О моем перерождении в сына крестьянского 2

Но могу сказать одно: в следующий раз при тайном проникновении я лучше буду притворяться чем-то более интересным, чем вилок капусты. Слишком пассивная роль, если вы понимаете, о чём я.

И довольно странно оказаться пропущенным в лагерь из-за того, что детектирующие чары — площадной, несколько модифицированный вариант уже хорошо знакомого мне Съедобно Или Нет — признали тебя безопасным для человеческих желудков. Поистине новый для меня опыт. Несколько даже возмутительный. Кто сказал, что я безопасен? А если я вам несварение организую? Или среди ночи открою ворота вашей крепости спаянным отрядам генетически модифицированных помидоров-убийц?

Нельзя, нельзя, нельзя вот так беспечно недооценивать затаившуюся как бы обычную капусту!

Оставив в телеге иллюзию вилка капусты, в точности копирующую мой подменный облик (ну, так, на всякий случай — мало ли что…), я струйкой невидимого дыма перетёк за одну из палаток и там, где никто не видит, вернул себе обличье Обычного Ходока Лет Двадцати. Полнейшей заурядности с двумя серебряными звёздами на значке. На которого второй раз никто не посмотрит.

И тихо выдохнул.

Да. Опыт существования как капусты — даже когда капустой прикидывается только часть тебя, а основная часть сознания пребывает в Лице, контролируя Тень издалека — это реально стрёмно. Лучше так больше не делать. А то как-то подзабыл я про фактор экзистенциального напряжения; хорошо, что в человеческих обличьях оно быстро уменьшается до условной нормы…

А теперь пойду, проверю участок Ассур. Стелс-миссия сама себя не завершит.

— Значит, прапра на месте?

— Да. И она, и Малдейг.

— Тогда надо скорее…

— Стоп.

— Но…

— И ещё раз стоп. Подруга, ответь-ка мне сперва на пару вопросов… хотя нет, вопросами тут уже не поможешь. Вы двое пока тихонько посидите тут, а мы займёмся срочным делом. Чур не подсматривать.

Спустя три с половиной минуты.

— Они что, не нашли лучшего места и времени, чтобы заняться… этим? Гарих, ты…

Вздох.

«Кого я спрашиваю. Звуки-то они заглушили, пологом черноты отгородились, но раскачивание ветролёта никуда не делось… Бедный наш, бедный бледно-зелёный Авангард…»

Наше приземление на той же площадке, где я когда-то парковал парящую платформу, вызвало некоторое оживление среди дежурных вассалов Ассур. Но его следовало признать сущей мелочью на фоне того эмоционального шторма, что разразился, когда первой наземь сошла Лейта с новеньким гильдейским знаком на своей (шикарной, поверьте моему экспертному мнению!) груди.

А ведь баллов добавлял ещё и не менее шикарный кожаный комбинезон с плащом. Выглядящий как то ли выращенный прямо на теле, то ли как вообще на нём нарисованный. Такой очень супергеройский наряд, более сексуальный, чем полная нагота… если спереди смотреть.

Корона на челе довершала образ королевы, милостиво снизошедшей до своих подданных.

Не удивительно, что караульные не решились не то что остановить гостью, но даже спросить, что ей нужно в палатке главы рода. Впрочем, нечто на дне изумрудно сияющих глаз давало понять, что.

— А вы двое ждите здесь, — в последний раз почти прошипел я, выскочив следом за Лейтой.

Словно подтверждая высочайший статус идущей, тканевый полог с внешней стороны входа при её приближении предупредительно разошёлся в стороны. Мой любимый фокус с телекинезом, плюс десять к театральности. Повторить трюк с внутренней стороны входа в основной объём палатки — что может быть проще? Мистический Заряд метнуть разве что…

Мизансцена внутри, вновь подумал я, глядя на происходящее уже своими глазами, а не через Тень, достойна какого-нибудь фильма про бессмысленные излишества и жестокости Древнего Рима. С лёгким налётом научной фантастики про клонов, потому что чистокровные Ассур со своей близостью к телесному совершенству изрядно на тех самых клонов походили. Да, среди них попадались образцы чуть повыше и чуть пониже, более откормленные и заметно истощённые, с более длинными и менее длинными волосами. Но у всех эти волосы имели характернейший иззелена-чёрный оттенок, у всех одного оттенка глаза, кожа, почти одинаковые черты лиц двух типов — мужского и женского…

Полюбуешься на вот это всё, и сразу же становятся ясны корни того почти презрения, которое Лейта питала к своему телу раньше.

Ничего личного, ничего индивидуального. Своего. Просто… родовые особенности.

— Госпожа? — пролепетала самая низенькая и тощенькая из привязанной к столбам шестёрки — а ещё самая молоденькая и единственная из привязанных, не имеющая повязки на глазах.

Впрочем, эти повязки не могли прикрыть наготу всех шестерых. Да и не имели такой цели.

— Узнаю любимые развлечения обожаемой прапра. И не менее обожаемого хранителя-Советника.

— Вы… Лейта?!

Вместо ответа по ногам обернувшейся и начинающей вставать Сарнеди хлестнуло нечто вроде щупальца, выброшенного из-под правого предплечья Лейты, вскинутого резко и повелительно. Да не просто хлестнуло, а захлестнуло: впиваясь, натягиваясь, опрокидывая.

Заодно в падении Сарнеди опрокинула стакан с несколькими десятками тонких стальных игл, часть которых перед нашим появлением успела «украсить» тела привязанных (за исключением той тощенькой, что без повязки на глазах: вероятно, она пока ещё не обзавелась цветущей способностью номер восемь или её аналогом, так что физически портить её было бы… преждевременно).

Целителей должно быть очень удобно истязать. Что с ними ни делай — вылечатся. Причём целители конкретно из рода Ассур от простой стали ещё и шрамов не получат… на телах.

Именно так, за ноги, Лейта потащила главу рода вон из палатки. Сопротивляться та не могла: шипы на щупальце вкололи Сарнеди лошадиную дозу миорелаксанта. И продолжали вводить всё новые и новые дозы по мере того, как глава боролась с отравлением. Получалось бороться плохо, потому как цепкое щупальце ещё и сбивало концентрацию непрерывными ударами тока.

— Сам пойдёшь или потащить? — посторонившись, спросил я Малдейга.

— Сам, — сказал он, успевший встать из-за стола.

Ни малейшего беспокойства на его лице не читалось. Ну, мы догадывались, почему. И всё же эта выдержка волей-неволей заставляла относиться к хранителю-Советнику с толикой уважения.

Малой. Почти незаметной. И всё же.

Иметь дело с хладнокровными мерзавцами как-то приятнее, чем с истеричными и слабовольными.

— Что вы делаете? — возмутился голос снаружи.