Обещание

Осмотрев решётку глазом инженера, эт который — левый, я ничего особенного не увидел. Тонкие то ли медные, то ли бронзовые прутья, отлитые в форму и соединённые между собой через отверстия гвоздями. Пять колец-петель, приделанных кузнецами. Они надевались сверху на пять штырей в раме, и давали возможность открывать дверь наружу. Собственно, именно в них я и обнаружил одну слабость, которой решил воспользоваться. Оставалось лишь рассчитать, день на улице или нет. Если вспомнить, то шёл я по большей части ночами, а в светлое время суток засыпал. Сам или от чьего-то вмешательства — не важно. «Обслуга», как я понял, приходит утром и вечером, чтобы забрать тарелки, опустошить ведро и принести мне ещё материала на переработку. Едой я такое назвать ну никак не мог. А после в полночь, когда я бодр и полон сил, идёт обход — один единственный стражник, сверяясь с каким-то листочком, заглядывает за решётки. Насчёт дневных обходов я не удосужился узнать, хотя кто-то приходил, когда я пытался уснуть.

Вскоре, когда по моим внутренним часам наступил вечер, а вынесший пустые тарелки ял скрылся за толстой деревянной дверью, я чуть подождал и принялся за работу. Взявшись за прутья, я приложил усилие наверх, но дверь поднялась лишь на миллиметр, издав при этом громкий скрип. Когда ялы его открывали, чтобы впустить меня, он же заставил меня вздрогнуть изнутри.

Всё-таки, я немного недооценил тяжесть решётки, но так или иначе, прогресс появился, и его следовало чем-то закрепить. В комнате я не нашёл ничего твёрже деревянной крышки ведра. Его как раз недавно сменили, и я не успел ещё... не успел. Подложив её под едва снова не упавшую дверь, я, удовлетворённый проделанной работой, но обессиленный, уселся на кровать.

Про это чудо мучительской мысли, кстати, можно отдельно рассказать, потому что кровать здесь — самое ужасное, что могло случиться со мной в темнице. Конечно, я предполагал, что тюремная фурнитура — не фонтан, но лучше бы её вообще здесь не ставили, а заместо постелили шконку или даже просто доски положили. Угораздило же меня плюхнуться на неё в первый же день! Дело в том, что прошлые постояльцы продавили её до металлических перекладин, расположенных поперёк позвоночника. Они, не много не мало, врубились мне в спину, оставив болезненные и яркие синяки. Даже сложенное пальто не исправило положение.

Положив голову на кулак, я задумался. Решётку-то, может, и подниму, но что делать дальше? А, собственно, и ничего хитрого. Город я видел, пусть и с небольшой высоты, но один довольно заметный ориентир запомнил, а от него прямую дорогу через весь город.

Хорошо. Что дальше?

На своих двоих я далеко не уйду. За день человек проходит в среднем километров сорок, и хоть я никаких карт здесь не видел, думается мне, что между населёнными пунктами побольше пяти километров. Лошадей я слышал, когда шёл за Халуном по городу, и это давало надежду, что на краю города, за Живой Стеной я встречу хотя бы одну конюшню. Было бы здорово ещё уметь управлять скаковым, но, думаю, разберусь.

А потом меня посетили мысли, что сбегать, возможно, не лучшая идея, но я их отмёл сразу же. Конечно, здесь на казённом пайке можно худо-бедно прожить, но привыкать к таким условиям я стремился меньше всего. Лучше на природе выживать, чесслово! Кроме того, пока я размышлял, ко мне вернулись силы. Посему я решил потягать решётку ещё. Вдруг повезёт?

Потянув изо всех сил, я снова добился того пронизывающего скрипа, но после него раздался металлический щелчок, после которого дверь, сдерживаемая ригелем с противоположной стороны, начала поворачиваться. Теперь оставалось только отодвинуть её в сторону от замка, и можно хоть в тот же день на металлолом идти сдавать, если здесь его вообще принимают.

Однако я рано радовался: передо мной стояло ещё множество задач: выйти из подземелья, покинуть город, попробовать пробраться через лес, или двигаться по дороге, стараясь не попадаться соглядатаям на глаза. А кроме этого, не хотелось бы наткнуться на лагеря и банды разбойников, которые в таком обществе — не редкость.

Отодвинув тяжёлую дверь, я вышел в коридоры, освещённые факелами, и, осмотревшись, пошёл к выходу.

Неожиданно, сзади донёсся страшный звон и скрип. От этого я вскочил, но быстро взял себя в руки и не вскрикнул. Вместе с этим в камерах зашумели другие заключённые. Оказывается, я поставил решётку так, что она какое-то время ещё балансировала, но, в конце концов, упала.

— Проклятие! — процедил я через зубы, подразумевая несколько более вонючее слово.

Переведя дух и успокоив сердце после испуга, я, едва ступая, чтобы не нашуметь ещё больше, направился к двери, но и тут меня ждала неприятность.

Дверь находилась уже в метре от меня и начала открываться. Ноги сработали быстрее головы, и я спрятался за ней — по счастью, она открывалась внутрь, а не наружу. Из прохода, откуда лился чуть более ровный и яркий свет, появился ял. Возможно, он один из тех, кто проводил меня сюда, но вспоминать лица конвоиров мне что-то не хотелось.

Затаившись, я перестал дышать, а как только он вошёл и прошагал на несколько метров в направлении выпавшей решётки, прошмыгнул в легкомысленно оставленную открытой дверь, и уже снаружи потянул её на себя, одновременно ища взглядом запирающие устройства. Надёжный металлический засов нашёлся быстро, а в момент, когда он занял своё дежурное положение, изнутри послышалась долбёжка. Мне даже сразу подумалось, что сделан он на случай, если заключённые вдруг смогут сбежать. К счастью, какими бы частями тела ял ни бился, дверь сдаваться не собиралась, и я снова смог успокоить сердце и сказал шутливо:

— Ничего, в следующий раз повезёт!

— Эй, выпусти меня! — Сразу потребовал стражник. Дверь, несмотря на свою массивность, довольно плохо заглушала звуки. Это хорошо, потому что подходить и прислоняться к ней ухом я бы не хотел.

— Молчать, заключённый! — весело рыкнул я, всё ещё обуреваемый восторгом и адреналином. — Жрачка днём!

— ... что?! — осёкся стражник, которого я совсем, наверное, сбил с толку. Его стук тоже прекратился.

— Если найдут, передай, что я не держу на вас зла.

Стражник не нашёл, что ответить, а я, отлепившись от двери, осмотрел комнату. За время общения с конвоиром особо разглядеть ничего не получилось.

В углу комнаты стоял стол, где лежали какие-то бумаги, а посередине на круглом деревянном диске стояла миска с едва начатыми варёными корнеплодами, похожими на картошку. Мне хотелось верить, что я не стану набрасываться на, пусть и вкусно выглядящие, но всё-таки объедки, но я не сдержался и схватил ложку. Только в короткий момент озарения вытер её об тряпку, чистую на вид. Ко всему прочему, тут стоял и небольшой глиняный стакан с каким-то ароматным соком, который тоже пошёл под раздачу.

И пусть ни кусочка мяса, но это гораздо лучше той отравы, которой меня здесь кормили.

— Эй! — еле донеслось из-за двери. — На помощь!!

— Сиди там, помалкивай! — крикнул я в направлении двери.

— Слышишь, запиши своё имя! — неожиданно успокоился он.

— Счас! Ещё закую себя в цепи и в рабство продамся. Неграмотный.

— Тогда хоть назовись, — меня удивила настойчивость стражника.

— Скажи «сбежал человек». Имя Андрей. Причина — паршивейшая кровать.

Стражник снова замолчал, и больше я его голос не слышал. Впрочем, даже если бы он вопил, треск за ушами не дал бы мне разобрать ни слова. К слову, это один из немногих приятных звуков за последнее время.