Новый цифровой мир

Существует множество международных соглашений по вопросам интеллектуальной собственности: Бернская конвенция 1886 года, предусматривающая взаимное признание авторских прав стран, ее подписавших; Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности 1994 года, в котором установлены минимальные стандарты в этой области для членов Всемирной торговой организации (ВТО); подписанный в 1996 году под эгидой Всемирной организации интеллектуальной собственности (WIPO) Договор по авторскому праву, защищающий от посягательств авторские права на продукты информационных технологий. Вообще законы об авторском праве во всем мире примерно одинаковы. А вот их применение на своей территории каждое государство обеспечивает самостоятельно, и здесь не все проявляют одинаковую настойчивость. Учитывая легкость, с которой информация пересекает границы, люди, специализирующиеся на продаже пиратских продуктов, обычно находят виртуальные «безопасные гавани» в странах, где власти ведут себя не слишком педантично с точки зрения применения закона.

Наибольшую озабоченность специалистов по интеллектуальной собственности вызывает Китай. Подписав упомянутые конвенции, государство обязано соблюдать те же стандарты, что и остальные страны, включая США. На саммите стран Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АПЕС), состоявшемся в 2011 году, тогдашний президент Китая Ху Цзиньтао заявил на неофициальной встрече с небольшой группой бизнес-лидеров, что его страна будет «полностью выполнять все законы об интеллектуальной собственности, которые предусмотрены Всемирной торговой организацией, а также учитывать современную западную практику». Мы были на той встрече и видели, с каким скепсисом восприняли представители американского бизнеса это заявление Ху Цзиньтао. И на то есть свои причины: по некоторым оценкам, только в 2009 году американские компании недополучили около $3,5 млрд из-за китайских пиратских музыкальных записей и программного обеспечения; 79 % конфискованной в США контрафактного продукта, нарушающего чьи-либо авторские права, было произведено в Китае. Понятно, что эта проблема вызвана не отсутствием законов, а непоследовательным их применением. Формально производство контрафактного продукта и копирование защищенных авторским правом произведений противоречит китайским законам, но на практике правоохранительные органы неохотно преследуют их нарушителей, позволяя им получать свою прибыль. Более того, санкции за нарушение этих законов слишком незначительны и применяются достаточно нерегулярно, чтобы оказаться эффективными в деле пресечения таких действий, а коррупция на местном и региональном уровнях приводит к тому, что официальные лица смотрят на преступления сквозь пальцы.

Естественно, Китай не единственная страна, не желающая или неспособная соблюдать международные нормы по охране интеллектуальной собственности. Подобные проблемы существуют в России, Индии и Пакистане. Израиль и Канаду не назовешь рассадником пиратства, однако они не в полной мере реализовали стандарты и правила ВТО, что делает их удобной гаванью для интернет-пиратов. А в некоторых странах, надежно защищающих правообладателей, обычно имеются расхождения в интерпретации законов, что выгодно их нарушителям. Так, понятие «законное использование» (термин, принятый в США), или «добросовестное использование» (британский вариант), означающее разрешение ограниченно использовать защищенные авторским правом материалы без согласия правообладателя, в Европейском союзе трактуется гораздо жестче, чем в США или Великобритании.

Виртуальная государственность

Мы часто возвращаемся к тому, что в виртуальном пространстве размер не имеет большого значения. Благодаря информационным технологиям умножаются силы всех сторон, что позволяет даже незначительным игрокам играть непропорционально заметные роли. И эти игроки не обязательно должны быть хорошо известными или иметь официальный статус. Да, мы убеждены, что есть вероятность создания виртуальных государств, и, когда это произойдет, онлайн-карта мира кардинально изменится.

Сегодня в мире существуют сотни активных насильственных и ненасильственных сепаратистских движений, и вряд ли что-то изменится в будущем. Значительная их часть подпитывается убежденностью их сторонников в существовании этнической или религиозной дискриминации. Вскоре мы поговорим о том, как физическая дискриминация и преследование таких групп проявляются в сети – в иной форме, но сохранив свою суть. В реальном мире представители преследуемых групп нередко становятся жертвами избирательного применения законов и необоснованных задержаний, внесудебных казней, отсутствия права на справедливый суд и всевозможных ограничений их гражданских прав и человеческих свобод. Большинство таких действий найдут свое отражение в интернете, причем в значительной степени этому будут способствовать технологии, позволяющие режиму вычислять представителей непокорного меньшинства, следить за ними и оказывать на них давление.

Группы, преследуемые в реальном мире и в виртуальном пространстве и не имеющие формальной государственности, возможно, захотят ее имитировать. И хотя объявление виртуального суверенитета не столь законно и действенно, как реальная независимость, возможность сделать это может оказаться при благоприятном исходе серьезным шагом в сторону официального признания, а при неблагоприятном – привести к эскалации противостояния, которая подтолкнет обе стороны к полномасштабному гражданскому конфликту. Курдское население в Иране, Турции, Сирии и Ираке – четырех странах с наибольшей концентрацией курдов – может построить Курдский интернет, чтобы обеспечить себе виртуальную независимость. Иракский Курдистан уже получил некое подобие автономности, так что этот проект может начаться оттуда. Курды, например, создадут домен верхнего уровня. krd (с адресами вроде www.yahoo.com.krd), где krd означает «Курдистан», зарегистрировав его в нейтральной или союзной стране и там же разместив серверы. И потом двинутся дальше.

Виртуальная государственность может оказаться чем-то гораздо большим, чем красивый жест и доменное имя. Курдское онлайн-присутствие будет заметнее при условии реализации специальных проектов. Если приложить достаточные усилия, Курдский интернет вполне способен стать достойным соперником сетей других стран – естественно, на курдском языке. Инженеры-курды и другие сочувствующие курдам разработчики создадут для него веб-приложения, сайты и базы данных, которые не только поддержат курдское движение, но и облегчат выполнение стоящих перед ним задач. В виртуальном курдском сообществе будут проводиться выборы и создаваться министерства для доставки товаров первой необходимости. Можно даже ввести уникальную виртуальную валюту. Виртуальный министр информации станет управлять потоками данных, которыми обмениваются «граждане» Курдистана. Министр внутренних дел сосредоточится на обеспечении безопасности виртуального государства и защите его от кибератак. Министр иностранных дел станет налаживать дипломатические отношения с «настоящими» странами; министр экономики и торговли – продвигать идею интернет-торговли между курдскими сообществами и внешними заинтересованными в этом сторонами.

Сепаратисты, стремящиеся к собственной государственности в реальном мире, обычно встречают жесткое сопротивление со стороны властей той страны, в которой живут, и с таким же противостоянием они столкнутся в своих онлайн-маневрах. Создание виртуальной Чечни способно укрепить этническую и политическую солидарность ее сторонников на Кавказе, но, несомненно, ухудшит отношения с правительством России, которое посчитает такой шаг нарушением суверенитета страны. И тогда на виртуальную провокацию Кремль может ответить физическим нападением, направив в Чечню танки и солдат для подавления «бунта».

В ситуации с курдами, живущими на территории нескольких стран, риск еще выше, поскольку кампания по объявлению виртуального суверенитета Курдистана может встретить сопротивление соседних стран, даже тех, где курдов нет: их напугает возможность дестабилизации ситуации в регионе. Они не пожалеют средств, чтобы разрушить виртуальные институты Курдистана при помощи компьютерного давления и шпионажа, кибератак, кампаний по распространению дезинформации и клеветы. На население обрушатся наказания. Властям, естественно, сыграют на руку огромные объемы данных, созданные пользователями: найти тех, кто занимается проектом виртуальной государственности или поддерживает его, не составит никакого труда. У очень небольшого количества сепаратистских движений хватит ресурсов и международной поддержки, чтобы устоять против столь мощной атаки.

Провозглашение виртуальной независимости будет считаться государственной изменой, причем не только в неспокойных регионах, а вообще в мире: это слишком опасный путь, чтобы оставлять его открытым. Ведь сама идея создания виртуальных институтов может придать новые силы сепаратистским группам, пытающимся, но неспособным добиться заметных результатов при помощи насильственных методов, таким как баскские сепаратисты в Испании, абхазские националисты в Грузии или Фронт исламского освобождения Моро в Филиппинах. А один неудачный или неправильный шаг в состоянии привести к провалу эксперимента в целом. Если, к примеру, убежденные сторонники суверенитета Техаса выступят с инициативой создания виртуальной Республики Техас, но столкнутся с насмешками, на какое-то время может быть похоронена сама идея виртуальной государственности. Пока мы не знаем, насколько успешными окажутся виртуальные государства (да и, в конце концов, каковы критерии их успеха?), но сама привлекательность этой концепции уже говорит в пользу постепенного ослабления могущества традиционного государства в цифровую эпоху.

Цифровые провокации и кибервойны

Картина будущего стран в цифровую эпоху останется неполной, если мы не рассмотрим худшее из того, что они могут сделать в виртуальном пространстве, – развязывание кибервойн. Кибероружие – понятие не новое, хотя и не все его характеристики точно определены. Специалисты по компьютерной безопасности продолжают спорить о том, насколько велика угроза, в чем она выражается и что, собственно, представляют собой военные действия в ходе кибервойны. В нашей книге мы будем использовать определение кибероружия, данное бывшим руководителем американского ведомства по борьбе с терроризмом Ричардом Кларком: это действия государства по проникновению в компьютеры или компьютерные сети другого государства с целью нанесения ущерба или убытков [24] .

24

Мы различаем «кибератаку» и «кибертерроризм» в зависимости от того, кто за ними стоит – индивидуум или организация, а также по их мотивам. Однако и то и другое может проявляться одинаково, например в случае экономического шпионажа.