Нуль

– Я уже несу расходы, – буркнул Макарычев. – в «Паласе» тебя кормил.

– Сам виноват. Я не просил за меня платить. Инициатива наказуема. И пожалуйста, еще раз тебе говорю, не запугивай меня. То, о чем мы с тобой беседуем, не стоит того. Раздавить «Сван», может быть, и не сложно. Уничтожить информацию о стартовом капитале «Феникса» намного сложнее.

Это был чистейший блеф. Сергей понятия не имел, на какие деньги возник «Феникс». В «Черной книге» об этом издательстве не было ни слова. Так же, как и о тысячах других мелких и средних предприятий. Микрофлора российского бизнеса редакционную группу не интересовала.

Тем не менее блеф сработал. Или, во всяком случае, заставил Макарычева по-новому оценить предмет их торга. Бисеринки пота на жирном лице «Дантона» превратились в бусинки.

– Семьдесят тысяч баксов. Верхний предел. И это не надувательство, а честная сделка.

– Ого! Информацию о «Фениксе» ты оцениваешь в двадцать тысяч? Не слабо. Я думаю, она этого не заслуживает. Мой нижний предел пока не меняется. Двести пятьдесят тысяч.

– Очень жаль.

Макарычев встал и надел шапку. Снега на ней уже не было. Он остался на столе в виде мокрого пятна.

– Мы с тобой скорее всего больше не увидимся. Следующий звонок сделают другие люди. А может, они обойдутся без звонка. Жди гостей, дурачок…

Сергей действительно больше не увиделся с Макарычевым. А почему – он мне поведал при нашей очередной встрече в пятницу вечером. При этом ни тогда, ни в последующие дни он умудрился ни словом не обмолвиться о «Черной книге» или шантаже, лишь сетовал на то, какие опасности подстерегают издателей, людей тихих, интеллигентных и совершенно безобидных. Я уже говорил, что о «Черной книге» узнал гораздо позднее. Если быть точным, Сергей рассказал мне о ней только через три месяца, в Жуковке.

Новость свалилась на Сергея утром. Он приехал в «Сван» и обнаружил своих коллег – всех, кому в этот час необходимо было по делам пребывать в издательстве, – в комнате, именовавшейся «кантиной». Здесь стояли газовая плита, холодильник и СВЧ-печка, а за большим столом сотрудники обедали, если у издательских женщин выпадала минутка приготовить горячее, устраивали сабашуи, если подворачивался повод, или просто пили кофе с бутербродами, если ничего не выпадало и не подворачивалось.

Народ взволнованно обсуждал свежую кровавую заметку из скандальной рубрики «Московского комсомольца» «В номер срочно!».

– Прям не знаю, ну кому нужно убивать издателей?
– возмущалась секретарша Алена. – Самая мирная профессия, можно сказать.

– Третье убийство с Рождества, – мрачно проинформировал младший редактор Сева. – Ничего себе год начинается!

– Скоро вообще из издательства не выйдешь – киллеры на всех углах стоять будут, – проворчала техред Оля.

– Типун тебе на язык! – дружно сказали все.

– Объясните, что происходит, – вмешался Сергей.

– Ой, Сергей Владимирович, вы не читали сегодняшний «МК»? – всплеснула руками Алена. – Еще один издатель найден мертвым. Вчера вечером.

– Кто?

– Пошли к тебе в кабинет, – вместо ответа сказал меститель Сергея Эдуард Семенович.

Вошли. Эдик прикрыл дверь.

– Ты какое издательство упоминал, когда собирал нас в понедельник? «Феникс»?

– «Феникс».

– А фамилия того интервента была Макарычев?

– Макарычев. – У Сергея село горло.

– Вот его и убили.

Сергей выскочил из кабинета и через несколько секунд вернулся с газетой в руках. Он залпом проглотил текст заметки:

ИЗДАТЕЛЯ ЗАРЕЗАЛИ НА ГЛАЗАХ У ЧИТАТЕЛЕЙ

Директор издательства «Феникс», 35-летний г-н Макарычев был зарезан в четверг вечером на Лефортовском валу.

Выйдя в половине восьмого из почты на Красноказарменной улице, где он получал посылку, Макарычев свернул за угол и направился по Лефортовскому валу к собственному дому. Буквально через минуту он, пытаясь, вышел из-за угла и повалился в снег. Подбежавшие прохожие увидели, что его горло взрезано от уха до уха. Макарычев скончался еще до появления «скорой», которая приехала через семь минут. На Лефортовском валу, неожиданно пустынном в эти минуты, свидетели преступления не обнаружили даже следов убийцы.

Мотивы происшедшего пока неизвестны. «Феникс» занимался выпуском юридической и художественной литературы и красочных детских книжек. Оперативники пытаются установить преступника. Заместитель директора издательства, с которым в поздний час связался наш корреспондент, испытал настоящий шок. По его словам, он теряется в догадках о причинах убийства. Никаких врагов у директора не было.

– Ну, что скажешь? – спросил Эдик.

Сергей только развел руками.

– Если бы я не знал тебя двадцать лет, – сдавленно изрек Эдик, – то подумал бы, что к этому причастен ты. У тебя, по крайней мере, есть мотив.

Увидев, что Сергей побелел и полез в карман за валидолом, Эдик замахал руками.

– Ну ладно, ладно, извини, это я сдуру. Просто сказать нечего, вот всякая чушь с языка и срывается. Как ты думаешь, есть какая-нибудь связь между его домогательствами и этим убийством?

– Если и есть, то самая парадоксальная. – К Сергею вернулся дар речи. – По идее, зарезать должны были не Макарычева, а меня. За несговорчивость. Он-то здесь при чем? Посредник, не более того.

– Не дай бог, органы нами займутся, – с тоской проговорил Эдик, уставившись в окно. – Следователи, допросы, копания в бумагах. Всплывет «Черная книга»... Разумеется, мы чисты, но «Черная книга» их отдельно заинтересует. Вот тогда мы ее наверняка не издадим.

– В самую точку, – откликнулся Сергей. – И я о том же думаю. Хотя Макарычева в любом случае жалко. Неприятный был человек, но убивать-то зачем?.. Ладно, Эдик, попробуем заняться делами. Если позвонят из прокуратуры, сразу переключай на мой телефон. Отвечать на вопросы буду я.

Однако из прокуратуры не позвонили. Ни в этот день, ни – скажу, забегая вперед, – во все последующие. Органы вообще не проявили никакого интереса к «Свану», будто бы связи между покойным Макарычевым и издательством Сергея не существовало в природе. Или же недреманное око почему-то ее пропустило. Еще более интересно то – я опять пользуюсь знанием из будущего, а не тем, которое было доступно в тог тревожный день, – что таинственные работодатели Макарычева так и не дали о себе знать. Не было больше ни звонков, ни визитов, вызванных желанием неизвестных лиц купить «Черную книгу» либо уничтожить ее создателей. Спустя время у Сергея сложилось впечатление, будто Макарычев, стращая его зловещими покупателями, просто «брал на понт», а на самом деле, чудом прознав о книге, пытался завладеть ею в одиночку. В редкие минуты Сергей ловил себя на том, что вся история с вымогательством «Черной книги» ему вообще примерещилась.

В ту пятницу, пересказав мне обстоятельства гибели Макарычева, Сергей заключил:

– С утра хожу под очень тяжелым впечатлением. Я видел много смертей, похоронил немало друзей и близких. Но эта история какая-то уж больно потусторонняя. Я, по-моему, впервые понял, что такое «наваждение» – причем в изначальном, коренном смысле: клевета, наговор. Я весь день словно наговариваю сам на себя. Мне чудится, что на месте Макарычева должен был быть я. Словно бы его убили по ошибке. И ошибка эта каким-то образом воплощена во мне.