Новый Мир ( № 8 2012)
Шрифт:
— Нас пригласили. Контракт же есть… — Антон хотел было встать, но ему на плечо легла тяжелая ладонь стоящего в дверях орка. — Да вы чего?! — Антон вскинул голову на него, потом на Стаса. — Контракт показать?
— Покажешь, — спокойно сказал Жалгай. — Потом покажешь. Кто вас вызывал?
— Я не помню фамилию. Настя… Ну, Настя, и все. Контракт от имени гендиректора.
Женя резко остановился, впившись глазами Стасу в затылок. Он стал быстро бледнеть и краснеть, как будто в нем включилась иллюминация.
— Какая еще Настя?
— Настя, Настя… — Стас сосредоточенно думал, прищелкивая пальцами.
— Светленькая такая, — отозвался от дверей орк. — У шефа в приемной сидит.
— Секретарша, что ли? — удивился Стас.
— Ага. Она в Гоа сейчас, — добавил орк.
— В Гоа?! — ужаснулся Женя и весь как-то осел. — В каком еще Гоа! А нам, нам-то что теперь делать?!
— Же-ня! — прикрикнул Стас и поднялся со стула. Было видно, что теперь начинает выходить из себя и он. — Хорошо, вызов, значит, был. А кто программу писал? — обернулся Стас к Жене. — Кто этих тувинцев на афише рисовал?
— Не знаю! — вскрикнул Женя фальцетом. — Кто же теперь разберет, месяц прошел!
— Шеф разберет, вот увидишь, уже завтра он все разберет.
— Стася, что же делать, что же…
— Мол-чать!
Теперь Стас вышагивал по комнате, а Женя замер, будто его приколотили к стене.
— Жалгай, чайник вскипел, — сказал вдруг из коридора второй орк.
Стас обернулся, соображая, вздохнул и снова вернулся на свой стул.
— Неси! — Он уставился на ребят. — Видите ли, тут неувязочка вышла. Мы ждали не вас. Точнее, вас, но с другим репертуаром. И как-то нам всем сейчас придется это разгребать.
— Афиш ведь понаделали! По всему городу афиши висят! Народу набежит! — Женя дернулся к буфету и сгреб с него пачку бумаг, хотел показать — и рассыпал, один только лист остался в его руках, и он потрясал им, как свидетельством.
На афише какой-то раскрашенный человек, среднее между папуасом и индейцем в перьях, размахивая большим бубном, вгонял себя в транс. “Ante lucem — до восхода, — было написано под ним, — шаманская мистерия, горловое пение, чарующие звуки варгана и бубна…” — и что-то еще про блуждание по тонким мирам и очистительные вибрации тувинской музыки, что ребята уже не могли прочесть, потрясенные самой картинкой.
— Тут какое-то недоразумение, — начал было Антон, когда сумел выдохнуть, но голос ему изменил. — Это не мы и никак нами быть не может.
— Придется, — сказал Стас.
— Что значит — придется? У нас программа, у нас совсем другие инструменты…
— Вы артисты? Артисты должны уметь все, — беспрекословно сказал Стас. — И учтите: мы вас просто так не отпустим.
— Нет, погодите!
Но Антона прервал орк, вкативший в комнату столик. На нем было три разномастых стакана с чаем, сахарница и открытый пакет печенья. Митя тут же взял стакан, обнял его своими длинными музыкальными пальцами и задумчиво стал дуть на воду.
— Это шоу-бизнес, ребята, — сказал спокойно Стас, откидываясь на спинку. — Знаете, сколько в нашем клубе стоит выход на сцену? А сколько стоят билеты в вип-зону? А вы знаете, кто сегодня приглашен в эту вип-зону? Счастливые вы люди — ничего не знаете. Но вы контракт подписывали. А денежки надо отбивать.
— Послушайте, но мы же не можем стать… — Антон больше ничего не сказал. Он был не готов к такому разговору. Его лихорадило.
— Давайте отменять выступление, — вдруг вступила Света. — Мы совсем другой коллектив.
— Дома ты можешь быть кем угодно, деточка, — сказал Стас. — А здесь будешь тем, кем скажу я. — Он достал из кармана маленькую трубочку и стал забивать в нее косяк. — Пейте чай, ребятушки. — Он так сладко затянулся, что Антон сглотнул слюну. — А потом будем из вас делать шаманов.
Повисла тишина. Было слышно, как пьет чай Митя да как причмокивает, затягиваясь, Жалгай. В этой тишине вдруг противным голосом затрезвонил телефон так, что вздрогнули все, а Женя даже подпрыгнул и не сразу сообразил, что телефон у него в кармане. Потом взял трубку и ушел на кухню. Оттуда долетали его ответы: “Да. Да. Уже приехали. Да, на месте. Да. К шести. Сам будет? — Его голос взлетел и упал. — Хорошо. Понял. Понял. Хорошо. Все будет. Хорошо…” К концу разговора его голос исчез, остались только выдохи. Когда он вернулся, лица на нем не было.
— Сам будет, — повторил он еле слышно. — Шеф звонил…
Но Стас уже владел ситуацией.
— Ну что ж, значит, сидеть некогда, — сказал он бодро, хлопнул себя по коленям и поднялся. — Ну-ка, показывайте, ребятушки, с чем вы к нам пожаловали?
— Инструменты доставать? — спросил Антон.
— Доставайте, доставайте. Все доставайте.
Митя при этих словах поднялся и отправился к своему кофру.
— А сам — это директор клуба? — поинтересовался Антон, внутренне морщась от того, какой заискивающий у него голос.
— Сам — это сам . Директор — это директор. Короче, тебе лучше не знать, дольше жить будешь. — Стас хохотнул. — О, что это у нас? Мм...
Митя достал и уже настраивал лютню. Легкий, как перышко, инструмент с дутым корпусом и тонким, стройным грифом, янтарного цвета с шоколадными полосами и резной, как мавританские ставни, верхней декой, он выглядел произведением искусства. Струны небесно звенели, подтягиваясь. Лютня была Митиной любовью, хотя играть он умел на всем: на любых струнных, духовых, всяких ударных, клавишных, язычковых, перкуссии… Музыкой он жил и дышал. Когда он играл, то словно бы растворялся, превращаясь в звук. Высокий, худой до неприличия, в легкой копне ало-рыжих волос, он закатывал глаза и качался в такт. Лицо его при этом всегда утончалось, сквозь черты проступало что-то нездешнее — надломленное, болезненное, экстатическое. Обычно спокойный, как трава, в музыке Митя выворачивался наизнанку, наружу живой, пульсирующей своей душой. Звуки мучили его, вытягивали изнутри, но он не мог без них жить — не мог не играть.