Новый Мир ( № 8 2010)
Шрифт:
— Эстрада их породила, она их и погубит.
С годами мои отношения с Евтушенкой сошли на нет. Нам и видеться было негде — в Дом литераторов я не ходил, а уж на поэтические вечера тем паче…
Но вот недавно, 9 августа 2009 года, меня пригласили принять участие в вечере, который был посвящен памяти Ахматовой. Состоялось это в Переделкине, в музее Булата Окуджавы.
Там было несколько выступающих, и в их числе — Евтушенко. К удивлению своему, я убедился, что за те полвека,
Человек десять-пятнадцать уселись в автомобили, и через несколько минут мы оказались в просторном доме, где Евтушенко обустроил галерею. В первой из трех больших комнат развешаны фотографии, это — снимки, которые сам Евгений Александрович делал в течение многих лет… А во втором и третьем залах находятся картины из его собрания… И там есть истинные шедевры…
Ну а теперь переменим тональность. Моя память хранит несколько забавных историй, связанных с Евтушенкой, и я решаюсь некоторые из них записать.
Году в шестьдесят седьмом (или шестьдесят восьмом) я познакомился с профессором Лондонского университета Питером Норманном. В течение многих лет он от имени Британского совета принимал в Англии советских писателей. Разумеется, среди них был и Евтушенко.
Питер рассказывал, что этот гость пожелал посетить тогда еще здравствовавшего Томаса Стерна Элиота. Маститый поэт согласился его принять, и Евтушенко, сопровождаемый Норманном, отправился на эту встречу.
Питер говорил:
— Элиот был сдержан и молчалив. Евтушенко ему сказал: “В нашей стране — огромный интерес к поэзии. Чтение стихов собирает десятки тысяч зрителей, полные стадионы”. Это не произвело на Элиота ни малейшего впечатления. Тогда Евтушенко на плохом английском языке прочел ему несколько его, Элиота, строк. Это произвело некоторое впечатление, но хозяин продолжал молчать. И тут гость обратился к нему с такими словами: “Вот вы — знаменитый, старый поэт. Какой совет вы могли бы дать мне, молодому поэту?” — “Да, да, — произнес Элиот. — Курите поменьше…”
Я был хорошо знаком с Кареном Арменовичем Хачатуровым, который присутствовал при встрече нашего поэта с Альфаро Сикейросом.
Так вот, будучи в гостях у мексиканского художника, Евтушенко сказал:
— А вы не могли бы нарисовать мой портрет?
Сикейрос взял кусок бумаги и карандашом изобразил нечто, напоминающее лицо человека.
— Пожалуйста, — сказал он и протянул лист своему гостю.
Тот взял рисунок, посмотрел и произнес:
— Это на меня не похоже.
Тогда Сикейрос взял лист обратно и сделал надпись — “Евтушенко”.
Засим рисунок был снова вручен поэту.
В те же шестидесятые мой приятель с женой были в гостях у одной дамы, а у нее в те годы был роман с Евтушенкой. Они ужинали вчетвером, но при этом популярный стихотворец к еде почти не притрагивался.
— Почему вы ничего не едите? — спросил мой друг.
Евтушенко ответил со свойственной ему серьезностью:
— Опальный поэт должен быть худым.
Евтушенко побывал во Франции и вернулся в Москву. При встрече с ним поэт Евгений Винокуров спросил:
— Женя, а меня во Франции знают?
— Знают, — отвечал Евтушенко, — я им про тебя рассказывал.
Генрих Аверьянович Боровик поведал мне такую историю.
В девяностых годах в Москву приехал Габриель Гарсиа Маркес, и он, Боровик, пригласил знаменитого писателя к себе домой. Кроме него в гости пришли Чингиз Айтматов и Евтушенко. Поэт был в кожаном пиджаке ослепительного желтого цвета, но на ярчайшем фоне были видны мелкие черные пятна. Его спросили:
— Женя, что это за черные точечки?
— Мой пиджак сшит из кожи страуса, — объяснил Евтушенко, — а эти пятнышки — следы вырванных перьев.
На это Гарсиа Маркес сказал:
— А вот перья напрасно вырвали. С ними было бы гораздо более живописно.
И наконец, самая лучшая из всех историй, связанных с Евтушенкой. Я позаимствовал ее из неопубликованных записок главного врача поликлиники Литфонда — Евгения Борисовича Нечаева.
В начале шестидесятых, можно сказать — в зените своей славы Евтушенко вместе с Роланом Быковым шел ужинать в ресторан Театрального общества. При входе стояла какая-то девица, которая попросила ее провести, но не в ресторан, а в помещение ВТО. Поэт и актер посмотрели на нее и пригласили с собой на ужин.
Быков был человеком пьющим и сложения не богатырского — он после нескольких рюмок задремал. А поэт стал заигрывать с девицей, но она интереса к нему не проявляла.
Тогда он воскликнул:
— Да ты знаешь, кто я? Я — Евгений Евтушенко!
В ответ она произнесла:
— Тоже мне — Евтушенко нашелся!
Тут он показал ей членский билет Союза писателей.
— Подумаешь, — сказала она. — Такую ксиву вон на том углу купить можно…
Тогда Евтушенко стал теребить дремлющего Быкова: