Новый Мир ( № 1 2012)

Назвать статуей то, на что он указывал, мог бы только завзятый авангардист: тело представляло собой каменный монолит со сквозной дыркой слева. Массивное правое плечо не было толком выявлено, левое было какое-то истонченное, вздернутое, и яйцевидной формы голова…

— Интересно, что голова снимается, — сказал Фикрет и легко снял голову, крепившуюся к монолиту тела какой-то маленькой палочкой. — И при этом сердце — как будто вырезано. Для чего это, Василий? Может быть, имитация человеческого жертвоприношения?

Видимо, мы с Азером следили за его рассуждениями с такими тупыми рожами, что он невольно мягко засмеялся, глядя на нас. С Фикретом было легко: он не загонял собеседника в угол своей эрудицией. Ему просто нравилось играть своими загадками.

Мы прошли по музею и заперли входные ворота.

— Еще по чашке чаю? — предложил наш хозяин. — Мы ведь еще не закончили…

Самолет у меня был чуть не в одиннадцать, времени было полно, и единственное, чего я опасался, так это того, что мой разум не выдержит тех культурно-исторических пасьянсов, которые с такой скоростью раскладывал перед нами Фикрет-муаллим. Но уходить решительно не хотелось…

И мы вновь оказались в кабинете директора.

— Мы закончили на этой странной фигуре…

— Мы закончили на том, что пятый камень не сохранился, — повернул в свою сторону разговор Фикрет. — Остались только фотографии и прорисовки. Вот они. — Он бросил перед нами на стол книжечку «Откровения Абшерона», изданную Министерством культуры и туризма Азербайджана, в которой тема «Ахдаш-дюзи» была всесторонне рассмотрена.

Я едва отметил в сознании, что и здесь они обставили наших, а Фикрет уже скакал по нетореной целине:

— Здесь, как вы видите, изображения женщин очень отличаются от тех, что сделаны на других камнях. У них головы варана. А варан в восточной традиции — это символ угрозы мужскому началу, мужской силе…

Ничего не поделаешь, это было так, однако из рисунка на камне явствовало, что мужчины стремились обладать и обладали этими опасными феминами.

— А теперь смотрите сюда. — Фикрет открыл ящик своего стола и извлек из него небольшую — сантиметров 12 высотой — бронзовую статуэтку женщины, голова которой, украшенная ниспадающими волосами, заканчивалась тем не менее чем-то похожим на клюв или плоскую голову ящерицы. — Это она? И если это она — то кто она такая?

Я почувствовал пустоту в голове. Я не обладал интеллектуальными ресурсами для обсуждения этой темы. Тем не менее скульптурка была хороша…

Ее сексуальность была примитивно-выразительна: подчеркивался женский треугольник, налитые, хотя и не огромные груди, да и вообще от множества «венер» каменного и бронзового века, славящихся прежде всего своею мощью, она отличалась почти девичьей грациозностью, характерной скорее для более развитых, египетских представлений о женской красоте…

Но кто же она? Я почувствовал своего рода азарт…

— На вопрос, кто она, я бы предпочел высказать свое суждение в следующий раз, — сказал я.

— Превосходно! — вскричал Фикрет, который, по-видимому, был азартным игроком. — Следующий раз — когда он будет? Через полгода, через год?

— Думаю, через месяц.

— Через месяц! Отлично! Но давайте условимся: через месяц, когда вы приедете, я покажу вам весь неизвестный Апшерон…

Знаете, когда лопата кладоискателя стукается о крышку сундука, наполненного золотыми дублонами, он, наверно, испытывает те же чувства, что испытал в этот момент я. С Фикретом Абдуллаевым в неизвестный Апшерон! О чем еще может мечтать не утративший жизненного пыла юноша лет пятидесяти?

[1] Ш и м м е л ь Аннемари. Мир исламского мистицизма. М., 1999.

[2] А л и к б е р о в А. К. Эпоха классического ислама на Кавказе. М., 2003.

[3] Б р а н д в а х т ы — сторожевые суда, стоящие на якоре в дельте Волги; были заведены еще Петром I, которому они и обязаны своим экзотическим названием. В советское время так назывались плавучие, но, как правило, причаленные к берегу понтоны с вагончиком для сторожа, «охраняющего рыбные запасы». Одну из таких брандвахт со стариком-сторожем, доживающим во сне дельты свою старость, я и видел. 

[4] У л у г б е к Мухаммед Тарагай (1394 — 1449) — внук Тимура, выдающийся астроном позднего Средневековья, правитель Самарканда, строитель самаркандской обсерватории. Был изгнан из родного города и казнен по приказу собственного сына. Похоронен в мавзолее Тимуридов с собственной головой в руках.

[5] И б н-С и н а (Авиценна) (980 — 1037) — хорезмийский философ, музыкант, врач, по масштабу сопоставимый с крупнейшими врачами в человеческой истории (Гиппократ, Гален). Его «Канон врачебной науки» оказал огромное влияние на развитие мировой медицины.

[6] М а в е р а н н а х р — «страна по (ту) сторону реки», т. е. по правому берегу Амударьи, современный Узбекистан.

[7] М а г р и б — область, объятая исламскими государствами Северной Африки.

[8] «Изгнанье», пер. Натальи Стрижевской.

[9]  Держи его, держи! (азерб.)

[10] Баку был взят осенью того же 1806 года. Обезглавленное тело несчастного Цицианова было перезахоронено в Тбилиси. Гусейн-Кули-хан бежал в Персию.

[11] Куфическое письмо — древнейшая форма арабского письма, названная так по городу Куфа (близ Багдада) — от более современной письменности отличается отсутствием точек, черточек и прочих облегчающих чтение знаков; долгое время сохранялось в Азербайджане.

[12] Ислам, как иудаизм и христианство, — монотеистическая религия, допускающая зло — воплощенное в образе Иблиса — лишь как несовершенное творение Господа. Зороастризм основан на признании двух равноправных начал, которые испокон века борются в мире, — Спента-Манью (духа святости) и его брата-близнеца Ангро-Манью (духа зла), рожденных верховным богом Ахуромаздой. В идеале (и в практике некоторых мусульманских сект) мусульманин поклоняется только Господу — Аллаху; даже могиле пророка Мухаммада может быть отказано в поклонении. Поэтому принципиальный дуализм, «двумерность» зороастризма, вызывал такое неприятие со стороны мусульман. Хотя именно Заратустра поставил миропорядок в зависимость от торжества справедливости и священной чистоты.