеся успехом.

– Ладно, – сказала Ева, отбросив газету, в которой приглашали на работу инженеров, картографов, юристов, обойщиков, ювелиров, земледельцев, столяров, кого угодно, кроме нас. – Думаю, пришло время сходить в театр или в тюрьму.

– Лучше в театр, – сказал я. – Я бы посмотрел какое-нибудь представление.

– Посмотришь, – пообещала Ева. – Это самые знаменитые инстансы Ноблиса на приблизительно ваши уровни, чуть повыше.

– Я не знал, что в Ноблисе есть инстансы.

– В каждом городе есть, и десятки. Нужно же дать возможность и ленивым горожанам иногда жирком потрясти. Театр, говоришь? Ну, пусть будет театр, хотя он посложнее тюрьмы.

***

Этот театр отличался от прочих увеселительных заведений Ноблиса и не только тем, что над его входом мерцал пузырь пленки инстанса. Классическое здание с колоннами было удивительно обшарпанным и имело заброшенный вид, да еще и располагалось на пустыре, которых в Ноблисе, учитывая стоимость здешних земель, днем с огнем было не сыскать.

– Театр захвачен нежитью, – объясняла Ева, – наша задача посмотреть спектакль, попутно изводя нежить, выжить и спасти запертую в подвале настоящую труппу. Золотых по пятьдесят на нос срубим, жаль, проходить можно только раз в неделю. Что там сегодня дают?

Мы подошли к выцветшей афише, свисавшей с ограды серыми лохмотьями.

– «Принц и Чумазейка», – понятия не имею что это такое. Я тут была только на «Снеговике в аду» и «Меховой Шляпе». Шляпа, помнится, была жесткой.

– «Принц и Чумазейка» – это такая сказка детская, ее все знают, – вставил Лукась

– Да, – подхватил Гус, – ее все знают.

– А я вот не знаю, – сказал Акимыч.

– Ну как же! Принц давал бал для всех девушек королевства, туда пришла и Чумазейка, которая жгла уголь в лесу. Принц от нее побежал и потерял туфлю, а Чумазейка потом ходила по всем домам с этой туфлей, кому подходит – тому ногу долой. Но потом вернулся король-отец, сжег Чумазейку и женил принца на заморской принцессе, а всем пострадавшим изготовили отличные деревянные ноги. Неужели тебе ее в детстве мама не рассказывала?

– Могу ручаться, что не рассказывала. – кивнул Акимыч. – И вообще я не понимаю – а в чем мораль этой сказки?

– Наверное, чтобы мелюзга обувь не теряла, – сказал Гус. – Ботинки дорогие, их беречь надо.

Билеты стоили всего по одной серебряной монете, их из черного окошка кассы выдали нам невидимые руки.

– С моим уровнем лучше лишний раз в бою не участвовать, – сказала Ева, – лут будут резать. Так что я на подхвате для опасных ситуаций. Железяка, я надеюсь, тоже не будет путаться под ногами. Но даже если весь инстанс мы пройдем без лута, то награду от труппы все равно каждый получит.

– Не нравится мне что-то этот театр, – сказал я, взирая на полотнища паутины и истлевшего бархата, обрамлявшие темный вход в фойе.

– Уверяю тебя, после Шоанских подземелий все эти чумазейки просто детский шлак, – сказала Ева.

– Пополнение доходов – дело немаловажное, но я бы тоже предпочел сходить на обычный спектакль, – сказал Лукась. – В нашем коллективе вообще очень плачевно обстоят дела с культурным досугом.

– Сейчас тебе будет два ведра культурного досуга, – хохотнул Акимыч и толкнул Лукася кулаком в плечо.

Заныл колокольчик, приглашающий нас занять места в зрительном зале.

В зале на потрепанных и покосившихся плюшевых креслах, среди растущих из паркета и уже высохших сорняков сидели зрители, при виде которых мне поплохело. Это были мешки, очень похожие на чучела тренировочных площадок: веревка, стягивающая верхнюю часть мешка, так что образуется голова, намалеванные краской улыбка и вытаращенные глаза, вместо рук – проткнувшие мешок палки. Во втором ряду партера оставался ряд из пяти свободных кресел, которые мы и заняли, протискиваясь среди воняющих мокрой соломой и крысами мешков. Голубоватый свет померк.

***

– Не желаете ли программку? – спросил меня сосед, щеголеватый господин с острой бородкой, во фраке с хризантемой в бутоньерке.

– Благодарю, – сказал я, принимая глянцевитый лист с изящными золочеными виньетками, – я не успел ее приобрести, уже дали третий звонок.

– Оставьте себе, я по растерянности взял два экземпляра. Говорят, прекрасная Эрешкигаль совершенно бесподобна в роли Чумазейки.

– Она всегда великолепна, – ответил я.

– Да! – обернулась к нам сидящая впереди дама с изысканной прической, украшенной черными опалами и пером цапли, – она бесподобна! Впрочем, господин Супай, ее сегодняшний партнер, тоже умеет затронуть самые тонкие струны чувствительного сердца.