Нью-Йорк
Шрифт:
Но в бешенство Теодора привело неожиданное послание от Мастера, которое прибыло сегодня, когда экспозиция была уже готова. Не помогло и личное прибытие покровителя в галерею. Совсем наоборот.
– Вы только подумайте! – проникновенно воскликнул Фрэнк. – Повесьте все три на одну стену. Босс Твид будет слева, Томас Наст – справа, а ниже – тот самый снимок городского суда. Или выше, если угодно, – сжалился он.
– Но в этих работах нет ничего интересного, – возразил Теодор.
Среди тысяч фотографий в его коллекции эти три безупречно отражали действительность, но не больше.
– Теодор, – произнес Мастер терпеливо,
Если Таммани-холл умел делать деньги на Нью-Йорке, то про Босса Твида говорили, что он вознес тонкое искусство откатов на небывалые высоты. Не то чтобы он занимался чем-то мудреным. Совместно с Суини, членом комиссии по паркам, финдиректором Коннолли и мэром Оуки Холлом он сформировал шайку, ведавшую городскими подрядами. Но если раньше контракт на десять тысяч долларов прирастал еще одной-другой тысячей, то эта клика, благо подмяла под себя решительно все, ощутила свое право требовать много больше. И вот уже более десяти лет стоимости контрактов возрастали впятеро, вдесятеро и даже стократно. Затем подрядчику платили, щедро накидывая сверху, а колоссальный остаток делили между собой.
Самым выдающимся предприятием стало строительство здания суда за Сити-Холлом. Оно возводилось уже десять лет, и конца этому не было видно. В достроенном виде оно, несомненно, должно было стать одним из виднейших зданий в городе – настоящим дворцом в лучшем неоклассическом стиле. Но шайка не спешила завершать строительство, так как это архитектурное великолепие превратилось в золотую жилу. Наживались все – во всяком случае, все многочисленные друзья шайки. Скромные ремесленники, получившие там подряды, успели разбогатеть. Никто не знал, сколько миллионов вбухали в это здание: новый суд уже обошелся дороже, чем недавно приобретенная Аляска.
Однако пресса приступила к серьезным нападкам на шайку только два года назад. Но, начавшись, атака повелась двояко: «Нью-Йорк таймс» занялась словесной, а журнал «Харперс уикли» – карикатурной, в блистательном исполнении Томаса Наста.
Именно его карикатур Босс Твид боялся пуще всего. Он заявил, что читать-то его избиратели, может быть, и не умеют, но рисунки понятны всем. Он даже попытался подкупить Наста, предложив ему полмиллиона долларов. Но ничего не вышло. И вот наконец Босса Твида арестовали.
Теодор был не очень доволен портретом Твида, который изготовил пару лет назад. С его высоким покатым лбом и бородой тот мог сойти за любого тучного, солидного политика, хотя косой свет отчасти выявил в его лице агрессию и алчность. Фотосессия Наста понравилась Теодору гораздо больше. Они были примерно одного возраста, и оба происходили из немецких семей. У смышленого карикатуриста было удивительно гладкое, круглое лицо, которое он украсил пушистыми усами и стильной эспаньолкой. Но Теодор считал, что ему удалось передать и живой, насмешливый характер молодого человека.
Что касалось снимка здания суда, то растущее строение было показано неплохо, но не представляло собой ничего интересного.
– Это привлечение внимания общественности, и не больше, – расстроился он.
– Внимание общественности полезно для вашего бизнеса, – ответил Фрэнк.
– Знаю. Но неужели вы не понимаете, что произойдет? Люди заметят портреты Твида только потому, что его имя на слуху, и пройдут мимо
действительно важных работ.– Сначала сделайте себе имя, – сказал покровитель, – а остальное приложится.
– Нет, я не буду этого делать.
– Теодор, я настоятельно вас прошу. Все работы, какие вам хочется показать, будут выставлены. Обещаю вам, люди увидят. – Он немного помолчал. – Мне это очень важно.
Сказано было доброжелательно, но Теодор не мог не уловить угрозу. Если он рассчитывает на дальнейшую поддержку Мастера – на средства, выделяемые на выставку, и на потенциальных клиентов, – ему придется выставить эти фотографии. Такова была цена. Другой вопрос, заплатит ли он?
– Сейчас четыре, – сказал Мастер. – Я вернусь в шесть, к открытию.
– Я подумаю, – ответил Теодор.
– Будьте добры.
Следующие полчаса он размышлял. Хорошо бы прогуляться на мыс, но Теодор не мог отлучиться, потому что условился еще об одной встрече. Он надеялся, что она скоро придет.
Путь от Грамерси-парка до галереи не отнял много времени у Мэри О’Доннелл. Она могла пойти и вечером, с Мастерами, – именно это и предложила миссис Мастер. Но даже зная, что рядом будет Гретхен, Мэри чувствовала, что окажется не в своей тарелке среди модной публики. Гораздо лучше, если Теодор устроит ей частную экскурсию. С Теодором всегда хорошо.
В конце концов, они были любовниками.
Недолго. Тем летом 1863 года, когда разразился Призывной бунт, она твердо решила к нему не ходить. Ей было ясно, что за соблазнением на берегу Кони-Айленда не скрывалось ничего серьезного. Она не расстраивалась. В городе же мигом возобновилась ее обычная жизнь у Мастеров, и через неделю ей даже показалось, что Теодор изглаживается из памяти.
Поэтому она уверила себя, что действовала сугубо по капризу, когда однажды в начале августа, в субботу, получив выходной и не имея других дел, заглянула в его ателье на Бауэри.
Он как раз заканчивал обслуживать какого-то молодого человека, когда она вошла. Учтиво поздоровавшись, как с очередной клиенткой, Теодор предложил ей подождать в большой студии. Мэри присела на диван, затем встала, чтобы взглянуть на книги на столе. Стихов там не оказалось, только газета и зачитанный экземпляр «Алой буквы» Натаниэля Готорна. Книгу она читала, так что удовольствовалась газетой. Она услышала, как молодой человек покинул ателье, а Теодор взялся за оборудование.
Потом он вошел и с улыбкой остановился:
– Я думал, вы не придете.
– Проходила мимо, – ответила Мэри. – Я же сказала, что загляну.
– Это был последний клиент на сегодня. Не хотите перекусить?
– Если вас это не затруднит, – сказала она и встала.
– Мы сходим куда-нибудь немного позже… – Он подошел к Мэри и начал ее целовать.
Их роман продлился до конца того месяца и весь следующий. Конечно, она могла видеться с ним только в определенное время, но они, проявив толику изобретательности, на удивление легко преодолели препятствие. Они отправлялись на прогулки, когда у нее бывал выходной; он водил ее на концерты, в театры или куда ей еще хотелось. При этом он исправно знакомил ее с искусством фотографии, растолковывал правила композиции и освещения; она же открыла в себе природную склонность к такого рода вещам и очень скоро научилась определять, какие работы лучшие, а иногда – как был достигнут эффект.