О смысле жизни

Прежде всего? за свчи не вы платите, ядовито отвчаетъ Герценъ всмъ объективнымъ телеологамъ въ лиц Галахова. Иными словами это значитъ: parlez pour vous и не думайте, что для всхъ, какъ для васъ, жизнь безъ объективнаго смысла не иметъ цны. Объективнаго смысла жизни нтъ, но жизнь иметъ субъективный смыслъ; объективной цли въ будущемъ ни жизнь человчества, ни жизнь человка не имютъ, но такой цлью является настоящее, является каждый данный моментъ. И Герценъ блестяще развиваетъ т мысли, которыя онъ высказывалъ еще въ своемъ дневник 1842-го года. «Настоящее есть реальная сфера бытія,? писалъ тогда Герценъ:?…цль жизни? жизнь. Жизнь въ той форм, въ томъ развитіи, въ которомъ поставлено существо, т.-е. цль человка? жизнь человческая» (28 іюня 1842 г.). И еще: «проклятое невниманіе наше къ настоящему длаетъ то, что мы только умемъ воспоминать утраченное… Ловить настоящее, одйствоворить въ себ вс возможности на блаженство? подъ нимъ я разумю и общую дятельность, и блаженство знанія такъ же, какъ блаженство дружбы, любви, семейныхъ чувствъ? а тамъ, что будетъ, то будетъ; на мн отвтственность не лежитъ; тотъ отвтитъ, кто скрылъ талантъ въ землю, чтобъ его не украли… Вс стороны, составляющая живой духъ человка, должны слитно, гармонически участвовать въ его дяніи, иначе выйдетъ односторонность…» (16 дек. 1844 г.). Впрочемъ, заключаетъ Герценъ, «на эту тему можно написать цлую тетрадь…» Онъ и написалъ ее тремя годами поздне: на эту тему написана, какъ мы знаемъ, вся первая глава «Съ того берега».

Цль? въ настоящемъ, категорически заявляетъ теперь Герценъ, ибо жизнь «ничего личнаго, индивидуальнаго не готовитъ впрокъ, она всякій разъ вся изливается въ настоящую минуту». Оттого-то и «каждая историческая фаза иметъ полную дйствительность, свою индивидуальность, каждая? достигнутая цль, а не средст-во»; «оттого каждый историческій мигъ полонъ, замкнутъ по-своему, какъ всякій годъ съ весной и лтомъ, съ зимой и осенью, съ бурями и хорошей погодой. Оттого каждый періодъ новъ, свжъ, исполненъ своихъ надеждъ, самъ въ себ носитъ свое благо и свою скорбь, настоящее принадлежитъ ему»… И это ничуть не противорчитъ тому, что всю исторію человчества связуетъ воедино красная нитка прогресса, этого непрерывнаго родового роста человчества. Ибо «этотъ родовой ростъ не цль, какъ вы полагаете, а свойство преемственно продолжающагося существованія поколній. Цль для каждаго поколнія? оно само»…«…Изъ этого ясно одно, что надобно пользоваться жизнью, настоящимъ; не даромъ природа всми языками своими безпрерывно манитъ къ жизни и шепчеть на ухо всему свое vivere memento».

Вотъ почему нтъ ничего нелпе, какъ искать какія-то объективныя цли въ конц жизненнаго пути человка или человчества и приходить въ отчаяніе при мысли, что никакихъ конечныхъ цлей нть, что существують только наши, субъективныя, человческія цли. «Смотрть на конецъ, а не на самое дло? величайшая ошибка», замчаетъ Герценъ. Объективные телеологи ужасаются, что конечная цль можетъ не существовать: если нтъ конечной цли, то въ чемъ же тогда смыслъ и цль нашей жизни? «Какая цль всего этого? Вы обходите этотъ вопросъ», говорилъ Галаховъ Герцену. Но Герценъ какъ-разъ и подходитъ къ самому центру этого вопроса: «а какая цль псни, которую поетъ пвица?»? спрашиваетъ онъ въ свою очередь. Псню надо слушать и наслаждаться ею, какъ настоящимъ, а не ждать отъ нея чего-то въ будущемъ; точно также и наша жизнь сама себ цль, цль есть каждый данный мо-ментъ, какъ для жизни человка, такъ и для жизни человчества. Жизнь и исторія есть въ каждый данный моментъ достигнутая цль, а не средство для достиженія какой-либо цли. «То-есть, просто, цль природы и исторіи? мы съ вами?»? иронически во-прошаетъ Галаховъ. «Отчасти, да плюсъ настоящее всего существующаго,? отвчаетъ ему Герценъ;? тутъ все входитъ: и наслдіе всхъ прошлыхъ усилій, и зародыши всего, что будетъ… и гармонія всей солнечной системы»…

Испытавъ неудачу на всхъ пунктахъ, объективные телеологи хватаются за «красную нитку прогресса», чтобы доказать фактъ существованія объективной цли въ жизни человчества: разъ существуетъ постепенное развитіе человчества, то, стало быть, есть и цль, къ которой направляется это развитіе. Но Герценъ рзко возстаетъ противъ попытки осмыслить настоящее будущимъ, настоящую безсмыслицу жизни будущимъ блаженствомъ, земнымъ или небеснымъ? для него все равно: онъ одинаково безпощаденъ и къ мистической и къ позитивной теоріи прогресса. Онъ разсказываетъ (въ глав «Consolatio») объ одной матери, потерявшей двухъ дтей отъ скарлатины: «я ихъ хорошо пом-стила,? утшала себя несчастная мать:? они возвратились чистыми… Имъ будетъ хорошо!» И когда Герцену указываютъ, что между этой слпой врой въ небесное блаженство и врой человка въ людей, въ земное устроеніе громадная разница, то онъ готовъ со-гласиться только съ тмъ, что эта вра въ прогрессъ «не грубая религія des Jenseits, которая отдаетъ дтей въ пансіонъ на томъ свт, а религія des Diesseits, религія науки, всеобщаго, родового, трансцендентальнаго разума, идеализма». Другой разницы между ними нтъ. «Объясните мн, пожалуйста, отчего врить въ Бога смшно, а врить въ человчество не смшно; врить въ царство небесное? глупо, а врить въ земныя утопіи? умно? Отбросивши положительную религію, мы остались при всхъ религіозныхъ привычкахъ, и, утративъ рай на неб, вримъ въ пришествіе рая земного и хвастаемся этимъ»…

Но если даже земной рай не утопія, не иллюзія, то какъ онъ можетъ все же оправдать и осмыслить человческую жизнь? Задолго до Ивана Карамазова Герценъ даетъ на этотъ вопросъ карамазовскій отвтъ: никакіе «пансіоны на томъ свт», никакіе Zukunftstaat'ы на этомъ свт не могутъ придать объективный смыслъ жизни человка. Потому что: «если прогрессъ? цль, то для кого мы работаемъ? Кто этотъ Молохъ, который, по мр приближенія къ нему тружениковъ, вмсто награды пятится и, въ утшеніе изнуреннымъ и обреченнымъ на гибель толпамъ, которыя ему кричатъ: morituri te salutant, только и уметъ отвтить горькой насмшкой, что посл ихъ смерти будетъ прекрасно на земл»… Но даже и это утшеніе? ложь, такъ какъ прогрессъ безконеченъ; и именно потому, что онъ безконеченъ, что конечной цли нтъ? цль эта лежитъ передъ нами, она въ нашихъ рукахъ, ибо эта цль? мы сами. «Каждая эпоха, каждое поколніе, каждая жизнь имли, имють свою полноту»… Цль въ настоящемъ? къ этому снова возвращается Герценъ. Вмсто того, чтобы покланяться кумиру прогресса, говоритъ онъ, «не проще ли понять, что человкъ живетъ не для совершенiя судебъ, не для воплощенія идеи, не для прогресса, а единст-венно потому, что родился и ро-дился для (какъ ни дурно это слово) для настоящаго, что вовсе не мшаетъ ему ни получать наслдство отъ прошедшаго, ни оставлять кое-что по завщанію» («Робертъ Оуэнъ»).

Такъ подъ ударами Герцена обрывается въ рукахъ объективныхъ телеологовъ та «красная нитка прогресса», за которую они ухватились-было. Теперь они хватаются за послднюю соломинку: выставляютъ противъ теоріи имманентнаго субъективизма знакомый намъ фантомъ Случая. Въ лиц Галахова они обвиняютъ воззрніе Герцена въ логической «распущенности» и заявляютъ, что міровоззрніе это безсильно противъ выставляемаго ими фантома: мы не имемъ-де при такомъ воззрніи никакой гарантіи въ устойчивости жизни человчества, «исторія можетъ продолжаться во-вки вковъ или завтра окончиться». А послднее предположеніе для объективныхъ телеологовъ настолько нелпо, что имъ подписывается, по ихъ мннію, смертный приговоръ воззрнію имманентнаго субъективизма.

Герценъ смло поднимаетъ брошенную перчатку. «Безъ сомннія,? отвчаетъ онъ,?…исторія можетъ продолжаться милліоны лтъ. Съ другой стороны, я ничего не имю противъ окончанія исторіи завтра. Мало ли что можетъ быть! Энкіева комета зацпитъ земной шаръ, геологическій катаклизмъ пройдетъ по поверхности, ставя все вверхъ дномъ, какое-нибудь газообразное испареніе сдлаетъ на полчаса невозможнымъ дыханіе? вотъ вамъ и финалъ исторіи»… Но эта истина, какъ она ни проста, не умщается въ головахъ объективныхъ телеологовъ: «стоило бы очень развиваться три тысячи лтъ съ пріятной будущностью задохнуться отъ какого-нибудь сроводороднаго испаренія!? возмущается Галаховъ:? какъ же вы не видите, что это нелпость?» Удивительные, право, люди, эти обьективные телеологи! Каждый божій день на глазахъ у нихъ происходитъ подобная нелпость? гибель чело-вческаго микрокосма, каждый день какой-нибудь камень разбиваетъ голову вступающему въ жизнь человку? и тутъ они не спрашиваютъ себя: стоило ли человку развиваться двадцать лтъ съ пріятной будущностью случайно попасть подъ падающій съ крыши камень? Этого они не спрашиваютъ! За нихъ этотъ вопросъ ставятъ т «субъективисты», которые, подобно Л. Шестову, вслдъ за Герценомъ понимаютъ, что «смерть одного не меньше нелпа, какъ гибель всего рода человческаго»… Такъ отвчаетъ Герценъ, такъ отвчаетъ имманентный субъективизмъ. Смерть человка нелпа? и все-таки человческая жизнь иметъ субъективный смыслъ; гибель человчества будетъ не мене нелпа? и все же жизнь человчества субъективно осмысленна. Надо только помнить, что никакой объективной цли въ будущемъ нтъ, что цль въ настоящемъ? и все остальное приложится.

Опять-таки подчеркиваемъ: все это? мысли, выношенныя годами, постепенно уяснявшіяся передъ умственнымъ взоромъ Герцена. И именно фантомъ Случая, выставляемаго объективными телеологами противъ Герцена въ качеств ultimae rationis, привелъ Герцена къ его взгляду на прогрессъ, на жизнь, на смыслъ ея: достаточно взглянуть въ его дневникъ, на записи отъ 1-го іюля 1842 г., 23-го іюля и 6-го августа 1844 г. и др. Мы не будемъ на нихъ останавливаться, приведемъ только одну выдержку: «кто поручится за то, что какая-нибудь перемна въ солнц вызоветъ катаклизмъ во всю поверхность земного шара, и тогда мы съ зврьми и растеніями погибнемъ и на наше мсто явится новое населеніе, прилаженное къ новой земл. Страшная вещь, а отвчать нельзя. Одно настоящее наше, а его-то цнить не умемъ» (23-го іюля 1844 г.). Мы видли, какъ эту же мысль Герценъ выразилъ тремя годами поздне; онъ сказалъ: гибель человчества возможна, но настоя-щее? наше, а потому его надо цнить, въ немъ надо видть цль всего существующаго.

Мы закончимъ про Герцена ссылкой на его извстный споръ съ Хомяковымъ, имвшій мсто еще 20-го декабря 1842 г. Споръ этотъ описанъ Герценомъ въ «Быломъ и Думахъ» и онъ для насъ такъ интересенъ, что мы позволимъ себ привести его цликомъ. Однимъ разумомъ, говорилъ Хомяковъ, «не дойдешь до того, чтобы понять природу иначе, какъ простое безпрерывное броженіе, не имющее цли, и которое можетъ и продолжаться, и остановиться. А если это такъ, то вы не докажете и того, что исторія не оборвется завтра, не погибнетъ съ родомъ человческимъ, съ планетой?

— Я вамъ и не говорилъ,? отвтилъ я ему,? что я берусь это доказывать, я очень хорошо зналъ, что это невозможно.

— Какъ?? сказалъ Хомяковъ, нсколько удивленный,? вы можете принимать эти страшные результаты свирпйшей имманенции и въ вашей душ ничего не возмущается?

— Могу, потому что выводы разума независимы отъ того, хочу я ихъ, или нтъ.

— Ну, вы, по крайней мр, послдовательны; однако, какъ человку надобно свихнуть себ душу, чтобъ примириться съ этими печальными выводами нашей науки и привыкнуть къ нимъ!

— Докажите мн, что не-наука ваша истинне, и я приму ее также откровенно и безбоязненно, къ чему бы она меня ни привела.

— Для этого надобно вру.

— Ну, Алексй Степановичъ, вы знаете: „на нтъ и суда нтъ“ [20] .

Этимъ замчательнымъ діалогомъ мы можемъ заключить споръ Герцена, какъ представителя новаго міровоззрнія, съ объективными телеологами, стоящими то на почв позитивной теоріи прогресса (какъ Галаховъ), то на почв мистической теоріи прогресса (какъ Хомяковъ). И съ этими и съ другими его борьба была одинаково побдоносна; и т и другіе, въ конц концовъ, принуждены были хвататься за вру въ объективную осмысленность жизни. На этой плоскости дальнйшій споръ уже, конечно, невозможенъ: вы врите, а я нтъ, и спорящимъ остается только разойтись и сформулировать возможно точне свои воззрнія. Герценъ и сдлалъ это въ своей геніальной книг „Съ того берега“; въ ней мы имемъ передъ собою цльное и стройное міровоззрніе, то самое, которое мы назвали „имманентнымъ субъективизмомъ“, а Хомяковъ когда-то обзывалъ свирпйшей имманенцiей…

20

Въ «Дневник» отъ 21-го декабря 1842 г. этотъ споръ изложенъ подробне и съ несколько иными оттнками, показывающими, что Герценъ въ то время далеко еще не стоялъ на своей позднйшей точк зрнія «свирпйшей имманенцiи». — Все предыдущее ср. съ «Ист. русск. общ. мысли», т. I, стр. 359–365.