"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
свой вклад в «очистку прифронтовой полосы от потенциальных пособников оккупантов» внесли и органы
госбезопасности. Заметная часть АСД, отложившихся в ГАРФе, датирована начальным периодом Великой
Отечественной войны. В нашей базе данных таковых 90. Все эти люди, получившие стандартное обвинение
в шпионаже или антисоветской агитации, на сегодняшний день реабилитированы.
1. Вторая немецкая операция
Наличие значительного и компактного массива данных (фактически можно говорить о втором пике
репрессий)
гг. В 1941 г. этнический фактор (не гражданство и даже не «контакт с заграницей») стал решающим. В
военное время по отношению к немцам, проживавшим в Советском Союзе, действовал тот же принцип
«коллективной вины», который будет применен по отношению к жителям Германии в решениях
Потсдамской конференции. Не имея необходимых ресурсов для оперативной работы по каждому из немцев,
органы госбезопасности, как и в 1937 г., получили приказ на ведение «огня по площадям». В еще большей
степени, чем в период первой немецкой операции, были задействованы низовые структуры НКВД — из 86
дел военной поры, по которым у нас есть данные об органах следствия, 44 были заведены в райотделах и
отделениях.
189
А. Герман справедливо отмечает, что репрессии лета-осени 1941 г. нельзя называть геноцидом. «Немецкие
граждане Советского Союза стали жертвами перестраховки, принявшей присущую сталинскому режиму
грубую форму в условиях суровой и жестокой войны»330. Говоря об этническом факторе как решающем,
следует сделать важную оговорку: национальность определялась не по крови, а по месту рождения. Попытки
прибывших из Германии евреев отмежеваться от немцев не приводили к успеху. Клара Фурман,
арестованная на второй день войны, никогда не имела немецкого подданства, но работала ранее в советском
торгпредстве в Берлине и имела репрессированных родственников.
Органам НКВД в полной мере удалось использовать фактор внезапности. После арестов в первые дни войны
наступило некоторое затишье. Однако приближение вражеских войск к столице привело к появлению 6
сентября распоряжения о высылке 8617 граждан немецкой национальности из Москвы и области331. Только
9-12 сентября 1941 г. органами госбезопасности были арестованы 48 человек из нашей базы данных.
Следствие по их делам заканчивалось уже в эвакуации, перерыв в ходе следственных действий достигал
полугода.
Важным отличием от немецкой операции 1937-1938 гг. стало значительное количество смертей на этапе
следствия, как правило, в Чистопольской тюрьме в Татарии и в столице Киргизии Фрунзе первой военной
зимой. Здесь свирепствовали брюшной тиф и дизентерия, поток прибывавших был столь велик, что их
приходилось расселять в неприспособленных для жилья и неотапливаемых помещениях. В эпоху большого
террора за смерть любого заключенного тюремное
начальство получало нагоняй, а тут очевидные враги,немцы — кто же их будет считать... Из 90 арестованных 10 так и не дождались приговора (из арестованных в
1937-1938 гг. на этапе следствия умерли всего двое).
Оформление дела по месту нахождения обвиняемого заканчивала Московская следственная группа, и оно
отправлялось на ОСО в Москву за подписями руководителей НКВД Татарии или Киргизии. Ряд немцев были
приговорены к заключению в лагерь уже после того, как они умерли в тюрьме (Магнус Зацгер, Герман
Замтлебен). В нескольких случаях дело выносились на заседание Военного трибунала по месту нахождения
арестованного (Вильгельм Вулын, Карл Витт, семья Веберов).
330 Герман А. Репрессии как неотъемлемый элемент политики большевистского режима по отношению к российским немцам
//Наказанный народ. С. 24.
331 История российских немцев в документах (1763-1992). М., 1993. С. 153.
190
Первыми забирали «повторников» (тех, кто был освобожден в процессе «бериевской оттепели»), их жен и
прочих родственников, причем при арестах не делали скидок на пол и возраст332. Вторично были арестованы
юноши, проходившие по делу «гитлерюгенд» и не ушедшие до сентября 1941 г. в Красную Армию (Макс
Маддалена, Джонни Де-Граф, Альберт Клейн). Это лишний раз подтверждает, что в ходе репрессий
реализовывались прежде всего материалы архивных учетов — на оперативно-розыскную работу времени и
сил у работников госбезопасности просто не хватало. В подмосковных деревнях брали всех разом, исходя
все из того же принципа «экономии сил». В совхозе «Молочный гигант» Можайского района 10 сентября
была арестована группа женщин-немок, мужья которых стали жертвами большого террора.
В то же время репрессии военного периода были более рациональны и не носили характера безоглядной
штурмовщины. Немцы, которых считали необходимыми для обороны страны (сотрудники ИККИ,
переводчики и редакторы Инорадио, мобилизованные в Красную Армию), получали «бронь» и не
подвергались арестам просто из-за царившей в стране неразберихи. Сотрудникам НКВД, как и в 1937 г.,
можно было не утруждать себя поисками компромата на обвиняемого, достаточно было квалифицировать
его как «социально-опасный элемент» или «подозрительного по шпионажу». Наладчик столичного
станкозавода Артур Деринг имел биографию без единого черного пятнышка — он два с половиной года
сражался в Испании, а в первый день войны записался в народное ополчение. Следователь нашел зацепку —
в советском паспорте Деринг записан Максимовичем, хотя должен быть Максовичем. Это было
интерпретировано как попытка «замаскироваться», разоблаченная бдительными чекистами. Деринг получил