Новый Мир ( № 2 2013)
Шрифт:
Как-то это все одновременно происходит, думал директор, глядя на бегущие по клавишам пальцы. И снег идет, и пианист играет, и машина взрывается, и Вани нет больше, и бумаги в зеленой папке утратили силу. И смерть не моя.
Он отыскал старый фотоальбом, а в нем школьный снимок со множеством лиц. Нашел Ваню. Рассматривал. Коснулся пальцем лица, но натолкнулся на холодный глянец.
Буквально на следующий день, не откладывая, он позвонил в Союз. Добился встречи с секретарем. Объяснил, что намерен передать в собственность Союзу историческое здание. Секретарь был его давним знакомым. Жили
Немало лет спустя Константин Алексеевич шел по Москве и едва узнавал ее.
Сияние витрин. Покойная жизнь. Катастрофа миновала.
Стояла сырая, холодная осень, которую в прежние годы Константин Алексеевич очень любил. Ему и сейчас приятно было идти и вдыхать сумеречный воздух. Увидел вдруг новый кинотеатр. Афишу. И так захотелось в темный зал. Скрыться в нем, забыться, переждать лет сто.
Он увлекся фильмом и не сразу услышал трезвон мобильника. Совершенно забыл про включенный мобильник. Прошептал: извините. Полез в карман.
Нет. Не здесь. В куртке. Куртка. Не в этом кармане. Нет. Черт, как трезвонит.
Люди оглядывались, он шептал: извините. Нащупал наконец телефон.
Кто-то схватил его сзади за плечо, тряхнул.
Извините.
Сбросил звонок, ура.
Фильм закончился, зажегся в зале свет. Константин Алексеевич обернулся, вставая, и увидел прямо за собой знакомое лицо. Произнес изумленно:
— Здравствуйте, Николай.
— Константин Алексеевич! — услышал обрадованный голос.
Они выпили в кафе возле кинотеатра, забрались в его “форд” и там сидели, не зажигая света, и разговаривали. Водитель включил печку. Сказал, усмехнувшись, что с годами полюбил тепло. О “форде” сказал:
— Не новый, но в полном порядке.
Ни наклеек, ни висюлек. Чисто, спокойно. Как прежде.
— А я так и не обзавелся машиной, — признался директор, — даже не выучился водить. Что для Америки смешно. Дочка водит. Конечно.
— Как она?
На ветровое стекло налип жухлый лист. Печка согрела воздух.
— Я дважды дед.
— Поздравляю. А мой никак что-то не соберется.
— Отлично выглядите.
— Спасибо.
— Нет, правда. Практически не изменились. Сильный, загорелый.
— Это дача.
— Помню ваши яблоки, как же.
— Спилили антоновку.
— Жаль.
Он рассказал об американском университете, об озере, о размеренной жизни.
— Рад за вас, — искренне обрадовался Николай.
— Не то чтоб я об этом мечтал.
— Кинотеатрик наш вспоминаете иногда?
— Бывает.
— Жив еще.
— Я знаю.
— Осыпается. Внутри голо, снаружи леса, обещают реставрацию, но раньше он развалится. Я проезжал недавно. Не нарочно. Так вышло. Вспомнил хорошие времена. То есть времена были так себе, разруха, но там у нас — рай земной. Пока Союз вместо вас другого директора не поставил. Мы даже петицию писали.
— А где все?
— Буфетчица. Помните?
— Всех помню.
— Померла. Билетершу я прошлой зимой видел, столкнулись. Похудела. Говорит, что все хорошо, но я что-то не поверил, вином от нее пахло с утра пораньше, и глаза заплывшие. Но говорит, все хорошо. Она и всегда так говорила, что бы там у нее ни было.
— А вы? По-прежнему? Бомбите?
— Не-е-е-ет, — рассмеялся. — Я преподаю. А вы, я смотрю, курить бросили, бывало, каждую секунду за сигарету хватались.
— В Америке иначе сложно.
— И то хорошо.
Вечером, раздеваясь в ванной, Константин Алексеевич заметил на плече пятна. Потрогал, поморщился от боли. Железные пальцы у водителя. Как еще кости не хрустнули от его хватки. И Константин Алексеевич застыл перед зеркалом. Сообразил.
Он был в старой своей квартире. Здесь время остановилось, застоялось, зацвело пыльными цветами. Он отыскал в столе записную книжку, нашел номер водителя. Вспомнил, что появились коды. 495 или 499? Решил попробовать оба. Вытащил из-под журнального столика старый телефон. Снял трубку.
— Николай? Здравствуйте, это Константин Алексеевич.
— Я вас узнал.
— Вы прямо мгновенно трубку взяли.
— Я только что из ванной вышел.
— Я тоже. Я вот чего. Хотел вас еще спросить про то кино. Я вас не очень отвлекаю? Я вот о чем. Это ведь по-разному бывает. Иному человеку всякий шорох мешает. А я, к примеру, когда работаю или кино смотрю, окружающее уже не слышу. И этот звонок чертов не сразу сегодня расслышал. Спасибо, что успел на кнопку нажать, а то бы вы меня, наверно, прибили. Да? Как ту несчастную тогда. Помните? Фильм. Женщина кашляла и вам мешала, и вы по шее ее ударили. Рука крепкая. Что вы преподаете, кстати? Единоборства какие-нибудь?
— Приемы самообороны, — ответил после молчания Николай.
— Простите за догадку, — тоже после молчания произнес Константин Алексеевич.
Богемская песня
Радашкевич Александр Павлович родился в 1950 году в Оренбурге. В 1970-е годы жил и работал в Ленинграде, в СССР не публиковался. Эмигрировал в США в 1978 году. В 1994 году основал при петербургском издательстве “Лики России” литературно-историческую серию “Белый орел”. Автор многих книг и публикаций. Живет в Париже.