О Дивный Новый Мир

Глава 21. Один выстрел

Рывок. Тело, подстегиваемое чистым адреналином и паническим страхом, летело вперед по инерции, почти не касаясь пыльных плит. Секунда, полсекунды… Вот он, Блот, его треснувший шлем, винтовка, направленная на Ки… еще немного… Я выставил руку вперед, пальцы скрючились, пытаясь вцепиться в его стеклянный костюм, сбить, помешать…

Удар.

Не такой, как о стену — твердый, ломающий кости. Другой. Словно я на полной скорости врезался в гигантскую стену из плотного, невидимого желе. Воздух вышибло из легких с хриплым стоном. Мир качнулся, перед глазами поплыли радужные круги. Но я не отлетел назад. Меня не отбросило. Меня… поглотило. Тело завязло, будто в густом, холодном киселе. Каждый мускул напрягся до предела, пытаясь преодолеть это невидимое сопротивление, но тщетно. Ноги буксовали на скользком камне, руки упирались во что-то упругое, податливое, но абсолютно непроницаемое. Как муха в янтаре. Я видел Блота сквозь эту дрожащую, искажающую завесу — всего в паре метров, так близко, что мог бы рассмотреть детали его чуждой винтовки, если бы не рябь, как от горячего воздуха. Он стоял невозмутимо.

— Упорство… Похвально, — раздался его усиленный динамиками голос, спокойный, почти скучающий. Он чуть опустил ствол винтовки, направленный на Ки. Не потому что передумал. А потому что я больше не представлял угрозы. Я был насажен на его невидимый крюк, барахтался, как пойманная рыба, и он это знал. — Но совершенно бессмысленно, Макс. Ты тратишь силы зря. Энергию, которую мог бы направить… в более конструктивное русло.

Я зарычал, пытаясь рвануться вперед. Это было похоже на попытку бежать под водой против сильного течения. Каждый сантиметр давался с неимоверным трудом, мышцы горели, суставы трещали. Воздух вокруг поля вибрировал, слегка потрескивал, наполняя ноздри странным запахом — смесью озона и чего-то еще, незнакомого, химического. Я видел, как моя собственная кожа покрывается мурашками от статического разряда там, где я касался барьера. Я был пойман. Намертво.

— Я же говорил, Макс, — продолжил Блот своим ровным, издевательским тоном, пока я бился в его ловушке. — Сотрудничество — в твоих интересах. Подумай о возможностях. Вместо того чтобы вот так… дико биться головой о стену. Хотя, должен признать, в этом есть своя… первобытная прелесть. Ценный материал для анализа поведенческих реакций в стрессовой ситуации.

Он говорил так, будто комментировал какой-то скучный эксперимент. А я продолжал давить на невидимую преграду, силясь сделать еще шаг, еще полшага. Дотянуться. Просто дотянуться до него, до этой стеклянной мрази, до его оружия. Инстинкт вопил, что нужно бороться, не сдаваться. Но разум, холодный и прагматичный, уже шептал, что это конец. Я проиграл этот раунд.

Мой взгляд метнулся к Ки. Она стояла там же, у стены, рядом с темным провалом. Неподвижная. Безучастная. Ее глаза были открыты, но взгляд… пустой. Она смотрела сквозь меня, сквозь Блота, сквозь этот зал. Словно кукла с фарфоровыми глазами, которую забыли убрать в коробку. Ни страха, ни удивления, ни даже узнавания на ее лице. Просто… ничего. Она видела, как я врезался в барьер? Видела, как Блот целился в нее? Она слышала его слова? Или она была уже не здесь? Полностью во власти этих символов, этого места, этого ублюдка? Эта мысль была страшнее любого оружия.

— Ки! — крикнул я, голос сорвался от напряжения и отчаяния. — Ки, очнись! Посмотри на меня!

Никакой реакции. Ее голова чуть заметно дернулась — или мне показалось? Нет. Ничего. Она словно была заключена в свой собственный невидимый кокон безразличия. Она была здесь, но ее не было. И это разбивало меня на куски куда эффективнее, чем любой энергетический щит.

— Видишь ли, Макс, — Блот снова привлек мое внимание. В его голосе появились нотки фальшивого сочувствия. — Даже она понимает тщетность сопротивления. Возможно, тебе стоит поучиться у нее… принятию неизбежного?

Я заскрипел зубами, чувствуя, как по щекам текут горячие, злые слезы. Не от боли. От бессилия. От этой тошнотворной, удушающей безысходности. Я заперт. Я бьюсь о невидимую стену. Мой враг насмехается надо мной. А девушка, ради которой я сюда примчался, ради которой готов был умереть, стоит в двух шагах и смотрит в пустоту, как сломанный дроид. Все мои знания из прошлой жизни, вся моя адаптивность, вся моя воля к выживанию — все это оказалось бесполезным дерьмом перед лицом этого. Этой чуждой силы. Этой холодной, расчетливой жестокости. Этого кукольного безразличия в глазах Ки.

Отчаяние накатило тяжелой, свинцовой волной, гася остатки ярости. Мышцы обмякли, борьба прекратилась. Я просто висел в этой вязкой дряни, тяжело дыша, чувствуя, как энергия поля щекочет кожу. Я смотрел на Блота, на его треснувший, но все еще непроницаемый шлем, на винтовку в его руках, снова лениво поднятую в сторону Ки. Я смотрел на Ки, на ее застывшее лицо, и понимал, что загнан в самый страшный угол из всех возможных. Угол, где любой выбор ведет к катастрофе. Сотрудничать с этой тварью? Предать все, во что я еще пытался верить? Или отказаться и смотреть, как он убьет Ки, а потом, возможно, и меня, и всех в Elysium Sky?

Я попал. Попал по-настоящему. И выхода не было видно. Только вязкая, невидимая стена передо мной и бездонная пропасть отчаяния внутри.

Я висел в этой дряни. Невидимой, вязкой, как застывшая смола времен. Она обволакивала, давила, глушила любой порыв, любую мысль о сопротивлении. Мышцы все еще помнили отчаянный рывок, сухожилия ныли от перенапряжения, но тело больше не слушалось. Бесполезно. Абсолютно, сука, бесполезно. Я мог видеть сквозь дрожащую рябь энергетического поля — треснувший шлем Блота, его неподвижную фигуру, винтовку в руках. Видел Ки. Ее силуэт у стены казался нереальным, вырезанным из картона. Пустые глаза куклы, уставившиеся в никуда. Она даже не моргнула, когда он целился. Словно ее сознание уже давно покинуло это измученное тело, оставив лишь оболочку для игр этого стеклянного ублюдка. Мое горло саднило от беззвучного крика, рвавшегося изнутри. Хотелось выть, биться головой об эту невидимую стену, пока не раскрошу собственный череп. Хоть что-то сделать! Но я мог лишь висеть здесь, пойманный, униженный, наблюдая за развязкой, которую он срежиссировал. Запах озона и какой-то мерзкой химии щекотал ноздри, смешиваясь с вековой пылью зала. Статическое электричество трещало на коже, поднимая волоски на руках дыбом. Мелкая, унизительная дрожь пробегала по телу, рожденная не холодом, а чистым, животным страхом и яростью, которым некуда было деться. Они кипели внутри, сжигая остатки надежды. Я посмотрел на импульсник, все еще зажатый в руке, но теперь бесполезный, как ржавый кусок железа. Мои знания, моя память о другом мире — все это оказалось пшиком перед лицом вот этого. Этой чуждой, непонятной силы, которая играла нами, как фишками на доске.

Блот медленно, с какой-то извращенной театральностью, снова поднял свою инопланетную винтовку. Черное, хищное оружие казалось живым в его руках. Ствол снова уставился на Ки. Я замер, перестал дышать. Сердце рухнуло куда-то в пятки, оставив в груди ледяную пустоту. "Нет… Пожалуйста, нет…" — прошептал я, но звук потонул в вязкой преграде, не достигнув его ушей. Он не слышал. Или ему было плевать. Он просто делал то, что собирался. Он наказывал меня за неповиновение. Наказывал ее за то, что она стала приманкой. Или просто развлекался. Какая, к черту, разница? Он чуть наклонил голову, словно прицеливаясь тщательнее, хотя я знал — ему это не нужно. Он мог попасть в муху с другого конца зала. Секунда растянулась в вечность. Я видел блик тусклого света на изгибе винтовки, видел его палец на спусковом крючке… видел, как пустота в глазах Ки отражает безразличие вселенной к нашим маленьким трагедиям. И потом — вспышка. Не яркая, слепящая, а какая-то… рваная. Сноп синевато-белых искр, похожих на разряд чистой нервной энергии, вырвался из ствола с сухим треском, пронзая тяжелый воздух зала. Луч, или что это было, ударил Ки точно в грудь. Ее тело выгнулось дугой, короткий, сдавленный вскрик все-таки сорвался с ее губ — первый звук, который я услышал от нее за все это время. Он прозвучал чуждо, незнакомо. И в следующее мгновение ее отбросило назад с такой силой, будто в нее врезался невидимый локомотив.

Она летела сквозь зал, как тряпичная кукла, безвольно раскинув руки. Ее тело кувыркалось в воздухе, прежде чем с глухим, тошнотворным стуком врезаться в противоположную стену, метров за двадцать от того места, где она стояла. Удар был страшным. Я слышал его даже сквозь барьер, и что-то внутри меня оборвалось вместе с этим звуком. Она ударилась спиной и головой, а потом медленно, очень медленно, сползла по стене вниз, оставляя на пыльном камне темный, влажный след — или это была просто тень? Она осела у основания стены в неестественной позе, голова безвольно упала на грудь. На ее куртке, в том месте, куда ударил разряд, дымилась и тлела обожженная дыра. Она не двигалась. Совсем. Вселенная сжалась до этой маленькой, сломанной фигуры у дальней стены. Все остальное перестало существовать. Блот, его щит, моя собственная ловушка — все померкло перед этой картиной. Перед осознанием того, что я не смог. Не успел. Провалился. И она заплатила за это. Глухой, животный рев вырвался из моей груди, переходя в отчаянный, срывающийся крик боли и бессилия. Он эхом отразился от стен и потолка, но, казалось, даже звук вязнет в этом проклятом поле. Я обмяк, перестал бороться с невидимыми путами. Силы оставили меня. Горечь и вина затопили сознание, смывая остатки ярости, оставляя лишь пустоту и холод. Я повис в этой силовой дряни, как распятый, голова опустилась, слезы жгли глаза, смешиваясь с потом и пылью. Я сам себя загнал в это болото. И теперь мог только смотреть, как тонет все, что было мне дорого.

Не знаю, сколько я так висел, потеряв счет времени, погруженный в свое личное пекло. Минуту? Вечность? Тишина в зале стала еще более гнетущей, нарушаемая лишь моим собственным сдавленным дыханием и тихим потрескиванием статики от поля. Наконец, я почувствовал его взгляд. Блот все это время стоял и смотрел на меня. Наблюдал. Изучал реакцию. Коллекционировал еще один уникальный момент для своей грёбаной лаборатории. Я заставил себя поднять голову. Встретиться взглядом с его треснувшим, но все еще безликим шлемом. В этом молчании, в этом ожидании было что-то зловещее. Он закончил с Ки. Теперь его внимание переключилось на меня. Медленно, все с той же неторопливой, уверенной грацией хищника, он снова поднял винтовку. Теперь ствол смотрел прямо на меня. Он даже не стал ничего говорить. Не было больше предложений о сотрудничестве, угроз или издевок. Просто холодное, механическое действие. Устранение проблемы. Ликвидация неудавшегося эксперимента. Я смотрел в черный зрачок ствола, и в голове было удивительно пусто. Ни страха, ни сожаления. Только какая-то усталая обреченность. Ну вот и все. Конец второго акта. Интересно, что будет дальше? Еще одно перерождение? Или на этот раз — окончательная темнота? Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о Рыси, о Ломе, о Триксе… Простите, ребята. Я не справился.