Няня поневоле
Шрифт:
— Да ты вспомни, — не унимается мой друг. — Тогда еще у англичанки нашлись какие-то сережки из пропавших. Она так усердно врала, что ей их подарили. А потом слиняла из города.
— А имя кавалера так и не назвала, — киваю я.
— И сережки эти мамаше Савелия любовник-ювелир забацал, — подает от двери голос Элка, неизвестно за каким дьяволом просочившаяся ко мне в кабинет. — Вторых таких не было. Мать рассказывала, какой крик Савельева подняла, когда на родительском собрании увидела мымру в своих собственных серьгах. Еле откачали.
— Элла, — зыркаю предупредительно. — Заткнись,
— Не называй ее так, — ощерившись, пыхтит с пола Ступа. — Ты даже ноги ей целовать недостоин!
— Кому? Элке? — смеется Трофим и осекается на полуслове.
— Ты трахался с англичанкой? — спрашиваю презрительно. — С этой мерзкой бабой? Да с ней же все физруки в подсобке…
Мотаю головой, желая только одного. Как это развидеть, блин! В какой песок засунуть башку? Или удрать наверх к жене и, прижав ее к себе, хоть на минутку забыть о крепко настоянном гуане двадцатилетней выдержки, выползающем из всех щелей.
— Я не трахался… Мы любили друг друга, — рычит сидящий на полу Ступа. — А этот козел, твой отец, нас застукал на вокзале. Моралист хренов. Сам на два дома жил, а свой нос совал, куда не прося…
Мощный кулак Сани прерывает исповедь Ступы.
— Да погоди, бро, — останавливаю его я. — Еще успеем намахаться. Сейчас главное, подробности узнать.
– Больше ничего не скажу, — отрезает Ступа, выравнивая дыхание. Вижу, как заходится у него грудь от кашля, а из глаз в три ручья льются слезы.
— Нет, — рыкаю нетерпеливо, — давай все. До конца. Как встретились? Что сказали друг другу? Куда ты потом делся? Все выкладывай. А то встретишь свою смерть в лесу. Будет больно. Обещаю.
— Твой папаша, — вздыхает Ступа, — он догадался, кто выставил хату у Савелихи. Я не мог этого допустить!
— А вы с англичанкой трахались прямо на рельсах? Почему отец так взбеленился?
— Стояли на перроне, а дядя Леша прямо на нас вышел. Даша как раз уезжала из города из-за этих дурацких серег Савелихи. А я провожал. Увидел нас вместе и сильно удивился. Сказал так со значением «не ожидал!». Ну и подписал себе приговор. Пришлось с пацанами, ну, с кем хату брали Савельевых, встретить его около гаражей…
Я смотрю в лицо человека, которого все эти годы считал своим близким другом. И вижу мелкого обозленного зверька. Нет, даже не зверя. Гадостную пиранью, одну из многих, что налетают на невинную жертву и объедают до кости.
— Откуда у Шмелева на тебя компромат? — спрашиваю, подходя ближе. — Говори!
— Так там камеры наблюдения висели у одного чувачка. А он под Синькой ходил. Вот я и попал.
— Там еще глазки висели, — криво усмехаюсь я. — Теперь доказать твою причастность труда не составит. Да и ты наговорил на всю катушку.
Подхожу к окну, не желая больше видеть эту мразь.
— Закрывай, пока я не грохнул, — тихонько говорю Сане. А сам, отвернувшись, смотрю, как над верхушками деревьев поднимается рассвет. Самое время отволочь Ступу в лес и оставить там под любым деревом или кустом. Время сейчас такое. Лес негостеприимен. И таит множество опасностей. И это не дикие звери. А мелкие гадские насекомые. Клещи. Родственники Ступы. Один укус
превращает человека в инвалида и убивает собаку. Поэтому нормальные люди в это время ходят в чащу в защитных костюмах, закрывая все части тела.Саня выходит куда-то, а потом возвращается обратно. Звякают наручники, а потом замки. Хлопает дверь. В комнате остаются лишь Трофим и Элка.
— Брысь отсюда, — велю я ей. И как только моя домоправительница, надувшись, выходит из кабинета, пишу сообщение Шмелеву.
— Они вернулись. Завтра Назарет уедет охотиться на кабана. Два дня не будет.
— Какой сегодня пароль? — спрашивает меня эта скотина. Пролистываю сообщения, которые уже видел раньше. Кажется, мне удалось уловить систему. Быстро печатаю сегодняшнюю дату, добавляя рядом с днем, месяцем и годом порядковый номер, нашедшийся в предыдущем сообщении. Настоящая шифровка в центр, блин!
— А ты сегодня что-то очень быстро ответил, — поддевает меня жук-навозник.
— Научился, — печатаю в ответ и перехожу в наступление. — Вы там в игрульки играете, или жену хотите выкрасть? Что-то я не пойму!
— Где встречаемся?
— А вы сейчас где?
— В избушке около ручья, — отвечает Шмелев, и я от возмущения грязно ругаюсь матом. Протягиваю трубку Трофиму.
— Ты это видел?
— Вчера там никого не было. Я лично проверял, — бухтит он, надувая щеки. — Назарет, ну ты же знаешь…
— Я уже ничего не знаю, Денька, — сокрушаясь, называю друга старым, давно забытым именем.
— Из-за одного козла Ступы мы теперь все под колпаком, — ухает он, словно филин. — Ты не думай…
Обрываю взмахом руки. Не пойман — не вор! Трофим прав. Я не могу из-за твари, пригревшейся на груди, обвинять своим подозрением. Тру лицо, падая от смертельной усталости. И усевшись за стол, придвигаю поближе ноут.
— Что ты там мнешься, как девка, — незлобливо рычу на Трофима. — Иди, посмотрим, где тут наш одинокий ковбой ошивается…
Камеры наблюдения, словно новогодние игрушки, развешенные на елках, улавливают малейшее движение. Лось прошел, или лиса потрусила по своим делам. Все пишут маленькие глазастые помощники. И мне иногда кажется, что вся наша жизнь отцифровывается и куда-то записывается. Где-то в неведомых банках информации множатся и множатся файлы, хранящие как доказательство каждый наш шаг. Мой, Трофима, Линары и даже Марка.
Сквозь качающиеся на ветру мохнатые ветки, прекрасно вижу, как к моей бывшей баньке подъезжает старенький джип. Из-за руля выпрыгивает мелкий старикан в джинсиках и коротком пуховичке. Без шапки, зато в темных очках.
— Ты глянь на этого фрайера, — ухмыляется стоящий рядом Трофим. — Пижон блин…
— Клоун, — фыркаю я и добавляю глухо. — Ну, погоди, старая сволочь, ты у меня попляшешь!
Придвигаю к себе мобильник Ступы и, поразмыслив с минуту, печатаю.
— Переходите через ручей и ждите. Я за вами спущусь. Проведу прямо к дому. Тут есть одна тропа.
— Когда встречаемся?
— Пока не знаю. Как только Назарет отчалит, сообщу.
— Примерно?
Гляжу на экран, понимая, что теперь предстоит драка на собственной территории. А дома, как известно, и стены помогают…