Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Новый Мир ( № 4 2013)

Новый Мир Новый Мир Журнал

Шрифт:

[20] Рейн Евгений. Речь на церемонии вручения премии «Поэт». — В кн.: «Евгений Рейн. В честь присуждения Российской национальной премии „Поэт”». М., «Время», 2012, стр. 9.

Трехкнижие Анри Волохонского

 

Анри Волохонский. Собрание произведений. В 3-х томах. Составление, предисловие и примечания Ильи Кукуя. М., «Новое литературное обозрение», 2012. Том 1, 608 стр.; том 2, 430 стр.; том 3, 734 стр.

 

Из

разнопланового творчества поэта, прозаика и переводчика Анри Гиршевича Волохонского (род. 1936) российскому читателю до недавнего времени была доступна лишь незначительная часть. Самым известным его произведением на долгие годы стала песня «Рай» («Над небом голубым...»), исполнявшаяся соавтором Волохонского Алексеем Хвостенко и получившая всенародную популярность благодаря Борису Гребенщикову. Широкой же литературной известности поэт достиг в эмиграции: в 1973 году он уезжает в Израиль, затем переселяется в Германию, где и проживает сейчас. Произведения Волохонского активно публикуются в израильской, европейской и американской русскоязычной периодике, а в 1983 году в США выходит первая книга «Стихотворения», ставшая своеобразным итогом его творчества на тот момент. С начала 1990-х начинается издание Волохонского в России, и вот теперь, почти через 40 лет после отъезда поэта из СССР, выходит Собрание его сочинений.

Трехтомное издание произведений Анри Волохонского — по характеристике Константина Кузьминского, «каббалиста, мистика, знатока Древней Греции и Египта, иудея и христианина, гениального поэта, автора теософских трактатов и трактатов о музыке» [1] , — является наиболее полным на данный момент и охватывает все основные сферы его творчества. Произведения распределены по жанрам: в первом томе собраны поэтические и драматические тексты, во втором — художественная проза и эссеистика, в третьем — переводы и комментарии к Откровению Иоанна Богослова, Книге Бытия и ряду других религиозных источников.

Самим автором поэтические тексты разделены на семь книг, которые, согласно его утверждению, следуют одна за другой — по «более или менее хронологическому» принципу. В корпусе текстов датировка сознательно опускается и указана лишь в примечаниях, что подчеркивает целостный характер отдельных книг и всего издания. Первые три книги входили в состав сборника «Стихотворения»; последующие книги были скомпонованы из ряда авторских сборников, изданных после 1983 года, а также отдельных текстов, многие из которых публикуются здесь впервые.

Уже в первой книге «Дуда и мак», в которой Волохонский, наследуя модернистским практикам начала века, постепенно нащупывает собственную синтетическую поэтику, заметно авторское балансирование на грани ре- и деконструкции мифа, таким образом, создается впечатление, что автор осознанно присутствует сразу в двух измерениях — модернистском (прямая генеалогия — Хлебников, обэриуты и Роальд Мандельштам, с которым общался автор и первый посмертный сборник которого он и издал в 1982 году) и деструктурирующем постмодернистском. Мифический материал разнится от книги к книге, а также на уровне циклов и отдельных текстов.

В этом смысле показателен цикл «Девятый ренессанс» (1965), опирающийся на комплекс эллинской мифологии, что само по себе не ново; однако в отличие от «Московских мифов» Генриха Сапгира (созданных позднее, в 1970 — 1974 гг.), в которых посредством смещения и смешивания двух далеких друг от друга хронотопов достигается желаемый сатирический эффект, «Девятый ренессанс» Волохонского, также не лишенный иронической интонации, далек от прямой сатиры — поэт скорее абсурдирует претекст, нежели пародирует его: «Минос, ты слишком неподвижен / Ты важен словно ты квадрат / Ты недостоин быть приближен / Ея прекрасного бедра...» («Минос»; I, 85); «Эгей скончался по ошибке / Он безнадежно устарел / Его недавно съели рыбки / Которых он когда-то съел».

Любопытна также работа Волохонского с басенной формой на том же эллинском материале в стихотворении «Кентавр» (единственном произведении поэта,

опубликованном в официальной советской печати в 1971 году):

 

Кентавр

Наевшись раз малины

По горло человечьей половины

К березке стройной подошел

И начал об нее тереться

Чтобы согреться

И почесать

Свой вот уж десять лет как шелудивый бок

Тут из соседнего дупла ему ответил бог

Что жизнь-то наша значит братец даром не проходит

И что сойдет с копыт — то с рук не сходит.

 

Автор низводит патетику до бытовой ситуации, в которую попадает мифическое существо, и соблюдает при всей ироничной абсурдности классическую структуру как эллинской драмы (пресловутый Deus ex machina «из соседнего дупла»), так, собственно, и басни как таковой (обязательная в финале «мораль»).

Такую, многоуровневую, работу с мифологическим материалом мы найдем и в последующих книгах. В книге «Иог и Суфий» — это суфийский миф, в книге «Гром греммит» (особенно в открывающем книгу цикле «Тетрадь Игрейны») — кельтский мифологический материал. В третьей книге, «Чуждые ангелы», цикл «Лики существ» представляет собой своеобразную стилизацию под средневековый бестиарий (увлечение «звериными» текстами отражено и в третьем томе — в частности, переводах из Ришара де Фурниваля, французского врача, поэта и священнослужителя XIII века). Пятая книга «Монголия и далее» являет собой композиционно сложный постмодернистский эпос, созданный на материале монгольских летописей «Алтан тобчи».

Синтетическая структура этой, пятой книги особенно интересна, поскольку стихотворный текст здесь сопровождается авторским комментарием, органично продолжающим и как бы переводящим стиховой текст на язык иного временного пространства; кроме того, в качестве дополнения может прилагаться и нотный текст (см., например, «Степной развод»), что как бы «размыкает» стиховое пространство. Обширный авторский комментарий в качестве остраняющего «голоса из-за кадра» играет важную роль в одном из главных произведений Волохонского, поэме «Фома» (1964 — 1966), которой в конце сообщено примечание, отчасти отражающее поэтическое кредо автора: «В том, что душа поэзии существует, с недавнего времени перестали сомневаться. Ясно ведь, что ни расположенье слов, ни образов телесное плетенье или протяжный звуков ход не образуют стиха, но некая тонкая, проносящаяся над течением речи стихия. <...> Чему же тут учить? В чем состоит наше искусство, наша веселая наука? Бог весть». Спустя много лет поэт будто бы продолжит это свое размышление о природе поэзии и ее смысловом компоненте: «У литературы, мне кажется, нет ни смысла, ни целей. То же у литератора» [2] . Именно это печально-иронично-серьезное «Бог весть» маркирует тот факт, что произведения Волохонского бегут универсальной интерпретации и вряд ли поддаются филологическому анализу, во всяком случае, в его общепринятом изводе, поскольку a priori лишены амбиции что-то последовательно утверждать.

Вероятно, такое переосмысление абсурдности художественной речи и катализирует саркастичность и краткость более поздних текстов Волохонского: начиная с четвертой книги «Гром греммит», автор заметно тяготеет к краткой, порой и вовсе минималистичной форме. Вот только некоторые примеры из сборника «Тетрадь Игрейны»:

 

***

А как на горе Скопус

На самой вершине ее Кастратус

Поделиться с друзьями: