Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая
Шрифт:
Как и возле любого вокзала, прямо у входа копошилось шумное сборище таксистов. Я приметил лишь два или три электромобиля более или менее приличного вида среди целой стаи электрических моторикш и даже велорикш. На появление пассажиров таксисты реагировали бурно: свистели, сигналили, звенели колокольчиками, заискивающе кричали на дюжине языков, зазывали взмахами рук, а самые бойкие врывались в толпу и пытались выхватить у кого-то из рук багаж, чтобы затащить его в свой транспорт.
Не рискнув (видимо, из-за моих габаритов) пытаться сорвать у меня с плеча сумку, смуглый чернявый парень примерно моего возраста, тем не менее, едва ли не прыгал мне
— Такси! Такси! Давай сюда! VIP-такси — быстро и удобно! Куда тебе? Куда?!
— Северный аэропорт. Сколько будет?
— О, аэропорт, отлично! Шестьсот евро, и поехали! Шесть сотен всего!
Усмехнувшись, я отрицательно покачал головой и ускорил шаг, прекрасно зная, что поездка на рикше обойдется в несколько раз дешевле. Бойкий парень все никак не отчаялся переубедить меня, пока его сосед, более спокойный и угрюмый, но похожий на него как брат на брата, не произнес по-румынски:
— Да оставь ты этого напыщенного жлоба из Содружества. Пусть катится в вонючей рикше.
— Эх, ну и жмоты они там все! — не сводя с меня улыбающегося взгляда, ответил тот коллеге на том же языке, неохотно отставая от меня. — Сам-то, небось, срубает баблище в одной из этих проклятых корпораций, наемники которых стреляли в нас в 78-ом. Но удавится за каждую копейку!..
— Попробуйте не драть с людей таких бабок, — обернувшись к ним, ответил я на подзабытом, но все еще вполне сносном румынском, хорошо знакомом со школьных лет. — Хотя бы с земляков.
Братья-румыны замолкли и удивленно переглянулись.
— Куда путь держишь, брат?
— В родные края, в Олтеницу. Довезете до аэропорта за сотню — буду благодарен.
Более молчаливый и, по-видимому, старший из братьев, доброжелательно усмехнулся и кивнул на один из электрокаров.
— Полторы — и поехали, земляк.
Поездка на такси заняла минут двадцать и выдалась не слишком увлекательной в плане пейзажей. Кроме редких уличных фонарей в ночном Инсбруке практически не было освещения и какой-либо активной ночной жизни. Городская архитектура терялась во мраке.
— Тьма-тьмущая. У вас всегда так?
— Всегда, — кивнул молчаливый румын, и неохотно пояснил: — Экономия.
— И что же, молодежь ночью не гуляет? Дискотеки, бары, все дела?
— Гуляет, — так же лаконично ответил водитель. — Надо знать места.
После беседы с Айзеком странно было оказаться в роли более разговорчивого собеседника, тем более что беседа велась на румынском. Болтливые таксисты — как-никак, всего лишь еще один стереотип. Да и не похож этот мрачный румын на таксиста.
— Сам не из Олтеницы?
— А тебе-то что? Я сам откуда-то не помню откуда, и жил много где. Может, и там доводилось живать пару лет.
— Давно в Инсбруке?
— Как демобилизовались с братом в 80-ом, так тут и перебиваемся. Здесь хоть что-то можно заработать.
— В какой части служил?
— А тебе-то что за дело?
— Много моих знакомых служили в войсках Альянса.
— А сам-то что? Укатил в Содружество?
Я поджал губы и не сразу нашелся с ответом. Хотелось ответить резкостью, несмотря на то, что еду в такси в чужом городе, где никого не знаю. Но обижаться на правду — не уважать себя.
— Типа того, — неохотно брякнул я.
— Не виню, — румын ухмыльнулся. — Сами бы свалили, если бы кто пустил. Не подсобишь, а, земляк?
— Не уверен, что меня самого обратно пустят.
— А чего ты сюда приперся-то?
— На могилы
родных.— Что тебе те могилы? Не денутся никуда. Главное — чтоб было где жить и что жрать.
— Если это главное — чем мы отличаемся от животных?
— Будь у тебя ребенок-инвалид, жена и бестолковый брат на шее — иначе бы заговорил, — фыркнул таксист. — А насчет животных ты зря. Мы намного хуже. Любая крыса благородней человека. У крыс нет ни концлагерей, ни противопехотных мин, ни ядерных боеголовок.
— С этим сложно спорить.
— Как собираешься в Олтеницу добраться?
— Туда же летает что-нибудь, — наугад брякнул я, хотя в Интернете, к своему удивлению, так и не смог найти информации о таких рейсах.
— Ничего. Слишком опасно для самолетов. В прошлом году нацисты сбили один из ПЗРК. Разве вы там в Содружестве ничего об этом не слышали? Сорок девять душ упокоились всего за минуту.
Вот все и объяснилось. Только вот спокойнее от этого как-то не стало.
— Нацисты все еще не перевелись?
— А как же. «Истинные славяне». Теперь ублюдки так себя называют. Эта зараза живучая.
— Как же теперь туда добраться?
— С пересадками. Садись на ближайший рейс на Тасар. Туда винтокрылы часто летают. А там попросись на военный вертолет. Армейские летуны там все сейчас извозом промышляют. Тысячу, больше не давай. По-английски не вздумай болтать, а то загнут сразу десятку.
— Спасибо за помощь.
— Тебя хоть в Олтенице кто-то встретит?
— Мой брат. Тоже ветеран. Служил в «Рыси».
— Ого. Спецназ. И что же он?
— Остался без ног.
— Дерьмо, — сплюнул в окно таксист, и повторил. — Знал бы ты, сколько у меня таких знакомых.
Таксисту я дал три сотни евро — полторы за поездку и столько же за советы.
Северный аэропорт Инсбрука по масштабам был не чета ганноверскому. Одноэтажный терминал на несколько сотен пассажиров, за окном которого светились огни одной рабочей ВПП для самолетов и ряд площадок для конвертопланов вертикального взлета.
В рассветный час народу тут было немного. Люди в основном дремали на сиденьях в зале ожидания, лишь немногие бродили по залу. Глядя на некоторые несчастные лица, я внезапно вспомнил свои мытарства в аэропорту Сент-Этьена и полузабытых нынче случайных знакомых — пожилого беженца Андерса Кристиансена и несчастную азиатку с грудным ребенком. Где они сейчас, интересно? Живы ли вообще? Странно, но с тех пор, как я вышел из карантина в аэропорту Мельбурна семь лет назад, я больше ни разу не пытался навести справки об их судьбе…
С помощью электронного интерфейса аэропорта я приобрел за семьсот девяносто евро билет в один конец на конвертоплан, отбывающий на авиабазу Тасар в 10:20 по местному времени. У меня было больше четырех часов, чтобы купить себе что-нибудь в пищевом автомате и, может быть, даже вздремнуть, хотя это вряд ли — некоторые персонажи в зале ожидания заставляли опасаться за сохранность багажа.
***
Я не видел Мирослава уже семь лет. Если, конечно, не считать нескольких сеансов видеосвязи. Впрочем, видео не могло дать полное представление о том, чем сейчас живет человек, который называл моего папу приемным отцом, а меня самого — названным братом. Я приблизительно знал, чего ожидать. Все-таки информация в наше время распространяется быстро, а Олтеница — это не пустоши, где нет Интернета. И все же первый взгляд на давнего знакомого оказался волнующим.