Няня для родного сына

– Не связывайся с ним. Это очень плохой человек. Он убьёт меня, если узнает, что ты сюда приходила.

Берковского задержали через четыре дня. Всё-таки ему не сообщили о нашем с Соней визите.

Яра рассказала, что регулярно, раз в неделю, Берковский приходил в клинику. Вход был строго по пропускам, но именно в эти дни охранник был не особо внимателен, получая небольшую порцию психотропного препарата, поэтому не замечал, что дежурная санитарка выглядит не как обычно.

Берковский имел доступ ко всем палатам. В ту ночь, когда я ждала Яру, но она так и не появилась, она помешала ему войти ко мне, запрыгнув на мужчину сзади. Ничего под рукой у Яры не было, даже ногти всегда стригли очень коротко. Поэтому у неё были только зубы. Яру заперли, а когда она снова смогла выходить, меня уже не было.

– У вас ничего нет, а я ничего не расскажу, – нагло ухмыляется мужчина.

Я сидела в комнате наблюдения и могла слышать всё, что говорится в допросной. Мартин стоял рядом, не оставляя меня ни на минуту.

– А нам и не нужно ничего рассказывать, мы и так всё знаем, – Зимин был спокоен и, я бы сказала, даже расслаблен, чем ещё больше заставлял нервничать Берковского. – Ваша мать, Анна Павловна Берковская, была уверена, что вашим отцом является Щегельский Артур Робертович. Она постоянно об этом говорила, и вы убедили самого себя, что так оно и есть. Поэтому всё, что принадлежало Щегельскому Мартину Артуровичу, стало вашей целью. Но просто так предъявить свои права вы не могли, потому что любая экспертиза подтвердила бы, что никакого права на это вы не имеете. И это вы тоже знали.

Берковский ухмыльнулся, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

– Тогда вы устраиваетесь в компанию к «своему отцу», даже получаете должность его личного помощника, но это не даёт вам ровным счётом ничего, и вы решаете использовать в своих целях Дербышеву Ангелину Витальевну. Влюблённая женщина готова на всё, чтобы только добиться желаемого. Вы посылаете угрозы Мартину Артуровичу, но не переходите черту, чтобы со стороны выглядело, как несчастный случай, ведь Елена Валерьевна осталась жива, да и при пожаре в офисе Нью-Йорка никто не пострадал. И чтобы убедить Мартина Артуровича, что ваши действия серьёзны, вы угрожаете, что следующей будет Рябинина Вероника Андреевна.

– Браво, – Берковский театрально хлопает в ладоши. – А дальше?

– А дальше Ангелина Витальевна получает долгожданное предложение руки, а вы гарантию в получении того, к чему так стремились. Но тут вы узнаёте, что у Мартина Артуровича может родиться внебрачный ребёнок, и тогда часть наследства может перейти к нему, а это вам совсем не выгодно. Я прав?

– Вы ничего не докажете. Свидетелей уже нет, – нагло заявляет Берковский.

– Верно. Каримова Светлана Егоровна, которой вы заплатили, чтобы она избавилась от ребёнка Вероники, умерла через год и четыре месяца, но она успела рассказать Веронике, что поменяла младенцев, – выдаёт главный козырь Олег Васильевич.

– Нет, – протянул Берковский, выпрямляясь.

– И когда оформлялись документы на усыновление первого попавшегося мальчика, на которого вы указали, то выбор пал как раз того, от кого вы так старались избавиться.

– Нет. Этого не может быть.

– Мартин Артурович не настаивал на экспертизе ДНК, – продолжает говорить Зимин, – что и спасло мальчику жизнь. Но вы решаете, что сможете увеличить свой «будущий» капитал ещё и за счёт Дербышева. Вы собирались убрать Мартина, жениться на Ангелине и получить всё, чем владела бы вдова Щегельского.

– И всё равно, у вас нет никаких доказательств.

– А они и не нужны. У нас есть доказательства об использовании и продаже запрещённых психотропных веществ, незаконном удержании Рябининой Вероники, а также нападении на Ярославу Алексееву.

– На эту сумасшедшую?! Она сама на меня напала!

– У меня только один вопрос: если бы Щегельский не выполнил ваши условия, чтобы вы не трогали Рябинину Веронику, чем бы ещё его шантажировали?

– Он бы их выполнил в любом случае. Он, как и его папаша, регулярно получали свою порцию «райского сна» чтобы воспринимать то, что им говорят, за действительность. И если бы он не уехал в Эс-Сиб, Щегельский сам от всего отказался бы и подписал всё, что мне нужно, – усмехается Берковский. – Было так приятно смотреть, какой тряпичной куклой он был. Он и эта Ангелина.

– Неужели ваша жадность этого стоила?

– Жадность? Они довели мою мать до сумасшедшего дома. Артуру ничего не стоило дать ей то, что она просила.

– Это вы довели мать до сумасшедшего дома, давая ей повышенную дозу «райского сна», как вы его называете.

– По крайней мере, сейчас она счастлива. Я дал ей то, что она так хотела.

***

Возвращаемся мы в молчании. Мне нечего сказать. Ведь тот, кого я считала виноватым во всём, сам оказался лишь пешкой в чужой игре.

– Я должен был это заметить, – произносит Мартин.

– Ты бы не смог. Сознание появляется лишь проблесками, а потом снова уходит в «свой мир». Я даже бабушку вспомнила не сразу.

– Они и тебе его давали? – спрашивает Мартин, с силой сжимая рулевое колесо.

– Да, кололи. Пока не пришла Яра.

– Дед найдёт ей клинику, и она сможет пройти лечение.

– Спасибо. Что будет с Берковским? Его не отпустят?

– Нет. Он своё получит, – отрезает Мартин.

Его слова успокаивают, но не радуют. Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы весь этот кошмар стёрся из памяти. Отворачиваюсь и смотрю в окно. Мимо мелькают знакомые пейзажи, город готовится к весне. Ведь независимо от того, что с нами происходит, природа продолжает жить дальше. Зиму сменяет весна, на смену весны приходит лето. И как бы ты не хотел «заморозить» время, оно неумолимо идёт вперёд.

Я не сразу замечаю, что мы едем не домой.

– Мартин, куда ты едешь? – спрашиваю взволнованно.

– Мы уже почти приехали.

– Но там Кирилл!

– Римма за ним посмотрит, не переживай. Я прошу всего лишь полчаса.

– Ты бы мог сказать, – упрекаю.

– А ты бы согласилась?

Смотрю на Мартина, но он не отрывает взгляда от дороги. Не могу заставить себя отвернуться и рассматриваю его профиль. За рулём сидит мужчина такой близкий и такой чужой одновременно. И я не знаю, что с нами будет дальше. Ведь нельзя склеить разбитую вазу. А наши чувства разбились. Точнее, были разбиты, словно кто-то специально толкнул вазу, уронив её со стола, проливая воду и разрывая хрупкое стекло. Я словно вижу тот цветок, который лежит на полу, и если его не поставить снова в воду, то он завянет раньше, чем мог. Так и хочется протянуть руку, поднять цветок и поставить в новый сосуд, пусть не такой красивый, как прежде. Может потом, со временем, появится новая ваза, но сейчас главное, не дать ему погибнуть без воды.

Не сразу замечаю, что машина уже стоит. Осматриваюсь и понимаю, что Мартин привёз меня на набережную, где мы любили гулять с ним вдвоём.

Муж выходит из машины и открывает мою дверь, протягивает руку и помогает выйти.

Ветер зарывается в волосах, с берега доносится какой-то шум, город продолжает жить своей жизнью.

– Пройдёмся? – предлагает Мартин, не выпуская моей руки.

Киваю, не в силах отказать. Это было моё любимое место. Здесь мы смотрели, как солнце садится за горизонт, раскрашивая полоску воды в яркие цвета, словно протягивало дорожку. Меня всегда завораживало это зрелище. Но сейчас река ещё не освободилась ото льда, и до заката далеко.