o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
– Ну, привыкла, так привыкла. Кому как нравится.
– Вот-вот, верно заметил, кому как нравится.
– Тебе что, больше сказать нечего? – подивился Добряков и закурил. –
Куришь? Бери.
– Отчего же, балуюсь, - она вытащила из пачки сигарету и тоже закурила.
Добряков отметил, что курит она куда профессиональнее, чем пьет.
– А что тебе сказать? – выдохнув струю дыма, спросила она.
– Ну, расскажи про себя, - предложил Добряков. – Тебе вон про меня сосед-то
мой уже кое-что рассказал.
–
он говорил, что тебе орден дали за спасение солдата?
– Было дело, - скромно отмахнулся Добряков.
207
– А покажи, а?
– Никогда не видела Красную звезду?
– Только на картинке. Яркая такая, красная!
– Никакая она не красная, а темно-бордовая, - поправил он. – Мало ли что
нарисуют на картинках.
– Вот и покажи, знать буду, - не отставала она.
Добряков встал и направился в комнату. Открыл ящик серванта и вытащил
оттуда небольшую коробочку, обшитую синим бархатом. Он и сам не знал,
почему ткань синяя. В этой коробочке ему вручили орден, в ней же он и
хранил его все эти годы.
– На вот, смотри, - протянул ей, вернувшись на кухню, и пошутил: - Смотри, не помри от восторга.
– Уж постараюсь, - ответила она, осторожно принимая орден на раскрытую
ладонь, и зачарованно уставилась на него.
– Давай выпьем, - прервал ее Добряков и наполнил стопки, - потом
разглядишь.
– Ладно, - ответила она, осторожно положила орден на стол и потянулась к
стопке.
Выпили. Язычок у нее развязался, она все нудела и нудела:
– Ну расскажи, а? Расскажи!
«И эта туда же!» - скривился Добряков. А вслух сказал:
– Не хочу я вспоминать, понимаешь? Если честно, то хочется все это забыть
поскорее. Ан не выходит. Но все равно не приставай. Давай-ка лучше
познакомимся, я ведь еще не знаю, как тебя зовут.
208
– Меня Тоней. Антониной, значит. А тебя, я знаю, - Егор.
– А-а, - протянул он. – Соседушка постарался?
– Да что ты так на него? Хороший он парень, пивом, вон, угостил.
– Он? – удивился Добряков. – Интересно, откуда у него деньги взялись. Все
время у меня клянчит.
– Ну, если честно, то это я его угостила, - потупила взгляд Тоня.
– Так бы и говорила. А за какие такие ясные глазки?
– Чтобы с тобой познакомил, - еще сильнее смутилась она.
– Стоп-стоп, я что-то не понял, - выпытывал Добряков. – Ты что, раньше про
меня знала, что ли?
– Да ничего я не знала. Просто стояла у киоска, а мужики, среди них и он
был, заговорили вдруг о тебе…
– В каком, интересно, тоне? – перебил Добряков.
– В самом что ни на есть уважительном. Один там был, здоровенный такой…
(«Ермалюк», - догадался Добряков.) Ну вот, он про тебя соседу твоему все
талдычил. «Если б у меня
был такой геройский сосед, - говорит, - как у тебя, я бы его на руках носил, водяры в постель подносил каждое похмельноеутро». Мне интересно стало, какой такой герой. Подождала, когда все
расходиться стали, улучила момент, подошла к соседу твоему. Так и так,
говорю, рассказывай, что у тебя за сосед такой. А он: «Пика купишь?»
Пришлось купить. Пока пил, рассказал. Я а наберись храбрости да спроси:
«А меня познакомишь с ним?» Отвечает: «Познакомлю. Только ты ему
возьми чего-нибудь, он, верно, сегодня опять нездоров». Сходила с ним в
магазин, купила водки, а ему еще бутылку пива. Он меня и привел к тебе. Ох
и стучали мы к тебе, насилу достучались. На звонок никто не отвечал. Потом
209
он начала кулаком садить в дверь, и только тогда ты услышал. – Она немного
помолчала и осторожно спросила: - Что, плохо было?
– Ничего не плохо, - ответил Добряков. Рассказывать всякому про свои дела
не хотелось. – Спал просто крепко. Вчера день трудный был, лег поздно. Так
что брешет твой знакомый, не верь. А с тобой выпил… ну… - он подумал
немного и нашелся: - Вот за встречу нашу выпил!
Ее щеки заметно запунцовели, она растерянно поводила руками по клеенке
на столе.
– Я тебе нравлюсь, что ли? – спросила не поднимая глаз.
– А почему бы и нет? – понесло Добрякова. Ему вдруг внезапно захотелось
дурачиться, водить всех за нос, хоть на этой убогой отыграться за недавний
конфуз с Зиной. – Девушка ты миловидная, видно, что с богатым внутренним
миром.
– Мне таких слов никто еще не говорил, - все так же тихо промолвила она.
«Господи, как скучно! Тошно и скучно», - подумал Добряков.
– Да я и сам мало кому такое говорил, - накручивал Добряков. – Если честно, до тебя вообще никому.
– А мне почему сказал? – Тоня заметно волновалась и все туже скручивала
край клеенки.
Добряков дотронулся до ее руки, потянул и положил к себе на колено.
Клеенка стала медленно раскручиваться и опадать. Они молчали. Добряков
тянул время, пристально глядя на Тоню и все не выпуская ее руки. Она, все
так же не поднимая глаз, слабо, едва слышно дышала, и лишь пульсирующая
на ее шее вена говорила все за нее.
– Почему сказал-то? – повторила она негромко, подняла голову и посмотрела
на него.
210
Он заметил в ее глазах слезы и насторожился: уж не обидел ли ее чем-
нибудь? Этого еще не хватало!
– Эй, ты чего? – спросил, насупившись. – Обиделась, что ли?
– Н-нет, - протянула она и улыбнулась. – Это я от радости…
– Это правильно! – с облегчением вздохнул Добряков, не дослушав ее. – Чего
печалиться-то? Жизнь прекрасна, как сказал поэт, правда?