Новый Мир ( № 8 2010)
Шрифт:
И начал он петь на неведомый лад:
“Владычество смелым награда!
Ты, княже, могуч и казною богат,
И помнит ладьи твои дальний Царьград —
Ой ладо, ой ладушки-ладо!
Но род твой не вечно судьбою храним.
Настанет тяжелое время,
Обнимут твой Киев и пламя и дым,
И
Держать золоченое стремя!”
<...>
Певец продолжает: “Смешна моя весть
И вашему уху обидна?
Кто мог бы из вас оскорбление снесть?
Бесценное русским сокровище честь,
Их клятва: да будет мне стыдно!
На вече народном вершится их суд,
Обиды смывает с них поле —
Но дни, погодите, иные придут,
И честь, государи, заменит вам кнут,
А вече — каганская воля!”
<...>
Певец продолжает: “И время придет,
Уступит наш хан христианам,
И снова подымется русский народ,
И землю единый из вас соберет,
Но сам же над ней станет ханом!
И в тереме будет сидеть он в своем,
Подобен кумиру средь храма,
И будет он спины вам бить батожьем,
А вы ему стукать да стукать челом —
Ой срама, ой горького срама!”
<...>
Но тот продолжает, осклабивши пасть:
“Обычай вы наш переймете,
На честь вы поруху научитесь класть,
И вот, наглотавшись татарщины всласть,
Вы Русью ее назовете!
И с честной поссоритесь вы стариной,
И, предкам великим на сором,
Не слушая голоса крови родной,
Вы скажете: „Станем к варягам спиной,
Лицом повернемся к обдорам!””
Тут Лев Николаевич посмотрел на меня с некоторым лукавством и произнес:
— Змей Тугарин — это я.
Мой друг Ефим Славинский в шестьдесят шестом обучался в Ленинградском университете. В начале марта на доску объявлений филологического факультета кто-то прикрепил сообщение о смерти Ахматовой.
И Славинский был свидетелем такой сценки. Шли две девушки, студентки. Одна из них взглянула на траурное объявление и всплеснула руками:
— А-а-а… Анна Ахматова умерла!..
Другая обратилась к подруге с вопросом:
— А что, она у вас преподавала?
Вот такие у нас росли филологи.
Если мне не изменяет память, именно в шестидесятых годах появились знаменитые советские самолеты — Ту-104 и Ил-18, они могли летать на большие расстояния. В этой связи я вспоминаю рекламное объявление “Аэрофлота”, это было напечатано в газете:
“Новый рейс: Москва — Магадан без посадки”.
(В те времена имя города — Магадан — прочно ассоциировалось с ГУЛАГом.)
Я помню, Георгий Вайнер рассказывал мне о некоем находчивом юноше, которого должны были забрать в армию, а этого ему очень не хотелось. И вот он, как положено, нагишом появился перед врачебной комиссией. При этом будущий новобранец улыбался врачам, вилял бедрами, а ногти на его ногах были выкрашены ярким красным лаком… В те времена и помыслить было невозможно, чтобы педераст был допущен в казарму.
И в армию его не взяли!
Эта история припомнилась мне уже в наши развеселые времена, когда во множестве открылись массажные салоны, сауны, парикмахерские, где осуществляют “дизайн ногтей”... И пришел мне в голову каламбур:
Салон для педикюра
Содержит педик Юра.
“Марксистская эстетика” провозглашала: “Искусство должно быть национальным по форме и социалистическим по содержанию”.
Помнится, мы с Георгием Вайнером зашли в ресторан “Арагви”. За столиком с нами сидел симпатичный молодой грузин. Между прочим он сказал:
— Что такое “национальное по форме и социалистическое по содержанию”? Это — шашлык из дохлятины!
Мои приятели (разумеется, и я сам) регулярно ходили в “Арагви”. И мое пристрастие к этому заведению можно было считать наследственным — этот ресторан любили мои родители. Я хорошо запомнил тот летний вечер, когда отец впервые привел меня туда, а было мне четырнадцать.
Вспоминается мне и другой случай, когда мы сидели там вчетвером — родители и мы с братом Борисом. И вот к нам за столик подсел обаятельный и остроумный Михаил Аркадьевич Светлов… Он, по своему обыкновению, шутил и, как помню, произнес такое:
— Я придумал хороший псевдоним: поэт Евгений Альный.
Шутка косвенно задевала Евтушенку, который был весьма популярен в те времена.
С этим поэтом я познакомился в 1957 году в Коктебеле. Он был обаятелен, подкупающе искренен и, несмотря на отсутствие вкуса и чувства меры, бесспорно талантлив. Этого я не мог не признавать, хотя был воспитан Ахматовой. А она, как известно, отзывалась о знаменитостях той поры кратко и выразительно: