Ныряльщица

— Это ничего не доказывает! — говорю я. — Если бы дел не сделал этого, все могло быть иначе.

— Это доказывает, что въерхи и люди мыслят по-разному.

— А отец вообще считает, что планета должна вертеться вокруг него! Хватит, мам. Хватит решать за меня. Я сожалею, что у тебя получилось так, и что этот твой Лоран струсил и сбежал. Но я не он. Я не оставлю Вирну!

Мама хочет что-то сказать, но в этот момент новый тапет оживает сигналом входящего звонка. Выхватываю его молниеносно, но к сожалению, это не Мэйс, а Хар.

— Лайт, ты куда провалился?

— Никуда.

— Тут…

— Ты немного не вовремя, — перебиваю я его. — Совсем не вовремя.

— Все в порядке?

Это слишком долгий разговор, в двух словах не объяснишь, к тому же мама не сводит с меня глаз.

— В полном, — отвечаю я.

— Отлично. Тогда найди две секунды: тебя ищет Вирна. Вы что…

Связь обрывается так резко, что я не сразу понимаю, что произошло. Я пытаюсь перезвонить Другу, но номер оказывается заблокированным. Тогда я набираю Мэйс, но она тоже не отвечает на звонок.

Что за хидрец?!

Тебя ищет Вирна.

Если ищет, то где она?

Только тогда до меня доходит, почему у меня новый тапет. Кто-то перехватывает мои звонки и мою почту. Кто-то? Отец.

Конечно же, это приказ отца.

— Он в курсе, что это противозаконно? — интересуюсь у матери, сжимая тапет так, что он трещит. Будь во мне капля силы въерха, к едхам расплавил бы его! — Все его приказы. Все эти манипуляции. Давление на людей и на въерхов. Меня воротит от его методов! Меня воротит от него!

Последнее я цежу сквозь зубы.

Тебя ищет Вирна.

Одной фразы достаточно, чтобы сорвать последние тормоза.

— Лайтнер, успокойся! — мама подходит ближе и обнимает меня. — Ты меня пугаешь!

Я не собираюсь обнимать ее в ответ. Единственное, что мне хочется — уехать и никогда сюда не возвращаться.

— Прикажи им меня отпустить, — говорю я.

— Что? — Глаза мамы расширяются, когда она вскидывает голову и смотрит на меня.

— Ты жена Диггхарда К’ярда. Прикажи Шадару меня отпустить.

Она бледнеет.

— Лайтнер, я не могу.

— Не можешь или не хочешь? Ты же хотела мне помочь, так помоги. Сейчас!

На лице мамы мелькает сожаление, и я высвобождаюсь из ее объятий, отталкиваю от себя.

— Значит, ты с ним заодно.

Я шагаю к двери, но мама вдруг бледнеет еще сильнее, охает и начинает оседать к моим ногам.

Дальше все превращается в вихрь: настолько быстро все происходит. Я успеваю подхватить маму и отнести ее в спальню, приказываю Шадару, чтобы он вызвал доктора, а сам не отхожу от ее постели. До самого появления Э’рера. Только тогда он выпроваживает меня обратно в гостиную.

И в мой ночной кошмар.

Второй раз за день от моих рук страдает женщина, которая мне дорога.

Сначала Вирна, теперь мама.

Единственное, что приходится делать — ждать и раз за разом тонуть в чувстве вины.

Я слишком далеко зашел. Слишком много всего наговорил. Хотя она здесь ни при чем. Отец держит ее точно так же, как пытается удержать меня. С ним я и буду говорить.

— У нее был очередной приступ, — объясняет доктор, появляясь в гостиной вместе со своим ассистентом, — поэтому сейчас ей нужен покой. Позаботься о том, чтобы ее ничего не беспокоило.

Я мрачно киваю, хотя напряжение в груди немного отпускает. Хорошо, что с мамой все в порядке.

— Насчет Мэйс…

— Девушка не приняла мое предложение изучить ее заболевание. Поэтому ничем больше не могу помочь тебе, Лайтнер.

— Вы и так помогли, — говорю, но в моем голосе больше сарказма, чем благодарности.

После ухода доктора я остаюсь возле матери. Она по-прежнему бледная, но ее дыхание ровное и спокойное.

— Прости меня, — шепчу, целуя ее в щеку.

Я все исправлю.

Должен исправить.

Должен позаботиться и о маме, и о Вирне.

Поэтому поднимаюсь и оглядываюсь. Потом заглядываю в прикроватную тумбочку — пусто, перерываю покрывало — тоже ничего нет. Возвращаюсь в гостиную и переворачиваю все, что можно, даже диванные подушки.

— Это ищешь? — интересуется отец с порога. В его руках светлый тапет матери. — Чего я точно не ждал, так это того, что мой сын будет вести себя как вор.

Я выпрямляюсь и встречаю его взгляд.

— Ты не оставил мне выбора, — морщусь. Вижу его, и все во мне вспыхивает от ярости.

— Ну почему же не оставил? Ты всегда можешь начата действовать как К’ярд.

— По-моему, мы уже разобрались, что я недостоин этой фамилии.

Беру себя в руки, потому что новой ссорой с отцом ничего никому не докажу.

— Достоин, просто предпочел об этом забыть и занимаешься глупостями.

— Глупостями я занимался, когда пытался быть похожим на тебя.

— Тебе не нужно быть похожим на меня. Достаточно избавиться от мыслей о том, что между тобой и девчонкой из трущоб может что-то быть. И я предоставил тебе такую возможность.

До меня не сразу доходит смысл его слов, а когда доходит, сердце словно сжимает ледяная рука.

— Что ты сделал с Вирной? — спрашиваю тихо, хотя больше всего на свете хочется схватить отца и вытрясти из него правду.

— Предложил ей лучшую жизнь.

— Что?

— Девчонка оказалась гораздо умнее тебя и взяла деньги. Что снова доказывает мою теорию, что люди — другие. И я ее даже понимаю, у нее есть сестры, которых нужно кормить.

— Взял на вооружение метод деда?

Отец прищуривается.

— Значит, мать рассказала тебе? Хорошо. Нет, сын, это я ему в свое время подсказал, как просто избавиться от навязчивого внимания человека и одновременно сделать доброе дело.

Я не верю своим ушам. Это не может быть. Про Мэйс. Она бы никогда…

— Правда я считаю, — продолжает отец, — что даже это слишком хорошо для тех, кто готов виться возле въерхов, только чтобы урвать себе кусок.

Я сжимаю кулаки.

— Ей не нужны были мои деньги!

— Значит, нужны были мои, — усмехается он.