О носах и замка?х

Горбун хрипло рассмеялся.

— Хей-хо! Отчаливаем!

Тумз зажег горелку, после чего со всей силы толкнул вперед один из рычагов, и в тот же миг где-то за бортом отстегнулись крепления-сцепки, и воздушный шар покачнулся. Он медленно взмыл.

— Уууу… — провыл Бёрджес.

— Как в старые времена, да, Тумз? — усмехнулся Мо.

— Хе-хе, — хохотнул горбун и потянул на себя какую-то рукоятку на цепи, свисающую из-под оболочки. Горелка пыхнула жарче, и шар стал набирать высоту быстрее.

И в этот момент произошло то, чего так боялся Бёрджес. Один из стропов не выдержал рывка и с громким треском разорвался, а корзина дернулась и покачнулась. Громила-констебль заорал и вцепился в борт.

— Все в порядке, в порядке! — прошамкал горбун. — Такое бывает…

И верно: спустя пару секунд шар выровнялся. Мо расхохотался.

— Можешь больше не жмуриться! Мы не умерли.

Бёрджес неуверенно открыл сперва один глаз, потом другой и так и замер, глядя вниз. Габен, а с ним и Тремпл-Толл все отдалялись. А старый горбун-аэронавт за рычагами чему-то безумно смеялся. Ничем хорошим этот полет обернуться просто не мог.

«Нет, Лиззи это точно не понравится», — подумал Кенгуриан Бёрджес.

***

— Ну да, прямо, как в сундуке, — заметила Полли Трикк, оглядывая флигель своей тетушки. — Странно, что он не запер тебя в чулане.

— Чулан у него занят кое-чем другим, — ответила экономка доктора Доу, и ее племянница не сразу поняла, шутит она, или нет.

Во флигеле ютились две комнатушки, а та, что миссис Трикк выделила для Полли, больше походила на бельевой комод. Стен не было видно за десятками разномастных ящичков, под окном стояла гладильная доска с паровым утюжным механизмом, а за ширмой расположилась старенькая ванна. Что касается кровати Полли, то она уместилась на шкафу, в котором квартировали коробки с кофе, консервы, специи, приправы и постельное белье.

— Ты хранишь острые специи рядом с наволочками? — удивилась Полли. — Если бы я тебя не знала, то решила бы, что ты состоишь в гильдии Вредителей — они тоже любят вызывать у людей чихоту.

— Не говори ерунды, — проворчала тетушка. — Ни доктор, ни мастер Джаспер ничего не имеют против.

На деле из их спален по ночам то и дело раздавалось громкое «Аапчхи!» и «Почему это, спрашивается, одеяло пахнет кардамоном?». Возможно, они и были бы против, будь они в курсе происходящего, разумеется.

— К тому же, — продолжила миссис Трикк, — в Габене нет гильдии Вредителей. Это сугубо Льотомнская причуда. Здесь люди вредят друг другу просто так.

— Да я уж заметила. Ты уверена, что не мстишь мне за что-то? — Полли с прискорбием оглядывала свое будущее жилище.

Тетушка ничего на это не ответила и принялась гладить. Зазвенели механизмы, утюги поползли по доске, а комнатка наполнилась молочным паром.

— Или, может быть, моей маме…

Даже густые клубы пара не смогли скрыть раздраженный взгляд тетушки, когда она повернула голову и поглядела на племянницу.

Тетушка реагировала абсолютно так же, как реагировала мама Полли, когда речь заходила о сестре. Мама Полли и ее сестра Евфалия много лет не общались, предпочитая каждая в отдельности делать вид, что никакой сестры у нее нет. При этом ни одна из них никогда не признавалась, что стало причиной их ссоры, как бы Полли ни выпытывала.

Племянница поспешила успокоить раздраженную тетушку:

— Ладно-ладно! Я шучу! Ты хочешь, чтобы я остановилась здесь, а не в какой-нибудь гостинице, потому что это как-то связано с тем твоим тайным делом?

— Если ты будешь кричать еще громче, оно быстро перестанет быть тайным. — Миссис Трикк нахмурилась и поспешила затворить форточку. — Соседям только дай повод подслушать. У них своей жизни совсем нет — живут соседскими новостями.

— Прямо, как у нас в Кэттли, — усмехнулась Полли.

— И не напоминай.

— Так ты расскажешь мне, наконец, что у тебя стряслось? Письма в эти месяцы были очень странными. А последнее меня вообще напугало. Особенно та настойчивость, с которой ты просила меня приехать как можно скорее.

— Но ты ведь и так собиралась сбежать из Льотомна?

— Сбежать — слишком громкое слово!

— Громкое? А какое, по-твоему, было бы уместно тихим?

— Ну… А что это за коробки? — спросила вдруг Полли, указывая на несколько продолговатых картонных коробок и бумажных пакетов, стоявших перед лесенкой, которая вела к ее кровати. Было ясно, что она хочет перевести тему, но тетушка не обратила на это никакого внимания.

— О! Чуть не забыла! — воскликнула она. — Это одежда для тебя! Платье, пальто, пара шляпок.

— Ты купила мне одежду? — удивилась Полли.

— Я, разумеется, знала, что твой гардероб не подходит для этого города. И вряд ли у тебя в этом твоем крошечном ридикюле, — она уничижительным взглядом окинула саквояж племянницы, — могло поместиться что-то на смену этому всему… светлому.

— Ты купила мне одежду? — повторила свой вопрос Полли.

— Зашла в лавку «Фиффани» в пассаже Грюммлера. Уверена, тебе понравится.

— Но мне нравится и моя одежда! — попыталась было спорить Полли, но тетушка ее прервала:

— Ты бы еще нацепила на голову семафор и в таком виде прогулялась бы по Саквояжному району. Это тебе не Соуэр с его бульварами, театрами и парками, милочка.

— Да я уж заметила! — проворчала Полли. — И ты решила меня превратить в какую-то хмурость и серость?

— Ты сперва открой. Я ведь знаю, как ты любишь синий, и выбирала то, что тебе должно непременно понравиться.

Полли со страхом откинула крышку одной из коробок и достала оттуда сложенное пальто. Фасон его был грубее, чем у ее голубого пальто — женщина, которая его надела бы, непременно должна была бы тут же впасть в предтраурное состояние: давящий, угрюмый крой. Да и цвет оставлял желать лучшего.

— Это никакой не синий, — грустно сказала девушка.

Евфалия Трикк словно не услышала — гладильная машина как раз выпустила из прорезей утюгов несколько шипящих струй пара. Само собой, экономка доктора Доу знала, что это никакой не синий, а темно-серый, но ближе к синему в лавке «Фиффани» ничего не было.

— Это, — продолжила Полли, — цвет грозовых туч…

— Хм.

— Твой вкус сильно изменился за то время, что мы не виделись…

Тетушка строго поглядела на Полли:

— Полагаю, твой тон означает, что тебе нравится мой подарок и ты сильно-пресильно мне благодарна.