О смысле жизни

IV

Мы вынуждены ограничиться этимъ короткимъ эпизодомъ изъ исторіи русской мысли тридцатыхъ-сороковыхъ годовъ. Читатель видитъ, что затронутая тема настолько обширна, что исчерпать ее невозможно не только въ двухъ главахъ, но и въ двухъ томахъ. Но задача наша? не исчерпать вопросъ, а только поставить его и намтить исторически испробованные общіе пути ршенія.

Такихъ путей три: мистическій, позитивный и имманентно-субъективный. Конечно, это только вполн условная терминологія, ибо и мистическая теорія прогресса можетъ быть субъективной, и позитивная теорія является имманентной. Но и мистическая и позитивная теоріи видятъ оправданіе и смыслъ жизни въ будущемъ, вн данной реальной личности? и въ этомъ смысл мы ихъ назвали трансцендентными; и мистическая и позитивная теоріи утверждаютъ въ то же время объективный смыслъ жизни, а потому мы и противопоставляемъ имъ воззрніе имманентнаго субъективизма.

Когда и какъ появилось это воззрніе въ исторіи русской общественной мысли? это мы видли выше. Мы видли, что геніальнымъ родоначальникомъ его былъ Герценъ, и тутъ же должны прибавить, что въ Герцен мы имемъ не только начало имманентнаго субъективизма, но и высшую точку его развитія. Посл Герцена позитивная теорія прогресса вновь вступила въ свои права въ эпоху нашего Sturm und Drang Регіоd'а шестидесятыхъ годовъ; а нигилизмъ конца шестидесятыхъ годовъ былъ типичнымъ вырожденіемъ теоріи имманентнаго субъективизма. Рзко отрицательное отношеніе Герцена къ нигилизму всмъ извстно и намъ нтъ необходимости останавливаться на этомъ вопрос.

Потомъ пришло народничество семидесятыхъ годовъ, теоретиками котораго являются сперва Лавровъ, а затмъ Михайловскій. Въ другомъ мст мы подробно прослдили связь міровоззрній Герцена, Лаврова и Михайловскаго [21] ; здсь отмтимъ только, что въ семидесятыхъ годахъ была исправлена существеннйшая ошибка Герцена, совершенно отрицавшаго всякую телеологію, всякую цлесообразность: отрицая вслдъ за Герценомъ всякую объективную телеологію, Михайловскій и Лавровъ признали законность субъективнаго телеологизма. Но признаніе это, совершенно справедливое по существу, фатальнымъ образомъ приблизило русское народничество къ позитивной теоріи прогресса, столь ненавистной для Герцена: снова стали оправдывать и осмысливать настоящее будущимъ; снова будущій земной рай, хотя бы какъ осуществленіе нашего субъективнаго идеала, сталъ оправдывать горе и ужасъ настоящаго. Имманентный субъективизмъ заглушался въ замчательномъ міровоззрніи Михайловскаго обычными позитивными теченіями мысли; въ позднйшемъ народничеств эти теченія стали преобладающими, такъ что въ этомъ отношеніи народничество не могло ничего противопоставить по существу объективной телеологіи марксизма съ его Zukunftstaat'ом. Одинъ только Глбъ Успенскій (въ своихъ блестящихъ очеркахъ «Крестьянинъ и крестьянскій трудъ») пробовалъ связать общіе взгляды народничества съ основнымъ положеніемъ имманентнаго субъективизма: цль въ настоящемъ; но эта попытка осталась случайной и неподдержанной.

21

«Ист. русск. общ. мысли», т. II, стр. 128–133.

Такимъ образомъ общая схема различныхъ отвтовъ на вопросъ о смысл жизни является въ исторіи русской мысли ХІХ-го вка приблизительно слдую-щей: въ двадцатыхъ и тридцатыхъ годахъ мы имемъ передъ собой мистическую теорію прогресса, опирающуюся на различныя формы нмецкаго философскаго идеализма той эпохи; въ сороковыхъ годахъ на смну приходить позитивная теорія прогресса, исходящая изъ принциповъ соціализма и вообще «соціальности», съ ихъ врою въ Человчество. Однако и эта теорія къ концу сороковыхъ годовъ перестаетъ удовлетворять своихъ адептовъ? по крайней мр наиболе выдающихся изъ нихъ, и тогда, въ пятидесятыхъ годахъ (1848? 1855) окончательно формируется и формулируется міровоззрніе имманентнаго субъективизма, выразителемъ котораго является Гер-ценъ. Въ шестидесятыхъ годахъ происходитъ процессъ популяризаціи и вульгаризаціи этого міровоззрнія, получающаго широкую извстность въ крайне упрощенныхъ формахъ утилитаризма; въ ниги-лизм конца шестидесятыхъ годовъ эти взгляды приходятъ къ самовырожденію. Въ семидесятыхъ годахъ мы видимъ частичный возвратъ къ воззрніямъ Герцена и дальнйшее развитіе ихъ у Лаврова и Михайловскаго; но чмъ дальше, тмъ больше русская общественная мысль снова проникается положеніями позитивной теоріи прогресса, которая достигаетъ своего апогея въ девяностыхъ годахъ, въ русскомъ марксизм. Тогда въ конц девяностыхъ годовъ и въ начал девятисотыхъ снова возрождается и одно время царитъ («Проблемы идеализма») мистическая теорія прогресса, проявляющаяся сперва въ формахъ философскаго идеализма, а затмъ быстро принимающая религіозныя формы. Наконецъ, въ послдніе годы снова замтно усиленіе идей имманентнаго субъективизма? на этотъ разъ боле въ области художественнаго творчества, чмъ въ области философско-критической мысли. Фиксировать въ послдней области эти взгляды? одна изъ задачъ лежащей передъ читателемъ книги.

Что же касается до области художественнаго творчества, то мы не имемъ здсь ни малйшей возможности хотя бы вскользь прослдить за отраженіемъ въ ней отмченныхъ выше взглядовъ на міръ, на жизнь, на человка. Это громадная тема. Одному Пушкину пришлось бы посвятить особую статью, чтобы намтить отвты его творчества на вопросъ о смысл жизни, о цли, о человк и человчеств. Но и безъ этихъ подробныхъ изслдованій мы имемъ возможность заключить a priori, что имманентный субъективизмъ? не какъ теорія, а какъ полусознанное чувство? имлъ большое значеніе въ области интуитивнаго художественнаго творчества: мы увидли бы это на томъ же Пушкин, если бы могли остановиться на немъ подробно [22] . То же самое справедливо и относительно Л. Толстого: посл всего того, что мы слышали о немъ отъ Л. Шестова, намъ нтъ надобности доказывать, что въ «Войн и мир» Л. Толстой, самъ того не сознавая, выразилъ въ ряд художественныхъ образовъ воззрніе о цли въ настоящемъ. Еще боле яркій примръ? Достоевскій: онъ велъ ожесточенную борьбу съ позитивной теоріей прогресса, а противъ своей воли наносилъ удары и мистической теоріи прогресса. Въ тип Ивана Карамазова и его устами онъ съ геніальной проникновенностью высказалъ сокрушающіе доводы противъ земного и небеснаго Zukunftstaat'a. Иванъ Карамазовъ? величайшій союзникъ Герцена на протяженіи всего XIX вка.

22

См. на эту тему статью автора: «Евгеній Онгинъ», въ изд. «Пушкинъ» Брокгаузъ-Ефрона, т. III, стр. 205–234.

Одного этого достаточно для того, чтобы мы могли считать имманентный субъективизмъ тмъ воззрніемъ, прошлое котораго даетъ намъ вру въ его будущее. А потому мы и закончимъ этимъ нашъ краткій историко-литературный обзоръ. Мы могли бы еще остановиться на мотивахъ имманентнаго субъективизма у Тургенева, у Чехова; на враждебной всему этому объективной телеологіи М. Горькаго съ его врой въ человчество, въ «народушко». Мы могли бы еще разъ подробне остановиться на объективной телеологіи мистической теоріи прогресса нашихъ нео-идеалистовъ и нео-мистиковъ въ род Мережковскаго, Бердяева; на своеобразномъ преломленіи идей имманентнаго субъективизма объ объективной безсмысленности жизни человка и человчества въ интересной трагедіи В. Брюсова «Земля»; на пьеск А. Блока «Балаганчикъ»; на попытк найти новый путь къ отвту въ книг Н. Минскаго «При свт совсти. Мечты и мысли о цли жизни». Мы могли бы… Но все это завлекло бы насъ слишкомъ далеко и не привело бы насъ къ новымъ выводамъ, а только подтвердило бы уже добытыя положенія. Мы предпочитаемъ поэтому указать только на тхъ трехъ писателей, изученіе которыхъ помогло намъ оріентироваться въ вопрос о смысл жизни. Но и здсь мы, не входя въ подробности, ограничимся только общимъ указаніемъ на связь основныхъ идей творчества . Сологуба, Л. Андреева и Л. Шестова съ основными положеніями имманентнаго субъективизма. Пріятіе міра и признаніе цли въ настоящемъ у . Сологуба; этотъ же мотивъ, осложненный горькимъ признаніемъ объективной безсмысленности жизни и міра у Л. Андреева; эти же мотивы, соединенные съ признаніемъ субъективной целесообразности и субъективной осмысленности жизни у Л. Шестова,? все это показываетъ намъ, что какъ ни далеко отошли мы отъ Герцена, но до сихъ поръ его философія остается жизнетрепещущей, способной съ тхъ или иныхъ сторонъ отразиться въ творчеств талантливйшихъ изъ современныхъ писателей. А потому, не призывая никого «назадъ къ Герцену», мы все же думаемъ, что «впередъ отъ Герцена» лежитъ врный путь; это путь того имманентнаго субъективизма, сжатой характеристикой котораго мы дадимъ нашъ отвтъ на вопросъ о смысл жизни, чмъ и заключимъ настоящую книгу.

А теперь еще два слова о Герцен, чтобы не возвращаться къ нему въ дальнйшемъ и чтобы избжать нкоторыхъ возможныхъ недоразумній. И прежде всего намъ хотлось бы особенно подчеркнуть, что въ философіи исторіи Герцена мы видимъ отнюдь не окончательное ршеніе вопроса о смысл жизни, а только врный путь, врное направленіе. Имманентный субъективизмъ Герцена? не торная дорога, которая ведетъ въ разъ навсегда построенную твердыню истины, а только направленіе, указываемое стрлкой компаса. Слдуя этому направленію, мы должны сами прорубать себ дорогу черезъ чащи и дебри, мы сами должны творить, а не слпо слдовать за однажды избраннымъ путеводителемъ. «Не ищи ршеній въ этой книг? ихъ нтъ въ ней»? сказалъ самъ Герценъ на первой страниц «Съ того берега»; не будемъ же искать готовыхъ отвтовъ ни въ этой книг, ни въ какой-либо другой.

Если читатель согласится со всмъ этимъ, то онъ уже не будетъ удивленъ тмъ обстоятельствомъ, что пессимистическая концепція книги Герцена заменилась бодрымъ и оптимистическимъ настроеніемъ возрождающагося имманентнаго субъективизма. Философія исторіи Герцена сложилась у него задолго до событій 1848-го г.: мы прослдили за ея постепеннымъ ростомъ еще съ эпохи «новгородскаго сиднія» Герцена, т.-е. съ 1842-го г.; разобранная нами первая глава «Съ того берега» была написана до событій февральской революціи? въ декабр 1847-го года. Но, несмотря на все это, несомннно, что вс европейскія впечатлнія Герцена, и до-революціонныя и по-революціонныя, придали этой его философіи исторіи вполн опредленную пессимистическую окраску: книга Герцена была порождена великимъ отчаяніемъ, эта фраза стала общимъ мстомъ. Этимъ общимъ мстомъ затемнялось до сихъ поръ то обстоятельство, что философія исторіи Герцена только вполн случайно получила окраску пессимизма, что между имманентнымъ субъективизмомъ съ одной стороны и пессимизмомъ съ другой нтъ ршителъно никакой неразрывной логический связи, что связь эта была только историческая. И въ настоящее время мы, принимая въ общихъ чертахъ герценовскую философію исторіи, безконечно далеки отъ пессимистическаго настроенія; міровоззрніе имманентнаго субъективизма является бодрымъ, активнымъ, жизненнымъ, субъективно осмысливающимъ жизнь человка и жизнь человчества.

Въ вашемъ міровоззрніи,? говорилъ Герцену Галаховъ,? много смлости, силы, правды, но у васъ никогда не будетъ послдователей… Мнніе это было вполн естественно въ устахъ объективнаго телеолога, впервые столкнувшагося съ насмшливымъ отрицаніемъ всякой объективной телеологіи: слишкомъ неожиданно было это отрицаніе, оно выбивало изъ проторенной мыслью колеи, оно казалось еретическимъ и ни подъ какимъ видомъ не пріемлемымъ. Но мы знаемъ теперь, что Галаховъ ошибся. Правда, у Герцена никогда не было «учениковъ», которые бы слпо шли по пятамъ учителя; но у него были послдователи, которые пошли по указанному имъ направленію не только въ области соціально-политическихъ идей, но и въ области соціально-философскихъ вопросовъ. Нкоторые изъ этихъ послдователей извратили имманентный субъективизмъ Герцена, другіе сильно видоизмнили основные пункты герценовской философіи исторіи, третьи независимо отъ Герцена съ громадной силой развили родственныя ему мысли,? какъ бы то ни было, но зерно, посянное Герценомъ, никогда не умирало въ исторіи русской общественной мысли. И? это можно съ увренностью сказать? оно никогда не умретъ. Оно никогда не умретъ, ибо представляетъ собою вполн обособленное, не совпадающее ни съ мистической, ни съ позитивной теоріями прогресса ршеніе вопроса о смысл жизни человка и человчества. Оно никогда не умретъ, потому что имманентный субъективизмъ является особымъ типомъ міровоззрнія и его будутъ держаться т, которыхъ одинаково не удовлетворяетъ и позитивное осмысливаніе жизни раемъ земнымъ и мистическое осмысливаніе жизни раемъ небеснымъ.

Такіе люди всегда были; они всегда будутъ. Въ этомъ отношеніи Герценъ далеко не одинокъ и даже далеко не первый на указанномъ пути: стоитъ назвать Штирнера и Л. Фейербаха, если ограничиться только современными Герцену мыслителями. И нтъ сомннія, что знаменитая книга Фейербаха «Das Wesen des Christentums» (которая была для Герцена, по его же признанію, толчкомъ къ разрыву и съ мистическими тео-ріями, и съ гегеліанской философіей), нтъ сомннія, говоримъ мы, что книга эта помогла Герцену выяснить сущность своего міровоззрнія. «Моя задача,? говорилъ Фейербахъ,? открыто и честно, ясно и опредленно вскрыть и высказать тайну религіи: жизнь есть Богъ, наслажденіе жизнью есть божественное наслажденіе, истинная полнота жизни есть истинная религія… Каждый данный моментъ осуществляетъ въ себ всю полноту и цльность бытія, цль котораго? въ немъ самомъ, въ безпредльномъ самоутвержденіи человческой реальности; каждый мигъ мы пьемъ до дна чашу безсмертія, опять и немедленно наполняющуюся да краевъ, какъ волшебный кубокъ Оберона». Эти слова Герценъ могъ бы поставить эпиграфомъ ко всему своему міровоззрнію. Религію Бога Герценъ отвергъ, религію Человчества Герценъ не захотлъ принять? и сталъ проповдникомъ религіи человка, религіи жизни. Иного пути, кром этихъ трехъ? нтъ. И съ тхъ поръ какъ существуетъ философія? а это значитъ: съ тхъ поръ какъ существуетъ человкъ? по этимъ тремъ путямъ съ безчисленными развтвленіями упорно идетъ человческая мысль. Путь, выбранный Герценомъ? не моложе другихъ: вдь за много вковъ до нашего времени Эпикуръ предвосхитилъ приведенныя нами выше слова Фейербаха…

Изъ этого, конечно, не слдуетъ, что міровоззрніе Герцена было «эпикуреиз-момъ». Нтъ, оно было само по себ? и для насъ важно то, что оно было въ исторіи русской мысли первымъ и геніальнымъ самостоятельнымъ опытомъ анти-мистическаго и анти-позитивнаго философскаго построенія. Говорю: самостоятельнымъ опытомъ, потому что каково бы ни было вліяніе Фейербаха, не надо все же забывать тхъ словъ, которыми Герценъ начинаетъ «Съ того берега»: «…я старался уразумть жизнь…, мн хотлось что-нибудь узнать, мн хотлось заглянуть подальше; все слышанное, чи-тайное не удовлетворяло, не объясняло, а, напротивъ, приводило къ противорчіямъ или къ нелпостямъ».