Нуль

Это был поразительнейший разговор отца с сыном, о котором совершенно нельзя сказать с определенностью, происходил ли он на самом деле или нет, а если происходил, то в чьей голове…

«Костя, скажи, ты убил Василия Андреевича?» -«Я». – «За что?» – «Такое было задание». – «За что?» – «Он очень сильно копал под тебя. Точнее, под “Черную книгу”. Он готовил против тебя акцию». – «И ты хладнокровно убил его?» – «Хладнокровны только лягушки. Я пришел к нему после школы, сказав, что забыл ключи и не могу попасть в дом, даже несколько раз звонил с его телефона, набирал наш номер, конечно, дома никого не было, потом я пальчики стер. Он был сильно пьян и сначала разговор шел ни о чем, потом он начал ругать тебя, даже грозиться, что с тобой расправится, он был подлый и неумный человек, он вытащил откуда-то ТТ и стал размахивать им в воздухе. Потом сел на кухне за стол, положил рядом пистолет, приказал мне встать возле сгола и рассказать все, что я знаю о «Черной книге», где хранится архив и так далее. Я вытащил из-под куртки «зауэр», он был засунут за ремень сзади, и выстрелил этому гаду в голову. Потом взял его ТТ, произвел выстрел в форточку, чтобы пистолет был стреляный, стер пальчики и вложил ему в руку. Дверь квартиры уже была заперта на задвижку. Я открыл окно в комнате и сиганул на общественную лоджию». – «А пуля? Откуда взялась на тряпке пуля?» - «Это по моей дурости. Пуля пробила ему голову, отрикошетила от стены и упала на пол. Я подобрал ее и унес – мне казалось, милиция обязательно опознает, что это пуля не от ТТ». – «А потом?» – «А потом мне подумалось, что следователь может вернуться – ему захочется все-таки найти пулю, и если он не найдет, у него возникнут подозрения. Ночью, когда ходил в туалет, я на секунду выскочил на лестничную площадку, босиком, ты ничего не слышал, но времени у меня не было, какие-то мгновения, не то что раньше, когда я просто вошел в комнату и закрыл окно, и никто в суете не заметил, а ночью ты бродил туда-сюда, мама бродила, Коля шлялся повсюду, и я просто вбросил пулю в кухню той квартиры, но прицельно, я не хотел, чтобы раздалось звяканье, и попал точно на тряпку Повторяю, это было глупостью, следователь, как потом стало ясно, и не думал искать пулю, а вот подозрения зародились, только не в следователе, а в тебе». – «Макарычева тоже убил ты?» – «Не я, другой, но я был неподалеку, это было парное задание». – «Он тоже подбирался к “Черной книге”?» – «Он действовал заодно с Василием. Когда Василия убрали, Макарычев стал сильно нервничать, но все равно очень хотел заполучить “Черную книгу” раньше всех. Той ночью, ну, если бы его не убрали, он и его люди планировали устроить погром в “Сване”. Это чтобы ты был посговорчивее. Люди Макарычева давно следили за тобой. Знали все твои привычки». – «А при чем здесь почта? Почему его убили при выходе с почты?» – «В газетной заметке была ошибка. Он шел не с почты, а на почту. Хотел отправить тебе книгу бандеролью. Психологическое воздействие. Школа Остапа Бендера». – «Зачем же ты сыграл ту же роль, подсунув эту книгу мне?» – «Я ее не подсовывал. Это еще одна моя глупость. Книгу передали мне. Я хотел ее спрятать и не нашел удобного места. Мне казалось, среди твоего обилия книг она затеряется. Я просто не предполагал, что ты знаешь все эти тысячи томов в твоем кабинете наперечет. Думал, как раз на виду эта книга затеряется. Школа Шерлока Холмса. Прием не сработал». – «Кто расправился с ребятами в мотеле “Северном”?» – «Группа». – «Ты участвовал?» – «Да». – «Кто звонил Тайлеру Колману?» – «Не я». – «Одно время я думал, что звонил наш Коля». – «Коля? Глупейшее предположение. Коля – святоша. Ему никогда не быть бойцом. Да ему никто и не предложит». – «Кто проникал в квартиры и издательство и портил файлы?» – «Разные люди». – «А ты?» – «Я только разобрался с файлами в твоих домашних компьютерах». – «Каким образом? Я думал, что удачно их замаскировал». – «Вовсе нет. Это было сделано очень примитивно. Я отсортировал файлы по датам и сразу увидел, какие из них созданы в один и тот же день, сразу после твоей встречи с Макарычевым, тридцатого января. Нетрудно было догадаться, что они содержат информацию о “Черной книге”». – «Почему вам так мешала “Черная книга”?» – «Не только нам. Там содержались данные на очень большое количество групп». – «Ты хочешь сказать, преступных группировок?» – «Я сказал – групп. Эти группы все хотели заполучить книгу. Точнее, ликвидировать ее. Наша группа выполняла, так сказать, сумму заданий. Ты даже вообразить не можешь, из каких сфер эта сумма заданий исходила». – «Почему же не прикончили меня? Это было бы проще всего. Без меня книга не вышла бы». – «Потому что ты мой отец». – «Потому что я отец киллера?» – «Потому что ты отец бойца». – «Кто поставил на мой компьютер вторую электронную почту?» – «Я сам поставил». – «Как понимать последнее задание, которое ты получил?» – «Никак не понимать. Ни о каком последнем задании я не знаю. И вообще – это не твое дело». – «Нет, мое дело. Ты мой сын». – «Твое дело – перестать пить. Ты угробишь маму. И еще твое дело – угомониться. Ты получил достаточно предупреждений. Хватит. Не суйся в то, чего ты не понимаешь». – «Ты мой сын. Я скорее убью тебя, чем позволю тебе убивать других! Нельзя Убивать Людей!» – «Слышал уже. Надоело. Убить меня? Это даже не смешно. Тоже мне Тарас Бульба! Куда тебе! Ты и мух-то убиваешь с содроганием». – «Не смей так говорить об отце! Еще раз говорю: ты мой сын, и я не позволю…» – «Я боец. Ты никак не поймешь, что это означает. Наверное, тебе это просто не дано. Поэтому успокойся и прекращай пить. Для тебя главное – это». – «Между прочим, меня своротил с трезвости твой Тимур Анатольевич. Сегодня ночью он вместе со вторым, который на меня похож, влили в мою глотку не меньше литра какого-то пойла. Теперь мне не остановиться. Вот этого уже тебе не понять – что такое зависимость и с чем ее едят, точнее, пьют. И дай бог, чтобы ты не понял этого никогда».

– «Тимур Анатольевич?!!» – «Именно он». – «Не верю! Не верю! Не верю!!!»

Когда Сергей очнулся, в квартире опять никого не было. Кроме Жуки. Костя исчез. Пистолет со стола тоже исчез. Сергей подошел к компьютеру. Снова включил программу «чужой» электронной почты. Программа завелась, но в ее меню все письма – и последнее, и предыдущие – были стерты.

Странно, что Костя не унес флягу с остатками «Смирновской». Фляга по-прежнему булькала в кармане куртки. Там оставалось не менее половины.

Сергей посмотрел на часы. Ого! Пять! Вот-вот придет Катя. Нет, она ни в коем случае не должна увидеть его в этом состоянии. Он извлек из-за кресла пустую бутылку, отнес ее в мусоропровод, быстро переоделся в «присутственный» костюм, затолкал флягу во внутренний карман, извлек из ящика комода деньги, пересчитал, переложил к себе несколько тысячных бумажек, остальные сунул на место и выскочил из дома.

У него оставалось три часа.

За это время нужно постараться не нажраться до скотского состояния и что-то поесть. Только сейчас Сергей почувствовал голод, и немудрено: кроме вьетнамского печенья утром, за весь день во рту – ни крошки, одна водка. Странно, что сейчас он не чувствовал себя пьяным. На плечах была страшная тяжесть, в желудке пустота, в груди сильное жжение, зато голова обрела подозрительную прозрачность. Его тело перестроилось и стало готовым к новому метаболизму – алкогольному.

А он-то, дурачок, считал, что с этим покончено навсегда… До чего же примитивно: «Бальзак» влил в него пойло, незримая рука нажала на спусковой крючок, и вот он уже не человек, а раб – подлый раб подлой страсти, с которой мозг разумного взрослого человека не справляется, потому что животное, проснувшееся в груди, сильнее.

Сергей дошел до метро «Алексеевская», по пути два раза приложившись к фляжке, купил в киоске еще одну бутылку и сел за столик открытого кафе на площади перед станцией метро. Передохнув – всю дорогу он проделал довольно быстрым шагом и при этом нисколько не шатался, – он подошел к стойке, взял две порции немецких сосисок и снова устроился за столиком.

Через несколько минут он увидел, как из метро вышла Катя и двинулась по направлению к дому. Она не увидела Сергея, да и не могла увидеть – Кате просто в голову не могло прийти, что ее муж, опять взявшийся за алкоголь, сидит в уличном кафе, она даже голову не повернула в эту сторону.

Сергей отхлебнул водки и вернулся к мыслям о Костике.

Интересно, сколько таких ребят насчитывает «группа» Тимура Маркова? Там, конечно, немало взрослых, но Сергея интересовали именно мальчишки. Бедные мальчишки, не взявшие в толк еще ни одной человеческой ценности, не научившиеся чувствовать, думать и переживать, обойденные своими домашними – по причине ли занятости родителей, озабоченных деланием денег, или по причине элементарного равнодушия, или потому, что им, этим мальчишкам, очень нравятся мужественные киногерои, а других героев они вовсе не знают, – и вот уже находятся взрослые дяди, которые говорят: да, вы тоже герои, мы сделаем из вас героев, вы будете спортивными, и целеустремленными, и сильными, и безжалостными к врагам, и будете подчинены высшей справедливости, не беда, что вы пока не знаете, что справедливо, а что нет, эту небольшую проблему мы за вас решим, но вот вам задание – это проверка на мужество, а вот еще задание – это проверка на силу, и еще задание – проверка на безжалостность, смотрите-ка, ребята, у вас получается, а кровь… – ну, кровь – это не беда, и смерть тоже не беда, вы правы, в кино все немного ненастоящее, но и жизнь тоже немного ненастоящая, она будет настоящей потом, когда вы станете профессионалами и сами станете решать, что справедливо, а что нет, пока же давайте так: вы будете называться «бойцами», а мы – «старшими менеджерами», это красивые слова, и игра тоже красивая, это ведь игра, примерно как в черепашек-ниндзя, только намного интереснее, потому что в ваших руках власть, сейчас это маленькая власть, а завтра власть может стать очень большой…

Мальчики Савонаролы, подумал Сергей, вот что это такое. У кого это было про мальчиков Савонаролы? Ах да, у Юрия Олеши. «Савонарола организовал себе помощь из детей, – писал он в книге «Ни дня без строчки». – Отряды маленьких доносчиков, конфискаторов, уничтожателей ценностей. Потом, когда горит костер, в котором, между прочим, погибают и картины Боттичелли, дети и старики пляшут вокруг». Сейчас времена покруче, поэтому и нынешние Савонаролы тоже покруче: они делают из мальчиков не доносчиков и конфискаторов, а профессиональных убийц.

Но почему же в эту мельницу должен был попасть мой сын?

Мой Костя, мой маленький Костя, нежный мальчик, нежный мальчик-профессионал, которому я почему-то ничего не дал, и он взял у других…

Сергей посмотрел на часы. Наверное, он задремал за столиком кафе. Уже начало восьмого. Пора спешить.

С трудом, но я вспомнил, что Сергей говорил мне об инициалах «эм-бэ». Вспомнил и адрес: Гороховский переулок, дом восемь. Я подумал, что Сергей непременно пойдет туда – спасать кого-то, кого, может быть, и не надо спасать, кто, возможно, и не нуждается в спасении; восстанавливать неизвестно кем утраченную справедливость, бороться за свою никому не нужную религию или еще по какой моральной надобности. Я не знал, когда он там окажется, но что-то подсказывало: если я хочу уберечь пьяного человека от глупости или опасности – нужно спешить. Я вспомнил, что в травмопункт так сегодня и не попал. Ну, значит, это вовсе и не нужно.

Я снял с головы бинты, даже не почувствовав боли, и осторожно потрогал пальцами рану. Корка давно засохла. Если сейчас аккуратно, очень аккуратно расчесать волосы, вообще ничего не будет видно. На мне, кстати, всегда заживает как на собаке.

Очень хотелось есть. В холодильнике нашлось немного сыра и паштета, в хлебнице – полбатона белого.

Черт, когда я в Москве, никогда не слежу за едой в собственной квартире. Я сделал несколько бутербродов – пока жевал их, вскипятил в электрочайнике воды, всыпал в глиняную кружку несколько ложек растворимого кофе и сахара – получилось очень крепко и сладко, как раз то, что нужно.

Теперь нужно понять, где находится этот самый Гороховский. Я разложил на столе, прямо поверх крошек, карту Москвы и стал изучать окрестности Курского вокзала. Ага, вот и Гороховский – с кольца на Карла Маркса, не знаю, как сейчас эта улица называется, всё переименовали, черти, а потом направо.

И я отправился в путь.

Судьбе было угодно распорядиться так, что мы все сошлись в Гороховском переулке в одно и то же время – в восемь вечера. Но если Максим Борисов шел домой к восьми, потому что его ждали гости и это было условлено заранее, за несколько дней до четверга, а Сергей шел к восьми, потому что разгадал примитивный код, вычитанный в компьютере: время «Т» – это и есть восемь часов, поскольку «Т» – двадцатая буква латинского алфавита, иначе двадцать ноль-ноль, – то я оказался там к восьми совершенно случайно, просто такое мое еврейское счастье.

Я подходил со стороны улицы Карла Маркса – ее действительно переименовали, сейчас она называется Старой Басманной. Сергей уже какое-то время был там: он подошел со стороны улицы Казакова. Что касается Максима Борисова, то он приехал домой, как обычно, на собственной «шестерке».

Максим поставил машину на парковочную стоянку, запер дверцы и направился к подъезду. В это время я как раз сворачивал с улицы во двор дома, вертя головой по сторонам – выискивал Сергея.

Дальше вое произошло очень быстро. Думаю, что вся сцена заняла не больше минуты. Из-за деревьев к Максиму метнулась тонкая высокая фигурка.

Немедленно раздался крик – скорее, пьяный рев, а не крик – «Костя, не смей!» – и наперерез фигурке бросился кто-то высокий и грузный. Это был, конечно же, Сергей. Я не мог его разглядеть ранее, потому что он скрывался за дальним от меня углом дома.

Раздался выстрел. Вскрик. Еще выстрел. Стон. Дикий вопль: «Папа! Папочка! Не-е-е-ет!» И еще один выстрел. Удивленное матерное восклицание. Какие-то слова. И еще выстрел. И еще один. Высокая вибрирующая нота: «А-a-a-a-a-a-a-a!» И звериное рычание...