Новый Мир ( № 7 2009)

«— Дед! — вопила она. — Иди, лови своего засранца! Стайку опять не закрыл — козы в огород убежали!

— Он спирт поехал перепрятывать! — кричал ей Петька в ответ. — Батарея! Осколочными по противнику!»

Ср.:

«Знаешь, зачем ему нужен мешок? Я думаю, он собирается принести нам оттуда подарки. Как думаешь, можно ему заказать что-нибудь? Ты что хочешь? Я бы не отказался от маленького чертенка».

Результатом становится полное погружение в атмосферу забайкальской степи 1945 года и его (читателя) искренняя уверенность в существовании «степных богов». Общий настрой романа, подразумевающий неспешное чтение, позволяет с максимальной чуткостью отнестись как к шалаве тетке Алене, так и к обаятельному Петьке: неизменная доброжелательная направленность, свойственная Геласимову, сохраняется, несмотря на смену дискурса.

Попытка автора вырваться за пределы привычного круга тем обернулась расширением контекста, как исторического, так и интеллектуального. Прочные интер­текстуальные связи (наследование крестьянскому эпосу и прозе о мальчишках военного времени, которое пусть подспудно, но все же присутствует в романе) и, главное, — смелость, с которой автор задевает «болевые точки» русской литературы; все это позволяет согласиться с Геласимовым: его время ученичества закончилось [12] .

 Мария СКАФ

[8] «В нем описывается история, происходящая в небольшой деревушке на границе с Китаем. <…> Мои прадеды воевали в Отечественную войну. Я на генетическом уровне „болен” этой войной. [В Интернете] читаю: „Василий Геласимов погиб 2 мая 1945, возраст 23 года, место гибели — Берлин, место захоронения — безымянный квартал”. Когда Вася Геласимов (он не мой родственник) погиб, точно понимаю — „я родился”». (из интервью Георгию Янсу <www.o st1:personname w:st="on" din /st1:personname tsovo.info/news> )

[9] См.:Р е м и з о в а М а р и я. Гармонический диссонанс. — «Новый мир», 2003, № 1.

[10] «Всё зависит от „сеттинга” (как это передать по-русски?) — совокупности места, времени действия и набора героев. А „сеттинг” в данном романе — степь. И она, естест­венно, предполагает длинные, синтаксически развернутые конструкции, историческую фактуру и линейность повествования». Интервью Андрея Мирошкина. — «Частный корреспондент», 2008, 24 ноября.

[11] См.: Р е м и з о в а М а р и я. Гармонический диссонанс. — «Новый мир», 2003, № 1.

[12] «Я с огромной любовью и уважением отношусь к той литературе, это книги нашего детства. Но я не могу сказать, что я в своей работе опираюсь на какую-то конкретную традицию»; «Я думаю, само время востребовало (и даже продиктовало) именно такие тексты. Поиски национальной самоидентификации, возрождение — давайте назовем его так — имперского мышления очевидно предполагают некую внутреннюю агрессию. Интеллектуальную агрессию в том числе»; «Есть такое ощущение, что время учениче­ства закончилось». Интервью Андрея Мирошкина — «Частный корреспондент», 2008, 24 ноября.

Восход Земли

С а л м а н Р у ш д и. Земля под ее ногами. Перевод с английского В. Гегиной. СПб., «Амфора», 2008, 719 стр.

Название романа «The Ground Beneath Her Feet» знакомо тем, кто видел фильм «Отель „Миллион долларов”» Вима Вендерса ( st1:metricconverter productid="2000 г" w:st="on" 2000 г /st1:metricconverter .), снятого по сюжету Боно из ирландской группы «U2». Одной из заглавных песен фильма стала именно «Земля…» — Боно, близкий друг Рушди, взял текст песни прямо из книги, где ее исполняла вымышленная группа «VTO», а в клипе на песню, кстати, снялся сам Рушди.

Из-за этого, возможно, роман Рушди проходит по довольно узкому ведом­ству «романов о рок-музыке» и считается далеко не лучшим в его творчестве: самым скандальным остается роман — хоть и мало кто его читал — «Сатанинские стихи», а наиболее премированным — «Букером Букеров» — «Дети полуночи». Не отрицая, что это действительно одна из лучших книг о рок-н-ролле, стоит прислушаться к мнению рецензента из российской версии «Роллинг Стоуна»: «Аннотация аттестует „Землю” как роман о рок-н-ролле — ну да, можно сказать и так. В той же степени, как „Бесы” Достоевского — роман об увлечениях провинциальной молодежи» [13] .

Так как в случае с Рушди медийный шум в разделах «новости шоу-бизнеса» иногда размывает настоящее положение дел, стоит сказать несколько слов о самом писателе. Ахмед Салман Рушди родился в Бомбее (сейчас Мумбаи) в исповедовавшей ислам светской семье. Во время индо-пакистанского конфликта семья перебралась в Пакистан. Рушди же, получивший образование в Англии, остался там работать и со временем получил гражданство. Первый роман его — «Гримус» — прошел незамеченным, и лишь вторая книга — «Дети полуночи» — масштабная семейная хроника из индийской жизни ХХ века — со временем прославила его. Но известен он стал после выхода в 1989 году «Сатанинских стихов» — романа, в котором в близком окружении Мухаммеда (в книге — Махаунда) фигурируют три обращенные в веру проститутки. За этим последовало всем известное — фетва

аятоллы Хомейни, провозглашавшая убийство Рушди богоугодным делом, убийство японского переводчика Рушди, взрывы около западных издательств и книжных магазинов, торгующих романом. Впрочем, торговлю быстро свернули: одно время на Западе разжиться книгой было так же непросто, как в Советском Союзе «Архипелагом ГУЛАГ» Солженицына [14] , и даже сейчас всемогущий «Амазон» выдает лишь одно издание по запросу, но зато — медийность опять восторжествовала над литературой — предлагает купить магнит на холодильник с изображением Рушди и его про2клятой книги… Писатель вынужден постоянно скрываться под надзором полиции, Великобритания и Иран разорвали дипломатические отношения (восстановлены в 1998 году). Бодрийяр эмоционально, но справедливо анализировал историю вокруг Рушди и фетвы Хомейни: «Могущество анафемы, сила проклятия исчезли из нашей жизни. Но они снова проявляются в другом виде. Так, Хомейни в деле Рушди не только продемонстрировал свою силу, заставив Запад охранять заложника и в каком-то смысле превратив в заложника весь Запад, но и представил сенсационное доказательство того, что символическая мощь может ниспровергнуть все сложившиеся соотношения сил. Перед лицом всего мира при соотношении всех политических, военных и экономических сил явно не в свою пользу аятолла располагает одним-единственным оружием, оружием нематериальным, но близким к совершенству: это принцип Зла — отрицание западных ценностей прогресса, рациональности, политической морали, демократии и т. п.» [15] .

После смерти Хомейни страсти вроде бы поутихли, хотя Рушди все так же избегает открывать свое местопребывание. Впрочем, писатель своими политическими высказываниями продолжает вызывать неудовольствие многих — в 1999 году одобрил натовские бомбардировки Югославии (чем вызвал недовольство левых, до этого поддерживавших его), одобрил возглавляемую Америкой кампанию против талибов в Афганистане в 2001 году, но осудил войну в Ираке в 2003-м, в 2005 году в «The Washington Post» он призывал мусульман к реформированию ислама и терпимости (хотя большее неудовольствие в ислам­ских странах вызвала не эта статья, а присуждение ему рыцарского титула — в Пакистане жгли чучела Рушди и Елизаветы II), в 2006-м назвал «новым тоталитаризмом» мусульманские выступления против карикатур на пророка Мухаммеда в датских газетах…

Все это, однако, не мешает Рушди не только вести напряженную свет­скую (он общается со знаменитостями, снялся в роли самого себя в «Дневнике Бриджит Джонс», а новости о его многочисленных разводах и суде с бывшим телохранителем доходят даже до наших газет) и литературную жизнь (Рушди — президент американского ПЕН-клуба), но и при всем при этом много писать. Его иногда неровные, по традиции относимые к «магическому реализму» индийского разлива (что мало о чем говорит — так, среди любимых писателей Рушди фигурируют Джойс и Грасс, Булгаков и Кэрролл, Пинчон и Кальвино), но всегда пленяюще необычные, барочные и сказочные книги неплохо в по­следнее время переводят на русский язык.