Носители искры

*

Я был очень стар... И в то же время молод. Я сознавал свою теперешнюю жизнь в монастыре и параллельно помнил уже шесть поколений девочек-монисков. Все отобранные младенцы были очень здоровыми и сильными, потому что не каждый организм способен вынести трансформацию в мониска. Я слышал скрип их растущих костей, ощущал мягкие переливы видоизменяющихся тканей, теплоту мозга, сквозь который проникают нити моих щупалец, шорох нарождавшихся зародышей.

Я следил, чтобы зародыши выходили по одному и росли, дожидаясь момента выхода, я учил мозг мониска выпускать новых, сильных и молодых, и забирать старых, слабых и тёмных, зажигая их, чтобы могли вытянуть все-все свои нити и щупальца из тела мёртвого хозяина, поджать и убрать внутрь, готовясь к транспортировке.

Одновременно я контролировал образование взрывчатых кристаллов, которые обеспечивали безопасность всего нашего племени от вторжения извне. Я отвечал не только за продолжение рода, но и за неприкосновенность программы его существования, поэтому, зная о происках врагов, постоянно был начеку, готовый умереть, если потребуется.

И однажды такое время настало, но я потерял контроль над телом и в результате лишился кристаллов, не успев их активировать. Это произошло на территории монастыря из-за двух монисков, зачем-то бродивших по горе за стенами здания, но понял я это уже потом, когда функции тела восстановились, и я смог почувствовать рядом их присутствие. Мы уже ехали в машине, когда я осознал, что с подачи этих монисков меня и похитили, руки связаны, а тело жёстко зафиксировано. Высвободиться не удавалось, а когда машина остановилась, мне сделали укол и я снова отключился, а очнувшись, обнаружил, что кристаллов уже нет...

Там, куда меня привезли, не оказалось ни одного человека с нормально работающим околистом, кроме тех странных монисков, которые, как оказалось, жили вне стен монастыря, причём в месте, где меня - такого же, как они, мониска!
– лишили кристаллов и посадили в клетку. Вокруг меня собралась толпа, я различал в ней околисты с повреждениями разной степени, но многие люди, похоже, вообще были пусты - я ощущал только тепло их тел, но без сияния собратьев. Позади толпы стоял один из тех странных монисков, по чьей воле я попал в это дикое поселение. Казалось, он знал, что происходит, но боялся подойти ближе. Я чувствовал его околист - он был как я - мог выращивать рядовые околисты, вкладывать их в младенцев и забирать у мёртвых, но в то же время было в нём нечто большее, какая-то притягательная сила, отчего мне хотелось к нему прикоснуться...

*

Мониск отпрянул от стекла и уставился куда-то за мою спину. Я обернулся. Позади стоял Сорвирог.

– Командир?
– неожиданно для себя я смутился, словно он застал меня за каким-то исключительно интимным процессом.

– Привет, Стёпа, - он разглядывал меня так, словно видел впервые.
– Ну как, натанцевал что-нибудь полезное?

– Натанцевал?
– не понял я.
– В смысле?

– В смысле вот это вот, - Сорвирог принялся водить руками в воздухе, крутить головой и приседать.

– Я что, так делал?
– мне стало не по себе.

– Ну примерно... точно я, сам понимаешь, не запоминал.

– Это...
– я покосился на мониска - тот отошёл в глубину клетки и сел на койку.
– Может, присядем?

Взяв стоявший перед клеткой стул, я приставил его к одному из лабораторных столов и сел спиной к мониску. Сорвирог опустился в кресло напротив и положил сложенные в замок ладони на стол.

– Ленка очень о тебе беспокоится, - сказал он.

– Чёрт!
– выдохнул я.
– Вот уж не думал, что она к тебе, командир, попрётся. Но это больше не повторится, я позабочусь.

– Интересно как?
– Сорвирог улыбнулся одним уголком рта.

– Скажу ей, что в няньках не нуждаюсь!

– А в ком ты нуждаешься?
– командир посмотрел на клетку.

– Я не понимаю...

– Я тоже, - в голосе командира появилась недружественная резкость и сухость, с которой он устраивал разносы подчинённым.
– Что ты тут каждый день по полночи делаешь и почему не докладываешь о результатах?

– Да я собирался! Но... но контакт пока только-только установился, и я хотел... собрать больше информации.

– А на вызовы почему не отвечал?

– Какие вызовы?

Сорвирог указал на мой, лежавший на столе, телефон.

– А?
– я растерялся.
– Наверное, я не слышал.

– Вот я тебя и спрашиваю ещё раз, - нахмурился командир.
– Что тут происходит?

– Происходит то, что я пытаюсь выяснить возможности главной химеры.
– Я подобрался, стараясь собрать воедино всё, что мне удалось узнать.
– Одна из этих возможностей - контакт с мониском, во время которого я вижу его мыслеобразы.

– Что ещё за мыслеобразы?

– Ну, сначала это была цепь воспоминаний о жизни в монастыре. Оказывается, попавшие туда девочки далеко не сразу становятся такими вот ничего не соображающими существами! Сначала они растут почти нормальными и выполняют обязанности нянек, которые следят за порядком в помещениях, ухаживают за девочками-младенцами и старшими монисками - кормят, одевают, отправляют на обряды, ну и вообще, делают всё, что требуется.

– Маленькие девочки?
– Сорвирог посмотрел на меня с недоверием.

– У них там целая система, - пояснил я.
– Старшие обучают младших, которые подрастают и сменяют нянек, ставших монисками. Основная нагрузка всегда ложится на тех, кому от пятнадцати до двадцати.

– Значит, настоящими монисками они становятся только после двадцати?
– удивился командир.

– Да, это возраст, когда они начинают выращивать в своём теле околисты. Как только появляется первый зародыш, это становится их единственной задачей, и девушки перестают быть няньками, уже ничего не делая по хозяйству. И так продолжается лет пятнадцать-двадцать, пока не закончатся зародыши и силы трансформированного человеческого организма.

– А потом?

– Потом - это происходит лет в сорок - они, как я понял, прекращают своё существование.

– То есть - умирают?
– решил уточнить Сорвирог.

– Очевидно да, умирают, - чуть подумав, кивнул я.
– Однако как именно, сказать не могу. Мыслеобразов о смерти и том, куда потом деваются тела, у этого мониска нет, хотя по возрасту он почти выработал свой ресурс. Кладбища на территории монастыря мы с тобой тоже не видели, так что не знаю, что именно они делают со своими покойниками.

– Н-да...
– откинувшись в кресле, задумчиво протянул командир.
– Всё это, конечно, очень занимательно, только я пока не пойму, что это даёт нам в практическом плане.

– Так ведь это было только началом! А теперь наш контакт перешёл в другую плоскость, и сегодня я впервые услышал, даже не услышал, а почувствовал не мониска, а непосредственно его околист, безраздельно пользующийся человеческим мозгом.

– И что?

– Пока не знаю, но скоро выясню. Воспоминания читаются последовательно: с дальних - к тем, что были недавно. Вот сегодня я уже видел, что он чувствовал, когда мы привезли его сюда. Это... мы словно идём друг другу навстречу и одновременно приближаемся к настоящему моменту, понимаешь?