О Дивный Новый Мир

Я кивнул, чувствуя, как напряглись плечи. Угроза звучало плохо. Но пока всё было логично.

— Ты готов к этому? — спросил Лом напрямую, вглядываясь мне в лицо, словно мог увидеть в нём ответ заранее.

Я не торопился отвечать. Это был не вопрос для формальности. Здесь были настоящие ставки — и настоящие последствия.

— Готов, — ответил я твёрдо. — Не хочу быть проблемой. Хочу понять, как устроено всё вокруг. Хочу выжить. Думаю, с вами это проще, чем без вас.

Лом чуть улыбнулся уголком рта.

— Это правильный ответ. Вот только выжить с нами не проще. С нами — просто есть шанс. Понимаешь разницу?

— Понимаю.

— Отлично. С завтрашнего дня у тебя патрульная зона на верхнем уровне. Северная сторона. Там тихо, но это не значит, что там безопасно. Будешь работать вместе с Рысью и Тоном, пока они не решат, что ты справишься сам. Ясно?

— Ясно, — ответил я.

Он протянул мне небольшой жетон с символом сорок первого.

— Это твоя метка. Теперь ты официально часть базы. Теряешь метку — теряешь место.

— Понял, — кивнул я, убирая жетон в карман.

Лом снова взял планшет и жестом дал понять, что разговор окончен. Я вышел наружу, ощущая странную смесь облегчения и тревоги.

Теперь я был кем-то. Наблюдателем. И от этого статуса было не меньше страха, чем гордости.

Но по крайней мере я больше не никто. В этом месте это было лучшее, на что можно рассчитывать.

Глава 04. Когда взгляд цепляется

На следующий день я ещё не успел осознать себя как "наблюдателя", но на мне уже висел жетон, и кое-кто это заметил. С утра я проснулся раньше, чем обычно, и вместо ожидания сигнала к дежурству решил просто пройтись вдоль северного периметра.

Воздух на этом уровне был холодным, чуть влажным — над нами были пробои в обшивке, через которые то и дело просачивался свет, будто город случайно вспомнил о солнце.

Именно там, у обрывка старого вентиляционного коридора, я её и увидел.

Она стояла на краю мостика, вытянутого между двумя блоками — легко, почти не касаясь ногами настила. Я бы сказал, что она выглядела… уверенно. Даже слишком. Так держатся только те, кто знает: даже если их столкнут — они успеют схватить того, кто толкнул.

Я заметил её волосы — ядовито-зелёные, как голографический сбой в старом экране. Они были собраны в короткие дреды, кое-где стянутые проволокой. Лицо — открытое, с царапиной через щёку и надломленной бровью. Не красивая в привычном смысле. Живая. Небезразличная. Небезопасная.

— Эй, новенький, — бросила она, даже не оборачиваясь. Голос был резкий, звонкий, но не грубый. — Ты чего на смене не в форме?

Я моргнул, подошёл ближе. Она повернулась и посмотрела прямо — прицельно, без маски.

— У меня свободное утро. Смена с обеда, — ответил я.

— А. Макс, да? — усмехнулась. — Я слышала. Выжил на двадцать третьем, прошёл патруль, получил жетон. Слишком чисто для правды. Лом тобой доволен?

— Пока что, — пожал плечами. — Ты с периметра?

— Ага. Я Ки. Просто Ки, — она протянула руку, неожиданно просто. — Дежурю на тридцать шестом. Вижу всех, кто проходит. Вижу, как смотрят. Ты — смотришь не как они.

— Это плохо?

— Это интересно.

Она кивнула на старый прожектор, который лениво вращался, освещая пустой коридор.

— Пойдём, покажу кое-что. Ты ведь наблюдатель теперь?

Я кивнул, и мы пошли.

Коридор вёл на старую наблюдательную точку. Всё внутри было разбито, но одна из камер работала. Ки что-то подкрутила в панели, и на экране появилось видео — тусклое, зернистое.

На нём был взрослый. Стоял посреди улицы. Без обуви. Одет в разодранный костюм, улыбался, как будто ждал кого-то.

— Он так стоит третий день, — сказала Ки. — Не двигается. Не ест. Просто ждёт. Иногда у него шевелятся губы, но звука нет.

— Ты думаешь, он что-то понимает?

— А кто его знает? Тут вообще сложно сказать, что настоящее. Но я смотрю на него каждый день. И знаешь, иногда кажется — он видит камеру. Меня. Тебя. Всех нас.

— Страшно?

— Не так. Это… как за стеклом. Смотришь — и кажется, будто это не он там, а ты.

Я посмотрел на неё. Она не отводила глаз от экрана. Под светом монитора её лицо казалось почти прозрачным.

— Ты тоже другой, — сказала она вдруг. — Ты говоришь, как будто у тебя за спиной другая жизнь. Не здесь.

Я напрягся. Не показал, но внутри — защёлкнул замок.

— У всех здесь что-то было. Просто я — ещё помню.

Она кивнула, не настаивая.

— Это хорошо. Пока помнишь — ты чужой этому городу. Ему труднее тебя сожрать.

Я улыбнулся — впервые по-настоящему.

— Значит, будем напоминать друг другу. Чтобы не забывать.

Она посмотрела на меня. Долго.

— Не привыкай. Здесь всё ломается. Особенно люди.

И ушла первой, не оборачиваясь.

Я остался. Смотреть на экран. И думать, что может быть хуже, чем быть одним из них — безумным взрослым в костюме. Наверное, только стать кем-то, кто больше не смотрит.

Экран потрескивал. Камера, старая и слеповатая, фиксировала силуэт того самого взрослого. Он всё ещё стоял. Ничего не делал. Просто смотрел. Вроде бы — в сторону, но ощущение было, будто взгляд пробивает стену, металл, пространство — и упирается прямо в меня.

Я наклонился ближе к экрану. Не моргая. Поймал себя на том, что затаил дыхание.

Он шевельнулся.

Не шагнул. Не упал. Просто чуть повернул голову. Медленно, как будто суставы ржавые, как будто эта мысль долго добиралась до мышц. И всё это — под тот же мёртвый, стеклянный взгляд.

Что-то было не так. Не с ним — со мной.

Я попытался отвести взгляд. Не смог.

На экране — движение. Его губы дрогнули. Никакого звука, только пиксели. Но я почти читал по ним:

«Ты смотришь?»

И в этот момент —

Писк.

Внезапный, резкий, рвущий. Как будто кто-то провёл вилкой по стеклу внутри моей головы.

Я отшатнулся, резко упал на спину, больно ударившись о бетонный пол. Захрипел, схватился за уши — но писк уже исчез. Осталась только дрожь, как после удара током.