О детях и прочей нечисти

– - Попробую, -- неуверенно соглашается Азамат.
– - Хотя не удивлюсь, если он станет помогать только тебе.

– - Почему это?

– - Тебя легко полюбить. И ты почему-то понимаешь его лучше, чем я.

– - А ты вообще пытаешься?

– - Естественно, но я же не духовник, я не знаю, что надо делать, чтобы понимать чувства людей. Мне и с тобой было сложно, а ты никогда не пыталась скрыть от меня свои чувства.

– - Ну, положим, духовник твой понимал меня существенно хуже, чем ты. И вообще, не наговаривай на себя. Ты прекрасно знаешь, что надо делать, чтобы понять человека -- надо поставить себя на его место.

– - Так вот я ставлю, а получается чушь! Разве я бы стал отказываться от учёбы после того, как даже силком вынудил смотрителя меня учить! Разве я воротил бы нос от игр и прогулок? Не понимаю!

– - Значит, придумай, что могло бы тебя заставить так себя вести. Может, какой-то страх. Или неприятные воспоминания. Или, может, он считает, что это плохо для него кончится. Ты прав, ты должен понимать его лучше, ты муданжец и мужчина, я очень слабо себе представляю заморочки ваших подростков. Вспомни, чего ты боялся в его возрасте... ох, -- я зеваю чуть не до вывиха челюсти.
– - Мы сегодня только болтать будем или всё-таки перейдём к чему-нибудь поинтереснее?

– - Хм-м... Отчего бы не перейти...
– - мурлычет Азамат таким низким голосом, что кровать дрожит.

– - Отлично, тогда стаскивай с себя всё это барахло, -- дёргаю его за воротник.
– - Я помогу.

Совместными усилиями мы избавляем его от ассортимента натуральных материалов -- а все прочие в его гардеробе я давно истребила. Я же не спешу вытряхиваться из тонкого халатика: у нас обычная ситуация, что я первая раздеваюсь, а муж старается оставить на себе как можно больше защитной ткани. Попробуем сегодня наоборот. Вот, уже нервничает, пытается уползти под одеяло. Приходится его оседлать и прижать к кровати, чтобы не дёргался. Начинаю с поцелуев в шею -- он это очень любит, особенно там, где ещё остались следы шрамов.

– - Лиза... я же... не мылся ещё, -- выдавливает он, пытаясь сохранить остатки рассудительности.

– - Успеется, -- отрезаю. От него действительно пахнет потом, всё-таки на лыжах бегал полдня. Но мне нравится этот запах, он какой-то особенный, не противный и не очень резкий, это просто запах Азамата, так пахнет его подушка, и его любимая, изношенная до прозрачности синяя футболка, и его руки, когда он, вставая на рассвете, гладит меня по щеке прежде чем уйти на весь день. Кожа у него на груди солоноватая, даже на шрамах, и это хорошо, значит, поры заработали. Целую его под мышку и глажу ладонью по животу, прислушиваюсь, чтобы уловить учащение дыхания. Да, это он тоже очень любит.

– - Может, выключим свет?
– - предлагает он на тон выше своего нормального голоса.

– - Мы договаривались, что я сделаю что-то новое и приятное для тебя, но не в ущерб себе, так?
– - напоминаю я, спуская ладонь ниже.

– - Да, к-конечно.

Какая сговорчивость.

– - Так вот, я хочу сегодня со светом. А чтобы он тебе не мешал, -- распускаю широкий пояс от халата, -- я тебе сейчас организую темноту.

И завязываю ему глаза.

– - Лиза!
– - он начинает смеяться.
– - Я глупо себя чувствую.

Я укладываюсь сверху и настойчиво целую его, пока он не перестаёт ухмыляться, одновременно трусь об него всем телом. Азамат такой высокий, что я не могу дотянуться всюду одновременно, приходится использовать всю длину тела.

Затем я отодвигаюсь и спрыгиваю с кровати. Азамат хмурится и щупает покрывало вокруг себя.

– - Угадай, откуда я продолжу?
– - спрашиваю.

– - Надеюсь, что оттуда, где остановилась, -- он поворачивается на звук очень точно, с такой ориентацией в пространстве голову ему особенно не задурить. Но какое зрелище, когда он лежит вот так без ничего посреди постели, волосы размётаны, да ещё глаза завязаны. Сказка!

– - Не угадал, это было бы слишком просто, -- сообщаю я, заходя с торца кровати. Сажусь на покрывало и беру в руки Азаматову правую ступню. Он мгновенно поджимает пальцы. Провожу ногтем по подошве -- ступня скручивается, Азамат издаёт какой-то то ли смешок, то ли хнык. Провожу там же языком.

– - Ай, Лиза, ну ты что-то? Ты же не собираешься... ох.

Это я прикусываю его большой палец. Потом разминаю ступню массажом, пальчики разгибаются, становится можно поцеловать под ними. Он вздрагивает, сжимает покрывало, борясь с желанием снять повязку.

– - Зачем ты это делаешь?

– - Зате-ем, -- отвечаю, не отрывая губ от чувствительной подошвы, -- что я хочу тебя всего, а не только то, что видно, когда штаны расстёгнуты.

– - Ну ты же не можешь хотеть мою ногу!
– - возмущается муж, не очень уверенно усмехаясь.

Вместо ответа я кусаю его за пятку. Пятки у него розовые и не очень жёсткие. Боже, ну какой же он красивый! Набираюсь храбрости и так и говорю:

– - Ты очень красивый!

Он фыркает, но не защищается, а на большее я и не могла рассчитывать.

– - Ты мне нужен весь, -- говорю и целую второй пальчик.
– - С ногами и с подмышками, -- целую ещё один.
– - С внебрачными детьми и стервозными невестами, -- снова пауза на нежности.
– - И с неправильным воспитанием. Весь, понимаешь?

Он снова то ли вздыхает, то ли всхлипывает и тянется к повязке.

– - Руки прочь! А то привяжу!

– - Привязывай!
– - обречённо соглашается он.
– - Делай что хочешь!

В мои изначальные планы это вообще не входило, но разве ж можно отказать в такой потребности? К счастью, под руку подвернулся его же собственный ремень, правда, спинка кровати у нас цельная, не за что зацепить. Приходится пропустить ремень сквозь ручку окна, надеюсь, замок выдержит, а то там вьюга...

Исходно я всего лишь собиралась сделать ему подробный массаж всего тела в сопровождении ласки, а потом попробовать какую-нибудь новую позу, подходящую нам по габаритам, но по ходу так увлеклась... В общем, сама и не заметила, как всё закончилось пурпурной дымкой, причём меня настолько пёрло от доставления ему удовольствия, что я сама себя довела до пика, чего не случалось уже много лет. Но он же такой потрясающе чувствительный, отзывается всем телом на каждое прикосновение, и так трогательно дышит, и на груди у него выступают капельки пота просто от того, что я массирую ему внутреннюю сторону бедра, и этот его запах, такой родной и домашний, и огромные мускулы, скользящие под кожей, когда он приподнимается, ища ласки, его волосы, блестящие, скользкие, налипшие на лоб, боже -- а лучше боги, эти, которые тут всем заправляют, -- ну до чего же он красивый!!! И это уже у меня мутнеет в глазах.

Я падаю на него сверху, чтобы чувствовать, как восстанавливается его дыхание. Целую, и он не сразу отвечает на поцелуй -- то ли ещё не пришёл в себя, то ли и правда сознание потерял на пару секунд, кто знает... Стаскиваю с него повязку, проверить -- нет, ничего, моргает, правда, взгляд расфокусированный совершенно.

– - Мхм...
– - говорит мой дорогой, потягивая за ремень, чтобы освободить руки. Окно жалобно трещит.

– - Не дёргай!
– - хохочу я, вскакивая, чтобы расстегнуть пряжку. К счастью, Азамат слушается, а то пришлось бы нам ночевать в гостиной. Руки он так и роняет на подушку над головой, и мне приходится их перекладывать, а то ведь затекут в таком положении.