o f2ea2a4db566d77d

И зачем на нее писают?

–

Все намного проще, Вика. Хотя ты верно чувствуешь – очень не многие могут

похвастаться знакомством с этой торбой. Фразеологические обороты – вообще любопытная

тема, ты можешь успешно их употреблять, даже не ведая об изначально значении

задействованных в них слов. Потому что, когда дело касается фразеологии, ты запоминаешь

не слова по отдельности, а смысловую ситуацию, стоящую за фразеологическим оборотом,

или даже ту специфическую интонацию, с которой он произносится. Торба, милая моя, - это

всего лишь сума – писаная, или попросту красивая, сумка. И на самом деле носиться с ней

может не каждый, а только дурак. Полностью выражение так и звучит: «носиться с кем-

нибудь или чем-нибудь как дурак с писаной торбой».

–

Расскажи это читательницам журналов о сумочках и туфельках.

–

О том и речь.

–

А я всегда думала, что торба – это вроде как барабан. Или какой-то музыкальный

инструмент. Расписанный.

–

И с барабаном носиться можно. Очень по-пионерски выходит. А музыкальный

инструмент тебе чудится потому, что «труба»?

–

Наверное. Это ты у нас умный. А скажи быстро, не задумываясь, как пишется «скрепя

сердце»?

–

СкрЕпя. Скрепив вопреки желанию. Но это я сейчас так говорю, а в юности-то как раз

думал наоборот – «скрипя». Потому что, когда не хочешь что-то делать, сердце ведь

скрипит, правда?

Вика задумчиво улыбнулась, прислушиваясь к своему сердцу. Оно не скрипело.

–

У меня подобная история была с выражением «довести кого-то до белого каления», –

призналась девушка. – Я лет до двадцати думала, что «кОления». Мне казалось, есть такое

крайнее состояние, когда коленки даже белеют – настолько ты раздражен!

Илья расхохотался. И сразу почувствовал – именно сейчас надо притянуть Вику к себе и

крепко ее поцеловать. Порыв прекрасный в своей естественности. Так думал Илья, но голова

Вики, судя по ее дальнейшим действиям, была занята чем-то иным. Девушка неожиданно

метнулась к горевшей лампе и резко ее выключила, а смотрела при этом, не отрываясь, в

сторону окна.

–

Вика, ты чего?..

–

Тихо!.. Там кто-то ходит…

Дом, в котором они жили, располагался на самом крайнем участке Анонниеми: дальше

всего от озера и, соответственно, ближе всего к вольготно раскинувшемуся карельскому лесу

– он начинался сразу за окнами комнаты, где они сейчас находились, и страхи хозяина,

отбывшего в Финляндию, уже не вызывали никаких сомнений.

51

Сидели, не шевелясь, напряженно вслушиваясь. Может быть, Вике показалось… И тут

Илья вздрогнул, отчетливо различив снаружи какой-то хруст. Прямо под окнами. Животное

из леса? Или грабители? Мгновенная реакция Вики, и они завладели главным козырем, ведь

их нельзя было разглядеть в темной комнате, но зато в предрассветных сумерках, прекрасно

видно, что происходит за окном. Не прошло и минуты, как за стеклом вырисовался четкий

человеческий силуэт, – кто-то заглядывал в комнату.

Пока Илья пытался совладать с бешеным ритмом своего сердца, Вика направила плафон

настольной лампы в сторону окна и вновь зажгла свет. Яркий, беспощадный луч впился в

лесного гостя, ослепив его. Илья не поверил своим глазам. Вика тихо вскрикнула. Тот, кто

еще мгновение стоял за окном, тупо защищаясь руками от света, безусловно, был человеком,

но с лицом обезображенным кошмарной улыбкой, будто губы растянулись, утягивая за

собой все лицевые мышцы, да так и окаменели. Но в глазах незнакомца ясно читался страх.

Напуганный светом, он метнулся обратно в темень леса.

–

Быстро за ним! – крикнула Вика, слетая с кровати. – Забор. Он не уйдет!

Так ли уж обязательно его преследовать, подумалось Илье, но не было времени на споры, и

он подчинился. Вика выскочила на улицу, как была – в бюстгальтере и юбке, но, к счастью,

схватила попавшийся по пути демисезонный плащ и сунула ноги в чьи-то тапки. На Илье же

оказались высокие резиновые сапоги. Они подлетели к забору. Там уже никого не было.

Бесстрастной армией над ними возвышался лес.

Вика легко подтянулась и перемахнула через забор. С меньшим изяществом за ней

последовал Илья. Замерли и прислушались. Лес молчал. Вика все равно побежала вперед, в

сосновое царство – в темени, как казалось, отнюдь не дружелюбное. Илья не отставал.

Бежали долго, поминутно останавливаясь, чтобы прислушаться. Но никаких звуков, кроме

их же сбитого дыхания.

–

Надо возвращаться, - шепнул Илья, когда снова остановились.

–

Он где-то здесь. Он не мог далеко уйти!

–

Вика, он мог уйти на все четыре стороны…

Она не ответила. Все оглядывалась в тщетной надежде и темноте. Только когда Илья взял

ее за руку, подавленно выдавила:

–

Я однажды уже видела такое лицо…

Все объяснения они оставили до следующего дня. Молча вернулись к дому, обойдя

участок, чтобы зайти через калитку. Уже на крыльце вдруг схватили друг друга и прямо на

том же месте сотворили то, что раньше ночью у них не получилось. А снявшая одну из

комнат пожилая супружеская пара из Финляндии, если им вдруг не спалось в такой ранний

час, могла думать себе все, что угодно.

Время завтрака подходило к концу. Кормили в доме отдыха «Янисъярви», на вкус Бориса,

не так уж и плохо – непостыдный «шведский стол» и будто бы с особой любовью

приготовляемая выпечка, во всяком случае профессиональный гурман вроде него за три дня,

проведенные в «Янисъярви» (естественно, инкогнито) поморщился только раз, да и то по