Ну привет, заучка...
Шрифт:
Отпустил. Прямо сердце — болью, руки — дрожью. Про член вообще молчу. Это отдельная тема. Печальная, пиздец какая.
И остался возле аудитории ждать. Потому что у Тани занятие, пропустить его моя заучка никак не могла, а я никак не мог от нее отлипнуть. И знал, что, как только выйдет, наплюю на все и утащу к себе. Будет сопротивляться, что-то пищать, заставлю. Зацелую, затискаю, крышу сорву. И себе и ей.
Потому что в тот момент понял я, что значит, когда реально — твое. Когда реально — хочешь. Когда реально — все по-настоящему.
С другими — игра глупая. С ней — по-настоящему. Только с ней.
Но счастье мое было коротким,
Потому что Таня оказалась вообще не простая.
Я, конечно, виноват. Не надо было хамить ей, когда выбежала следом из аудитории и претензии стала предъявлять. Но она тоже хороша. Потому что вот нихера себе претензии! Туфлей по ноге! Пусть радуется, что я баб не бью.
Вывернулся, конечно, придавил чуть-чуть. И показал, что тоже зубастый. И что у меня есть телефон, и у него камера и выход в интернет. И не стоит ей рыпаться и вставлять палки в колеса первой любви. А то можно этой палкой и по жопе получить. Само собой, никуда я наш разговор с ее угрозами и моим рычанием выставлять не сбирался, не идиот же. Но как возможность ее урезонить и придать направления прочь от заучки пинком под зад, это прям отлично было бы.
И все бы, наверно, так и было. Но Таня — непроста, сучка. Потому что иметь в любовниках двух самых авторитетных старшаков универа — это, бля, козырь. И то, что я про это не знал, вообще никак меня не спасло. И не повезло мне, что они приперлись в самый неподходящий момент.
И увидели, как я их бабу к стене прижимаю. Само собой, после этого я испытал на себе весь кайф от знаменитого захвата Дзагоева, которым он и прославился в боях. И я прям сразу же понял, почему его никто положить не мог. Потому что после такого еще дышать надо учиться заново. И тут не о бое думаешь. А о том, почему ноги, суки, не держат.
Я понял, как попал, когда Шатер, тоже очень нехилый боец, о скорости которого реально легенды у нас среди пацанов ходили, спросил меня, чего я хотел от их женщины. Я даже не сразу осознал. Все же недостаток кислорода сказывается на мыслительной деятельности, это я еще с уроков анатомии помнил, еще дло того, как меня выперли… Сидел у стены, хрипел, кашлял. И смотрел на Таню, обнимающую Даву Дзагоева. И выглядящую очень маленькой и тонкой в его медвежьих разбитых лапах. А Глеб Шатров спрашивал. Чего я хотел от ИХ женщины. ИХ ЖЕНЩИНЫ. Бляяяяя…
Так феерично попасть…
Они же меня прямо там в линолеум могли втоптать. Прямо до первого этажа, и ниже, в подвал.
Я чего-то хрипел, типа того, что не знал, и вообще. А Таня кричала, что я преследую заучку. А я нихера не преследую! Она — моя! Я так и сказал. И плевать, что меня вотрут сейчас в пол. Плевать! Заучка — моя!
Тут Шатер, видно поняв, что меня не сдвинешь, подошел к обнимающейся парочке и стал целовать Таньку. А Дава держал. И прижимались они к ней так, что еще чуть-чуть, и реально я бы порно в натуре увидел. И Танька с ними двумя очень даже смотрелась. Училка строгая, бля. С чертями в глазах.
А потом они ее отправили на урок, и развернулись ко мне. Синхронно. И вот тут мне поплохело в который раз. Потому что, если судить по тому, что я только что видел, они оба без башки совершенно от училки. И они оба — очень серьезные бойцы. Я им вообще не соперник. И по одному, а уж в паре — это вообще просто смерть на первых секундах. Но, бля, падать на колени, чтоб простили, и в штаны ссать я не собирался. Нет уж. Накосячил, тронул их бабу по незнанию. Это да. За это отвечу.
Но заучка — моя. И нехер в это никому лезть. Сами разберемся. Без старших.Я поднялся, хоть ноги все еще были ватными, а воздух проходил в сдавленное горло с трудом, и посмотрел на них. Наверно, с вызовом. Или с отчетливым посылом нахер. Потому что они, переглянувшись, опять же синхронно улыбнулись.
— Пошли, выйдем отсюда, — кивнул Шатер.
И я пошел. Хоть и знал, что вполне могу дальше угла не уйти. В самом деле, чего тянуть, выведут со двора, дадут по башке — и все. И можно заказывать гроб. Но хер им, а не мой страх. Отвечу, если спросят. И на этом все.
Но Дзагоев и Шатров посадили меня в машину, и не сказать, что не екнуло, когда решил, что они и в самом деле просто прикопают где-нибудь. Слухи-то ходили о них… Но не показал. И потом тоже никак не проявил удивления. Когда в зал привезли. Небольшой. Но я знал про него. И знал, что вход туда только по приглашениям. И приглашения эти вообще не получишь ни за какие бабки. Только за заслуги. И только по знакомству. Занимались здесь реальные бойцы, чемпионы, о которых у нас легенды ходили.
Я, чего уж скрывать, хоть и не боец нихера, так занимался, на соревнования не ездил, чисто для себя, но сюда попасть хотел. Как и все мои знакомые и друзья. Такие же спортивные парни, как и я. Просто потому что одно занятие здесь, у таких людей, давало больше, чем десять в самых распиаренных клубешниках, где я тусил, показывая мышцы, до этого.
Нас пропустили без проблем. С Давой и Глебом здоровались, пожимали руки, на меня особо не смотрели. Все делом заняты. А я пялился по сторонам, не скрою. Потому что парочку очень даже уважаемых бойцов углядел, и вообще ужасно интересно.
— Дава, дай я, — тихо попросил Глеб, глядя на меня очень даже кровожадно. Я только усмехнулся показательно бесстрашно. Пошел ты!
— Нет, у тебя нет выдержки нужной. Я сам, — коротко отрезал Дзагоев, и мотнул головой на ринг, — давай, щенок, покажи, что можешь.
Я снял куртку, подождал, пока мне оденут легкие перчатки для спарринга. Сказать, что не боялся, не скажу. Боялся. Не просто боялся. Ссал. Потому что это Дзагоев. А я еще от предыдущей встречи его лапы и моего горла не отошел. Но вот хер покажу. Просто хер!
Усмехнулся. Помахал руками, попрыгал, разогреваясь. И шагнул настречу гарантированным пиздюлям.
И, через три минуты, унимая кровищу, хлещущую из носа, и пытаясь прекратить усилием воли звон в ушах, я радовался, что Дзагоев не пустил Шатра ко мне. И сам явно сдерживался. Так, прощупал. Просмотрел. Хмыкнул, с невозможной для его габаритов медвежьих легкостью уходя от моих ударов. И лениво ткнул один раз в лицо. Потом постоял надо мной, пытающимся встать с ринга. Коротко что-то сказал, и мне помогли. Дали лед, полотенце, сочувственно похлопали по плечу. Типа, терпи, сынок.
Я и терпел.
А потом Дзагоев сел рядом со мной на лавку. И сказал тихо и спокойно:
— Сопляк ты. Нет радости сопляка бить. Но надо. Ты, тварь, женщину нашу тронул. И мы тебя накажем за это. Но не сейчас. Будешь сюда ходить три раза в неделю. Я тебя поднатаскаю. И Шатер тоже. А потом, когда ты будешь в состоянии ответить, мы тебя поучим правильно разговаривать с женщинами. Готовься, сопляк.
И, пока я приходил в себя от охеренной новости, что меня, похоже, сам Дзагоев тренировать взялся, он добавил, переглянувшись с Шатровым, который, оказывается стоял неподалеку и скалился, урод: