"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

г. приговорили «всего» к трем годам заключения с момента ареста — на языке сталинских подручных это

звучало почти как извинение за доставленные неудобства.

Момент истины для арестованных немцев наступал тогда, когда все пути к отступлению были уже отрезаны, и из двух зол приходилось выбирать меньшее. Они настаивали на немедленном исполнении приговора о

высылке, так как условия пребывания в тюрьме являлись невыносимыми298. Многие проклинали свое

решение остаться в СССР, требовали перечислить им заработанные деньги, вернуть или хотя бы

компенсировать пропавшее имущество. Приговоренные к высылке Рудольф Мундт, Фриц Гильдебрандт и

Генрих Экштейн так и не дождались исполнения приговора — они умерли в Бутырской тюрьме в разгар

арестов марте 1938 г. Напротив, бетонщика Ме-тростроя Эрнста Вейгельта приговаривали к высылке из

СССР два раза — в 1937 и в 1940 гг., однако из-за бюрократических проволочек вопрос все никак не

решался. В конце концов Вейгельт, получивший три года за антисоветскую агитацию, вернулся из лагеря и

отправился в Германию добровольно.

Решение ОСО объявлялось немцам под расписку лишь накануне высылки, хотя устно им говорили о

приговоре раньше299. Их вновь

29' На тщательной перепроверке иностранного гражданства арестованных и осужденных настаивало решение Политбюро ЦК

ВКП(б) от 29 апреля 1938 г. (Лубянка. Стадии и Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938. С. 527).

298 «В советской тюрьме я совершенно потерял здоровье (да это и не удивительно) и хожу в разорванной одежде. Все мои

просьбы в отношении выдачи мне одежды и белья были напрасны». — писал шуцбундовец Фердинанд Эйгрубер в УНКВД Мо-

сквы после 29 месяцев предварительного заключения, требуя немедленной отправки в Германию (ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д.

29754).

299 О том, что высылаемые знали о приговоре, свидетельствуют их заявления из тюрьмы с просьбой отправить их имущество на

родину в Германию (ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д. 28820).

176

фотографировали для получения выездной советской и транзитной польской визы, теперь уже без тюремных

аксессуаров, зато в пиджаке и при галстуке. Иногда фотография требовалась для возобновления или

продления германского паспорта. Высылавшиеся получали его только на пограничной станции Негорелое,

там же им выдавали железнодорожный билет до Варшавы и 10 американских долларов под расписку (эти

средства компенсировало германское посольство). В Польше они попадали в транзитные лагеря, под видом

сотрудников Красного Креста с ними работали представители различных спецслужб.

Согласно директивным документам НКВД при высылке выдавалось личное имущество, деньги и

документы, за исключением облигаций государственного займа. Что касается домашней обстановки и

вещей, оставшихся в опечатанных комнатах, то все это реализо-вывалось через финансовые органы, и при

содействии германского посольства человеку переводили денежную компенсацию. Излишне говорить о том,

что это были смехотворные суммы. Кроме того, давались и устные напутствия: Герману Мюллеру «было

сказано, что буду без осуждения расстрелян, если меня найдут где-либо на территории СССР»300.

Немцев, высылавшихся из Советского Союза по приговору ОСО, органы госбезопасности накануне их

отъезда вербовали в шпионы. Герхард Вильнер при высылке подписал обязательство работать на советскую

разведку, ему пообещали за это освободить его отца и брата301. Получалось, что вначале немцев обвиняли в

шпионаже, а потом «оказывали высокое доверие»! Абсурдность ситуации делает еще более наглядной

следующее обстоятельство: официальная идеология оправдывала большой террор тем, что классовый враг

стремится узнать все советские секреты, и иностранцы ему помогают. Однако Сталин сам давал в руки

Гитлеру важный источник информации о реальном положении дел в СССР.

Все прибывшие в Германию многократно подвергались допросам, на этот счет существовала специальная

директива шефа РСХА Рейнхарда Гейдриха: «Расспрашивать возвращающихся из России максимально

подробно, ибо после закрытия германских консульств в Советском Союзе они являются самым важным

источником информации об СССР»302. Для этого был разработан специальный каталог

300 Из заявления Германа Мюллера о реабилитации, датированного 1958 г.

301 Согласно данным Каролы Тышлер, такое обязательство был вынужден подписать каждый десятый из высылавшихся

(Tischler С. Op. cit. S. 128).

302 Цит. по: Mensing W. Die Vernehmungsprotokolle der "Russlandrueckkehrer". S. 156.

177

вопросов. Вынужденных «возвращенцев» спрашивали об их политической деятельности в СССР, о

вступлении в ВКП(б), контактах с Коминтерном, возможной вербовке со стороны советской разведки.

Задавались и вопросы с расчетом на последующее пропагандистское использование. Исходя из ответов

германского еврея Эрнста Фабиша, высланного в январе 1938 г., можно реконструировать то, что

интересовало гестапо: «меня не принуждали к вступлению в партию», в СССР «евреи получают такой же

вид на жительство, что и арийцы», «я не работал в военной промышленности», «моя зарплата колебалась от

400 до 600 рублей», «я не сталкивался с лагерями принудительного труда». Кроме того, Фабиш отметил, что

«в СССР очень интересуются тем, что происходит в Германии. Обычно спрашивают, как там одеваются

люди, и тому подобное. Мне не приходилось сталкиваться с проявлениями враждебности русских людей по

отношению к Германии». И в заключение допроса вновь: «Я не заметил различий в отношении к евреям и