Новый Мир ( № 10 2006)

Да, коммерческое чтиво не что иное, как поток, конвейер. Как говорится, есть искусно приготовленное блюдо, но ведь есть и уличная шаурма. Как и во всяком другом случае, в коммерческом книгоиздании важную роль играет бренд, символизирующий для читателя пресловутую «планку», профессиональный стандарт качества. Таким брендом может выступать название книги (если она рекламировалась) или книжной серии, наименование издательства, но главное место в этом ряду, по крайней мере в беллетристике, безусловно занимает имя автора.

Итак, читатель платит за узнаваемое имя как за некую гарантию, которой он доверяет, и это справедливая плата. А узнаваемый автор — не виртуальный, не коллективный, а реальный, живой — не может этим доверием не дорожить. Коммерческий успех — оно, конечно, совсем неплохо, но ведь, наверное, у всякого творческого человека возникает и чувство стыда за свою не лучшим образом выполненную работу.

Вот, к примеру, Александра Маринина протестует против распространения через интернет-библиотеки своего самого первого произведения «Шестикрылый Серафим», объясняя, что вещь эта слабая и ей как соавтору за нее «неловко»14. Мне почему-то верится, что это не изощренный пиаровский ход, что истинная причина марининского табу именно та, о которой писательница говорит. Но что произойдет, если мы заменим автора Александру Маринину на негров? Взбредет ли в этом случае кому-нибудь в голову стыдиться своей слабой работы?

Из западной потребительской культуры к нам пришло понятие «индустрия фейка» (от англ. fake — подделка). Имеется в виду торговля поддельной одеждой и аксессуарами, «косящими» под известныебренды. В люксовом сегменте одежды и обуви подобная продукция занимает, по некоторым данным, до 60 процентов от общего объема товарооборота. Параллели здесь вполне очевидны. Ведь и в коммерческой литературе, бывает, именитый автор не только не читает произведений, выходящих под его именем, но даже не ведает об их существовании, как это случалось, говорят, с тем же Ф. Незнанским.

Писательница Светлана Мартынчик, известная под псевдонимом Макс Фрай, рассказывает о предложении, поступившем ей от издательства-публикатора еще пять лет назад:

«…После того как раскрылась история с попыткой зарегистрировать имя Макса Фрая как торговую марку, они мне быстренько предложили: а давай мы посадим ребят и они будут писать книжки — да, кандидаты филологических наук, не ниже! — так вот, они будут писать по книжке в квартал — а мне „за это” будут платить по 100 тысяч рублей — тоже в квартал. Предложил мне это директор московского филиала „Азбуки” Денис Веселов, когда я его подвозила в своей машине, — мне пришлось его, толстого такого, плюшевого, силком из машины выпихивать! <…> Потому что я ему говорила: „Пошел вон, дурак!”, а он отвечал: „Да нет, ты не понимаешь счастья своего!” Макс Фрай исписался, говорит, тебе же неинтересно этой ерундой заниматься, а у нас сядут ребята, кандидаты филологических наук…»15

Не здесь ли сокрыта главная буржуинская тайна феномена литературных негров? Чтобы поскорее отбить затраты или не слишком вкладываться в раскрутку нового проекта, читателя, подсевшего на звучное имя, попросту пускают по наезженной колее, присобачив к подделке фирменную бирочку…

Понятно, почему при упоминании о литературных «рабах» так нервничает Маринина. Ведь тем самым ей высказываются бестактные подозрения в надувательстве публики. Но я уверен: ни одна звезда от коммерческой литературы никогда не признается по своей воле (это я без намеков), что за нее горбатятся поденщики.

Кто там грузит уголь в черной комнате?

Между прочим, издательство «Эксмо», где постоянно прописана Александра Маринина и другие именитые авторы, признает факт не просто использования так называемых бригад, но и их целенаправленного создания, ссылаясь при этом на мировой опыт. «Если несколько человек в короткое время соберут нужную информацию, грамотно ее изложат и мы через два месяца положим на прилавок книгу… Что же в этом плохого?» — говорит Сергей Рубис, начальник отдела мужского детектива. Примеры, которые затем приводит Рубис, касаются, правда, тайн смерти Сталина, личной жизни Мадонны, летающих тарелок на дне Средиземного моря, то есть «познавательной» литературы16.

Но припоминаю, что по части беллетристики официальный прецедент «бригадного подряда» в истории «Эксмо» все же был. Когда несколько лет назад оно рассорилось со своим постоянным автором, писавшим под именем Виктории Платовой, на обложке очередного детектива появилась ремарка мелким шрифтом: «Под псевдонимом В. Платова публикуются несколько авторов»17.

Еще раньше, в 1998-м, корреспондент газеты «Версия» устроился негром в издательство «Олимп», где подрядился работать «под Незнанского», а затем тиснул об этом свои впечатления на целую полосу, сопроводив их копией заключенного с ним договора18. Ни издательство, ни тем более сам писатель, давно проживавший в Германии, на это никак не прореагировали. Наверное, факты были слишком очевидны, чтобы их можно было оспорить. Но когда несколько лет назад два известных детективщика, долгое время работавшие вместе, решили поделить авторские права на свои произведения и дело до­шло до судебного разбирательства, была назначена литературоведческая экспертиза. И вот тут открылось невероятное: все их книги оказались написаны другими людьми, рассказывает адвокат, специализирующийся в области авторского права, Ирина Тулубьева19.

«Незнанский — это факт известный20, — комментирует Полина Дашкова. — Читая его роман, я обратила внимание на то, что некоторые сцены писала женщина, причем очень талантливая…21 Для меня это была игра своего рода: угадай, кто какой отрывок писал».

Впрочем, как считает Дашкова, за подобными разоблачениями в принципе может скрываться и заурядная зависть менее удачливых издателей-конкурентов или, скажем, собратьев по цеху. «Феномен литературных негров — очень удобная пустышка для писателей, которым не удается стать популярными, — говорит Дашкова, кстати, автор детективного романа о бунте „негра литературного” под названием „Золотой песок”. — Они утешаются рассказами, что у всех известных и любимых читателями авторов были негры. То есть этих известных и любимых писателей на самом деле будто бы не существует…»

Еще несколько лет назад Дашкова предложила всякий раз прибегать к стилистической экспертизе текстов, дабы опровергать (или подтверждать) появляющиеся время от времени оскорбительные домыслы. Похоже, подобная экспертиза могла бы дать любопытные результаты.

«Моя знакомая Нина Шалимова, ученый-лингвист из Ярославля, часто ездит в Москву на поезде, — рассказал автору знакомый журналист. — В четырехчасовую поездку она обычно берет с собой детективы. И вот у одного из „своих” постоянных авторов Шалимова, как ей кажется, уже может идентифицировать целых шесть литературных негров, каждый из которых пишет какую-то одну часть романа и, словно отпечатки пальцев, оставляет характерные следы.

Один из них — пожилой мужчина с язвой желудка, который любит рассуждать о вегетарианской пище и желудочно-кишечных заболеваниях. Кроме того, он ориентируется в литературе стран дальневосточного региона и любит козырять соответствующими цитатами. Второй негр, помоложе, предпочитает спорт и автомобили; он, очевидно, бывший автоинспектор, по крайней мере использует профсленг... Возможно, существует и седьмой негр, который соединяет различные части рукописи в единое целое. Кроме того, Шалимова полагает, что специальные рабочие группы постоянно ищут в телепередачах, кинокартинах и книгах актуальные темы и мотивы, которые всплывают затем в детективах…»

Но это оценки экспертные, а значит, все же не слишком надежные. С ку­да большей достоверностью факт использования труда «литрабов» может быть установлен в ходе судебных конфликтов «реальный писатель — издатель» или «литературный негр — заказчик». В конце концов, существуют многообразные «доски позора работодателей» и «черно-белые списки» работных сайтов, где допускаются анонимные свидетельства. Полностью доверять им, конечно, нельзя, но навести на след они иногда могут.