О, этот вьюноша летучий!

Катя молча повернулась к Филипу. Он виновато улыбнулся. Она тоже не удержалась от улыбки.

Она была отнюдь не так свежа и беспечна, как на портрете, напротив бледность покрывала ее щеки, а глаза окружала синева, но такой она нравилась моряку, кажется, еще больше.

– Итак, капитан, как же вы сюда попали? – повторила она свой вопрос, но совсем уже без металла, быть может, только немного серебра звенело в ее голосе.

– Все было не так уж сложно, – улыбается Филип. – Сначала аптека, потом пистолеты, потом рапиры и вот я у ваших ног.

– В старых французских традициях? – улыбается она.

В утреннем туманном парке среди наполовину проданных скульптур начинается любовный дуэт под названием «В старых французских традициях».

ФИЛИП

В старых французских традицияхЯ разыскал ваш сад.В северной странной столице яВ старых французских традицияхПогибнуть за вас рад.

КАТЯ

В старых французских традицияхВам следует побеждать…Солнце… туман и… птицы и…В старых французских традициях…Ох, как хочется спать…

Во время дуэта легкое вальсирование, приближение, удаление, снова приближение, и на последних словах своей партии Катя ложится на белую скамейку и почти мгновенно засыпает – умаялась за ночь, бедняжка.

Филип встал на колени перед скамьей и поцеловал спящую красавицу, и та ответила ему, то ли еще наяву, то ли уже во сне.

Ритм вальса резко ускорился. Счастливый моряк прокрутился по парку, перецеловал все статуи и исчез – помчался на корабль, оставив после себя весьма трогательное зрелище: утренний парк, лучи солнца, проникающие туман, кружение удодов и скворцов, милая женщина, спящая на белой скамье с умиротворенной улыбкой на устах.

В каюту адмирала Де Бертиа вошел с докладом вахтенный офицер.

– На миноносце «Арго», мой адмирал, весьма странно играют зорю!

Адмирал, нахмурившись, поспешил на мостик.

Эскадра мирно стояла в Неве. На всех кораблях играли зорю нормально, а на эсминце «Арго» оркестр гремел «Арию тореадора» Бизе, взлетали в небо шапочки моряков, а на мачтах поднимались флажки.

– Читайте сигнал! – приказал адмирал вахтенному.

– Эсминец «Арго» сообщает: «Поздравьте меня, мой адмирал точка я влюблен точка командир корабля Филип Деланкур точка».

– Письменный выговор! – рявкнул адмирал и добавил потише: – Устные поздравления.

Сон Кати Орловцевой. Наша красавица по-прежнему трогательно лежит на скамейке. Во сне она рассказывает чудесному французу прошлое своего дома.

Сон ее – это вальс, то быстрый, то медленный, то гремящий, то тихий, почти замирающий. И все персонажи этого сна вальсируют, кружатся, приближаясь и удаляясь.

…Мой отец был богат, но очень добр, и наш дом, любезнейший месье Деланкур, всегда был полон людей. Отец занимался промышленностью и посещал биржу вместе со своим другом графом Опоясовым. К тому же отец был меценатом, покупал картины и издавал журнал «Полярное Сияние», и здесь всегда кружились поэты, художники, артисты. Как веселились все тогда, хотя была и некоторая странность: граф Опоясов настойчиво предлагал мне свою руку. Конечно, я смеялась – ровесник моего отца! Тринадцать мальчиков были влюблены в меня, тринадцать мальчиков, а может быть и больше, а может быть и меньше, чем тринадцать… Ах, как весело тогда нам было, месье капитан.

Увы, все кончилось в один месяц. Отца погубила биржа. Состояние наше рухнуло. В газетах появились странные статьи с намеками против отца, с намеками на темные дела, такая грязная клевета. Некоторое время нас еще поддерживал негоциант господин Велосипедов, давал нам в долг, но потом и это не помогло, и батюшка наш умер от огорчения.

Теперь я совсем одна… Я старалась еще спасти этот дом как последнюю память об отце, но я одна, брат мой чудак, а я одна, мой милый Филип, мой чудесный француз, одна… совсем одна…

Вальс зачах на минорных тонах, и Катя Орловцева с глубоким вздохом проснулась.

Что это? Какое чудесное пробуждение! Что за дивная музыка? Вокруг Катиной скамьи французское трио: Филип Деланкур – скрипка, Роже Клаксон – флейта, Жанпьер Формидабль – контрабас. Они играют в честь Кати божественный концерт Гайдна, и играют весьма неплохо, один лишь Клаксон временами фальшивит – из зависти.

Боже! Вокруг огромные корзины цветов!

– Боже! – восклицает Катя. – Я все еще сплю? Господа, вы персонажи моего сна?

– Мадам, мы совершенно реальны, – отвечает за всех боцман Формидабль.

О, как красноречивы глаза молчащего Филипа!

Ощущение реальности весьма укрепилось, когда в саду появились грузчики. Они пришли за проданной пальмой. Возник и сам новый владелец пальмы господин Велосипедов, маленький засаленный субъект с робкими глазками под голубеньким пенсне.

– Господа, познакомьтесь, – говорит Катя. – Это добрый гений нашего дома господин Велосипедов, миллионер.

«Добрый гений» не очень-то понравился капитану Деланкуру. Он крепко сжал сухонькую ручонку в своем отчетливом кулаке и отвел господина Велосипедова в сторону.

– Забираете пальму? – спросил он.

– Что делать, – пролепетал г. Велосипедов. – Нужна.

В это время в саду появился блистательный граф Опоясов. Его сопровождал чрезвычайно важный шофер Пушечный. Цепким взглядом граф окинул сад и мгновенно оценил обстановку.

– Откуда здесь французы? – строго спросил он у Кати.

– Это персонажи сна, – улыбнулась она.

– Вздор! Романтические бредни! Я вижу, уже и пальму у тебя забирают? А между тем я могу сразу выкупить все твои закладные. Одно твое слово, Катя.

– Ах, Петр Степанович, вы опять за свое, – насмешливо улыбнулась Катя. – Такое утро чудесное, а вы опять об эротике, ваше сиятельство.

– Сколько стоит эта пальма? – Филип продолжал укреплять свое рукопожатие.

– Тыща рублей, – г. Велосипедов морщился от боли.

– А на франки сколько?

– Боже, какая боль, – простонал г. Велосипедов. – На франки – ноль. У вас, небось, они даром растут.

– Получите ноль и оставьте пальму, – сказал Филип и разжал кулак.

Следы счастья на лице г. Велосипедова.

– Господин Велосипедов, мы вас не отпускали! – весело крикнула Катя. – Останьтесь к чаю!

– Слушаюсь. И пальму оставлю и сам останусь.

Г. Велосипедов отпустил грузчиков и заюлил по саду, стараясь держаться подальше от Филипа и графа Опоясова, который и на него метал грозные взгляды.

– Господа, я пойду умываться, – сказала Катя, – а вы пока развлекайтесь. Вот серсо!

Она убежала в дом.

– Развлечемся, граф? – спросил Филип Опоясова.

– Непременно развлечемся.