Обещание

Вадис коротко рассказал мне обо всех основных элементах и решил дать мне ещё один шанс применить их на практике. Что ж, в отличие от Плаишкора, в этот раз мне удалось повторить больше, пусть и не всё. Впрочем, даже такой прогресс мотивировал меня не бросать. Как пример, теперь я мог отправлять слабый ветерок в том направлении, куда нужно, даже на себя. В жаркий день — самое оно. Хотел вложить побольше сил, но Вадис успел отговорить меня от таких опытов в его доме. Разнести — не разнесу, но прибираться придётся, и, отнюдь не ему. Второе, что у меня получалось с переменным успехом — это превращение воды в лёд, а что меня удивило в этом приёме — так то, что силы при этом не уходят, а медленно текут в мою сторону. Ещё Вадис обучил меня чему-то вроде телекинеза. У меня он работал только с лёгкими предметами, но даже так приходилось прилагать ровно такое количество усилий, чтобы предмет не выстрелил в потолок, как пуля, или не лежал просто так от недостатка энергии. Попытавшись сдвинуть и тяжёлые предметы, я быстро бросил сие занятие, так как от этого силы покидали меня слишком быстро. Вообще, это самое бесполезное проявление, но оно хорошо учило контролю затрат магии на мелкие нужды вроде поджигания свечи или её задувания. У новичков, да что уж там, и у меня на эти действия уходило много. Задувая свечу, я сносил несколько листков рядом, а поджигая с расстояния, плавил её за доли секунды.

Но у марна нашлась и другая форма магии. Куда более конкретная и простая. Мне приходилось чётко говорить, что я хочу получить, и тут — кривляйся или нет, силы шли без проблем. Не то, что в первые разы. Впрочем, и тут я нашёл проблему. Язык, использующийся для «языковой» магии ни разу не походил на привычный мне Великий и Могучий. Заклинания или, правильнее, условия произносились на чём-то вроде латыни, хотя я не был уверен в этом на все сто процентов, да и Вадис назвал этот язык староялийским.

Многие слова, произносимые мной в точности, как мгновение назад сказал марн, не получались. Даже силы не утекали, будто я произношу какой-то пустой набор звуков. Вадис не мог этого объяснить и сам хмыкал задумчиво.

Вскоре наступил обед, и марн припахал меня поработать над кушаньями.

А к вечеру — на десерт — опасная и разрушительная стихия, от которой пали Троя и Помпеи. Огонь, пламя или, даже, элементарный нагрев. Вот тут-то я оторвался по полной! К счастью, всё это контролировал Вадис, и когда я начинал забываться, он останавливал меня.

Разумеется, наставник понимал, что может произойти с его домом, и всем этим мы занимались на улице, в просторном внутреннем дворе, где, как оказалось, трава и деревья всё-таки росли, пусть и очень ограниченно.

У меня получалось многое запомнить, например, огненную бомбу, которая выглядит как шарик, а в контакте с целью взрывается, как граната. Она потребляла силы только на создание, а далее, куда руку направишь, туда и полетит, а махнёшь — направится вперёд. Так у меня получилось уничтожить подопытный стул, который марн вчера так и не придумал, куда приладить. Ещё, если вернуться к мысленным трюкам, я смог из руки пускать мощную огненную струю длиной в три метра, которая, впрочем, черпала из меня очень щедро. На опыты, чтобы, как дракон, изо рта, я уже не осмелился, хотя думал, что и это у меня рано или поздно получится.

Хорошо, что Вадис решил рассказать про это под конец дня, потому что после кружки тёплого чая я едва запомнил, как поднялся наверх и уснул.

Следующим днём мы взялись за смешанную магию. Результатом союза, например, воды и воздуха послужил слабый электрический разряд — молния. Слово «электричество» в обиходе не ходило, да и кроме как магическое, его не приручили. Вообще, как сказал Вадис, его магическое воплощение открыли довольно давно, но научились воспроизводить лишь сотню с небольшим оборотов назад, но и то, не очень активно. Никто просто не знал, где применить его. В бою это слишком медленно, а в быту — огнеопасно.

— Не знаю насчёт «медленно», — сказал я, сверкая маленькими молниями внутри руки.

— Тебе хорошо даётся магия, связанная с энергией, — отметил марн. — Тебя точно не учили?

— До вас — никто.

— Может, в тебя вселился демон? — задумчиво спросил он, а когда увидел моё хмурое лицо, хохотнул и сказал: — Я шучу.

Ещё одним результатом слияния являлся свет, который здесь научились создавать одним лишь словом «Lumen», а слово «Vita» олицетворяло то, что получается от слияния воды и земли. Им, как сказал Вадис, можно даже лечить несерьёзные раны, хотя для этого есть и другое условие. Его я, к сожалению, не запомнил.

***

Результатом всех тренировок, к вечеру четвёртого дня, стало полное нежелание заниматься чем-либо ещё. Но кроме этого, я пополнил свой запас знаний и умений на множество пунктов. Прямо, чувствовал, как шкала опыта поднимается, а вместе с ней и уровни. Игры, чтоб их. Впрочем, сравнение и впрямь подходящее.

Силы к вечеру покинули меня полностью, и я развалился в удобном кресле, потягивая превосходный чай, заваренный Вадисом. Он же рассказывал мне общую теорию. Мне только тетрадки с ручкой не хватало, чтобы конспектировать.

Вадис поведал мне ещё множество слов, подозрительно похожих на что-то из языков моего родного мира, объяснил их смысл и сказал, что их можно комбинировать. Рассказывать ему о странных совпадениях я не стал, но взял это на заметку, хотя уже был уверен в своих догадках. В школе с иностранными я не очень дружил, но сейчас, когда это стало не просто интересно, но и необходимо, я запоминал многое просто на лету. А что до грамматики, тут уж да, не попишешь, да и отличалась она, наверное, от того, что на Земле. Не даром же, наверное, тысячи лет миры развивались отдельно друг от друга? Хотя, если взять тот же общепринятый — рутену, она будто бы была насажена искусственно и относительно недавно, так как я отлично понимал всё, что мне говорят, да и местные отлично понимали меня. Вадис на моё замечание ответил, что ещё во времена неких Похитителей и правда были существа, способные переписать память и заставить свято поверить в то, что ты всегда знал этот язык. Хотя, он не думал, что кто-то из них дожил до сих пор. Да, они были могущественными, но вовсе не бессмертными.

— Так, мы отвлеклись, — прервался он от размышлений. — Результат смешения разных условий может быть самым неожиданным, поэтому не вкладывай в них сразу много силы, — предостерёг марн.

— Уху, — послушно согласился я, понимая, что больше отступлений от темы Вадис не допустит.

— А ещё не вздумай направлять огонь на энергонасыщенные материалы.

— А что тогда произойдёт? — спросил я.

— Дерево инертно, оно просто выгорело, хоть и быстро, но уголь или даже порох могут повести себя гораздо опаснее. Не знаю, почему так, но раз ты так легко управляешься с энергией, я бы на твоём месте поостерёгся от опытов.

— То есть, теоретически, если я найду залежи нефти, этому континенту придёт конец?

— Надеюсь, что нет, — усмехнулся он.

Мы разговаривали до глубокого вечера, и вскоре Вадис отпустил меня. Поставив пустую чашку на стол, я поднялся к себе и, вспоминая наш разговор и одну мыслишку, отыскал в карманах сложенный конвертик с кусочками угля. По правде говоря, я долго думал, выкинуть его и забыть или оставить на всякий случай. В итоге изначально теоретически безопасные письменные принадлежности превратились в оружие последнего шанса. Ох, надеюсь, оно мне не понадобится, а если и понадобится, то заденет не так сильно, как страшит Вадис.

***

Следующим утром Вадис, как и обещал, принёс небольшую карту, в сложенном виде размером с А-четвёртый лист. Он уже ждал меня снизу. Развернув её, я глянул на содержимое. Если я правильно повернул карту к себе, мы находились в восточной части на материке с несколькими точками, некоторые из которых зачёркнуты. В самой северной точке материка расположились горы, чуть ниже леса двух разных окрасов, а прямо под ними жирная чёрная полоса. Далее, уже ближе к середине карты клочками расставленные деревья, речки между ними и поля, а на самом юге полностью закрашенные чёрным земли. Восточнее же предполагаемого населённого Давуриона шла территория, отсечённая пунктирной линией, где тоже стояло множество разных перечёркнутых точек.