Новый Мир ( № 11 2010)
Шрифт:
Так постепенно раскрываются способы кодирования отдельных понятий в самой сложной из шифровальных машин — человеческом мозге. Числа, пространство, слова, отдельные воспоминания можно узнавать, снимая томограммы. По мнению японского нейрофизиолога Канн Чена (Kang Cheng, RIKEN Brain Science Institute), через десяток лет можно будет приступать к разработкам технологий, позволяющих просматривать сны на экранах телевизоров. Для этого уже сейчас имеются вполне реальные наработки. Теоретически нужно для этого создать картотеки с различными изображениями и соответствующими паттернами возбуждения мозга. Пока что ученым удается воспроизвести простое черно-белое изображение из линий, точек и крестиков. Например, написанное слово считывается с мозга человека и передается на экран с большой точностью, это было показано в исследовании, проведенном два года назад в лаборатории вычислительной нейрофизологии Института передовых
Следует ли пугаться новых достижений техногенной телепатии? Ведь мало кому приятно осознавать, что его внутренний мир — открытая книга. Скорее всего, в ближайшее время такие вопросы не будут волновать людей. Слишком громоздка аппаратура, слишком дорого стоит один сеанс “телепатии”, да и задачи слишком уж академичны, оторваны от реальной жизни. Хотя дальнейшее развитие подобных технологий сулит людям практическую пользу. Предполагается, что “чтение мозга” поможет инвалидам, лишенным возможности двигаться и говорить, как-то выражать свои мысли и желания. К таким относятся пациенты с диагнозом “вегетативное состояние”. У этих больных продолжают функционировать системы жизнеобеспечения — дыхательная, кровеносная, выделительная и другие, но отсутствует какая бы то ни было реакция на внешние воздействия, отключены все двигательные функции. Невозможно понять, чувствует ли что-нибудь такой человек, способен ли он думать, слышит ли он окружающих, осознает ли он себя. В последние годы ученые смогли найти канал обратной связи с такими пациентами. Этим каналом связи стало считывание информации непосредственно с мозга пациента. Ученые Кембриджа и Льежа под руководством Адриана Оуэна (Adrian Owen) общались с вегетативной пациенткой с помощью функциональной томографии. Пациентка — 23-летняя девушка, получившая серьезную травму головы в результате автомобильной аварии. После пяти месяцев больничного лечения врачам так и не удалось восстановить двигательную активность пациентки, не удавалось понять, насколько сохранились ее мыслительные способности. И вот девушке предложили представить себе, как она играет в теннис, а затем идет по комнатам своего дома. В первом случае было зарегистрировано возбуждение в двигательном центре коры, во втором — в специфических отделах коры и мозжечка, отвечающих за пространственную память и движение. Точно такие же картины возбуждения и в первом и во втором случае были зарегистрированы у здоровых добровольцев, получивших аналогичное задание! Исследователи обращают внимание на готовность, с которой пациентка-“овощ” сотрудничала с врачами. Это означает, что она осознает не только свое состояние, но и свое окружение, понимает, что с ней происходит. В наше время, требующее учитывать нужды и интересы каждого человеческого существа, подобное исследование должно быть поддержано обществом. Правда, пока что исследованиями по “чтению мыслей” больше интересуются специалисты по рекламе и крупные компании-производители. Их задача— выяснить, какой товар предпочитают покупатели и можно ли “подтолкнуть” их к мысли о покупке. Выяснить предпочтения покупателей удается, а вот до целенаправленного внушения дело не доходит.
Мы видим, что почти полтора столетия размышлений над задачей разгадывания мыслей привело нас к замечательным открытиям. Это совсем не те открытия, о которых думали ученые и философы на заре исследований телепатии. Но это не делает открытия менее интересными и значимыми. Более того, все говорит о том, что у этой области исследований блестящее будущее.
Жалость к абсурду
ЖАЛОСТЬ К АБСУРДУ
Д м и т р и й Д а н и л о в. Черный и зеленый. М., «КоЛибри», 2010, 320 стр. (серия «Уроки русского»).
...Снится мне, что мне снится, как еду по длинной стране,
Приспособить какую-то важную доску к сараю....
Сергей Гандлевский.
Бог говорит с нами языком Сент-Экзюпери
БОГ ГОВОРИТ С НАМИ ЯЗЫКОМ СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ
С е р г е й К р у г л о в. Народные песни. М., «Русский Гулливер»; «Центр современной литературы», 2010, 116 стр.
Сергей Круглов – автор с «поэтической» биографией: яркое начало, молчание с 1996 по 2003 год, уход в религиозное служение, возвращение к поэзии, книги «Снятие Змия со креста», «Зеркальце», «Приношение», «Переписчик», премия Андрея Белого – и, наконец, «Народные песни».
«Схема (1)блестящий молодой автор, на взлете порывающий с творчеством и посвящающий жизнь иной деятельности, принципиально творчеству враждебной(2) – схема Артюра Рембо – один из самых затасканных и вместе с тем болезненных шаблонов», – писал о Сергее Круглове Дмитрий Кузьмин в предисловии к книге «Снятие Змия со креста» [2] .
Можно было бы добавить, что схема «автор, замолкающий на несколько лет, а после возвращающийся к читателю» – тоже шаблон, но шаблонность схемы нисколько не уменьшает серьезности испытания временем.
«Молчание» в случае Сергея Круглова не только стало «проверкой временем», но и принесло новые плоды, изменения в поэтике автора. Нельзя не согласиться с Данилой Давыдовым, в своей рецензии на книгу Сергея Круглова «Переписчик» отмечавшим «непредсказуемость, с которой данный сюжет отразился в случае Круглова: он выступает ныне именно со стихами религиозными , однако не только не безличными , но и принципиально важными для современного поэтического языка, центральными для поэзии второй половины 2000-х» [3] .
В копилку «всего, что следует знать о Круглове», остается добавить один всем известный факт: поэт живет в г. Минусинске Красноярского края, вдалеке от литературно-тусовочной жизни, но за его новыми книгами, публикациями и записями в блоге следят тысячи читателей и почитателей, а каждое выступление Круглова становится событием, которого ждут с нетерпением.
К предыдущей книге Круглова, «Переписчик» (издательство «Новое литературное обозрение», 2008 год), в полной мере приложимо то, что писала Елена Фанайлова о книге Круглова «Снятие Змия со креста»: «Чтобы правильно писать об этом собрании сочинений, нужны усилия как минимум трех специалистов: филолога-античника, востоковеда и богослова; словарь поэта и система его внутренних ссылок находятся в этих полях. Не говорю о четвертом желательном персонаже, пристальном и страстном читателе-литературоглоте, англомане и франкофоне, комментаторе комментариев» [4] .
Несмотря на заявление автора «мне ближе эпос» во вступлении к книге, медитативная лирика в «Переписчике» играла важную роль наряду с лиро-эпическими стихотворениями (другими словами: многие тексты, вошедшие в эту книгу, – скорее стихотворения-размышления, чем стихотворения-притчи). Кроме того, Круглов тяготеет к «формулам», и в «Переписчике» это особенно заметно: «Воскресение – оправдание тела», «Пьянство – не невоздержанность. Пьянство – предательство радости», «Аллегория – пожилая дама», «Послушание превыше поста и молитвы. Послушание смерти – превыше смерти» и т. д.
Книга «Народные песни» оправдывает свое название тем, что в каком-то смысле составляющие ее стихотворения более просты (формально стихотворения Круглова далеки от поэтики народных песен), приближены к светскому читателю, не богослову и не обязательно филологу; не стоит, однако, думать, что в книге меньшее значение имеют философская и религиозная составляющие. Кажущаяся простота таит в себе сложность. Это сложность притчи: чтобы объяснить что-то просто и понятно, сначала надо изучить предмет во всей его многогранности.
Для человека светского между тем, о чем говорится в Священном Писании, и современностью есть некоторый временной разрыв; стихи Сергея Круглова преодолевают этот разрыв, объясняя библейские истины языком XX - XXI веков, через события, близкие к нам в глобальном временном масштабе, через сюжеты книг, которые мы читаем.
Современный читатель знает, что после Средних веков литература отделена от религии; Бог, вера, церковь – все это как бы вынесено в некоторую отдельную область и в литературе появляется как одна из тем, к которым обращается писатель.