Обнаженность

Еще минуту… еще несколько секунд и я смогу почувствовать его с той же силой что и раньше. Мое тонкое тело напряглось в ожидании желанного... неизбежного...

Но, как по расписанию, мое утреннее наслаждение было прервано одурманенным голосом, затягивающим со стороны двора старую, знакомую песню: "Крутится, вертится шар голубой...". Ему в хор, жалобным скулежом и хриплым голосом, подвывала бездомная собака. Этот дуэт пробуждал меня последние несколько дней.

Сердитая на пьяного незнакомца, которого покинул здравый разум, я поднялась с кровати и принялась одеваться. Я не выпускала из головы мысли о том, что пора было нарушить тишину и ответить на сообщения, но и на этот раз я решила немного отложить это, нарушающее мой мысленный покой действие, и еще немного подумать.

После обеда я, как обычно, находилась в редакции. Неделя выдалась спокойной, почти идеальной. Все протекало по расписанию. Материалы доставлялись вовремя, вовремя редактировались и отсылались в печать. На работе установилась некая рутина, которая позволила мне начать новое дело. На моем компьютере начали появляться файлы с текстами. Это были отдельные страницы с короткими рассказами на французском - чувственными, эротичными.

Художественная литература всегда была моей страстью. И вот, наконец, хоть и в сыром виде и в секрете от всех, моя страсть потихоньку вытекала на страницы, оживая в виде персонажей, у каждого из которых были свои истории.

Позже этим же днем я отправила по электронной почте составленную и отредактированную самим Гордоном статью на адрес Этана Рошетт.

Примерно через час после этого, на мой рабочий номер поступил звонок. Это был сам Этан. Он находился в Париже.

– Это ты! Прекрасный и нежный голос, который озвучивает мои мысли на русском языке.
– такой фразой начал Этан разговор, заставив меня покраснеть и полностью забыть связную французскую речь.

Я лишь произнесла невнятное "Oui, je suis…”, хлопнув себя ладонью по голове.

Он поблагодарил за корректно изложенную статью и поинтересовался делами, на что я вежливо ответила коротким отчетом о нашей успешной работе текущей недели.

Он поправился: - Возможно, мой вопрос прозвучал неправильно... Как у тебя дела?

Я немного смутилась, моя французская речь вновь прервалась на несколько секунд. Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что мне на самом деле не послышалось.

– У меня... все замечательно...
– ответила я прерывисто, неуверенно.

Я продолжила внимательно вслушиваться в его речь, позволив ему взять на себя всю инициативу разговора.

Он мысленно перенес меня во Францию, позволив мне в тонкостях представить себе Париж. Разумеется, Париж глазами Этана.

Его Париж был совсем не тем, который существовал в моем воображении - город искусства, город любви. Романтичные пейзажи, маленькие пекарни с круассанами, выставленными в витринах и, разумеется, никаких пьяных под окнами, поющих в дуэт с бездомными собаками. Париж, о котором говорил Этан, существовал в параллельном мире холодных цифр - индекс биржи, уровень подоходного налога, валовой внутренний продукт, количество сотрудников в компании, количество минут, которые он тратил на дорогу в офис и так до бесконечности…

– В каком Париже живешь ты?
– в какой-то момент разговора заметила я.

Этан рассмеялся. Мой безобидный, мечтательный и, возможно, даже немного наивный взгляд на мир показался ему забавным, освежающим.

Гордон вошел в кабинет и, догадавшись о том, кем был мой собеседник, приклеился в своём кресле, с нетерпением ожидая отзыва о его статье.

Обеденный перерыв Этана также подошел к концу. Он попросил разрешения перезвонить мне позже вечером, после работы, на личный телефон и вежливо попрощался.

Я положила трубку и еще несколько секунд усиленно дышала, пытаясь запомнить каждое слово нашего разговора.

А Гордон, с нетерпением во взгляде покачивался в своем высоком кресле, сделав вид, что совсем не заметил моего мечтательного выражения лица.

– Ну, что? Что он сказал о статье?
– спросил он, не сдержав своего любопытства.

– Ммммм… - протянула я, не зная, что ответить ему на этот вопрос.

Я схватилась за свои щеки, не понимая по какой причине они так сильно горели.

– Статья им очень понравилась, не за что переживать.
– выдавила далекое, как в тумане воспоминание короткой фразы из разговора.

В тот же вечер, Мишка попросил меня сопроводить его, не сказав куда. Как оказалось, он решил символично оформить своё тело татуировкой на плече.

Я долго пыталась отговорить его, но это было бесполезно. Он был решителен. Невиданная сила превратила моего нежного, голубоглазого Мишку в любителя скорости и риска. А его новый, мятежный дух заставил его, вдобавок к татуировке, приобрести себе новое средство передвижения. В честь недавно отпразднованного девятнадцатилетия, его родители, неизвестно каким образом, согласились купить ему мотоцикл с многоцилиндровым двигателем.

В небольшом, подвальном помещении тату салона нас встретил грубый, бородатый мужчина, лет тридцати, но казалось, что он провёл все сто в какой-нибудь пещере.

– Миш, бежим отсюда.
– прошептала я, как только мы вошли вовнутрь и попыталась взять Мишку за руку.

Он выпрямился, отделался от моей руки, и с еще большим интузиазмом прошел в кабинет.

– Здорово, Диман!
– так поприветствовал Мишка своего, по всей видимости, уже знакомого татуировщика.

– Здорово, Диман?
– тихо переспросила я Мишке на ухо.

Я сильно удивилась тому, как он успел подружиться с бородатым Димой до такой степени, что мог говорить ему "Здорово" и называть его "Диманом".

В руках у татуировщика был полупрозрачный лист бумаги с выбранным Мишкой рисунком, при одном виде которого, мне стало дурно. Нет, это не был типичный азиатский орнамент, небольшой черепок и даже не волчья голова.

Одноцветная татуировка обнажала внутреннюю анатомию плеча до кости, как бы разрезанного в перспективе.

Ему оставалось лишь стерпеть боль наколки реалистичного рисунка сплетенных на кости мышц и предстать перед миром в своём новом облике.

Игла зажужжала, приблизилась к Мишке. Он крепко сжал мою руку.

– Все, без возврата.
– сказал он, корчась от боли, в момент, когда игла пробила на его плече первый штрих, а мои пальцы одновременно захрустели под давлением его руки.

– Миш, больно!

Мишка промолчал, еще сильнее сжал мою руку, а его друг Дима, причиняющий ему невыносимую боль, лишь рассмеялся.

– Крепись, Миха, это только начало!
– произнёс.

Мишка вновь скривился в лице и теперь он сжимал с силой не только мою руку, но уже и плечо. Это была моя расплата. Расплата за то, что, возможно, именно я являлась причиной Мишкиного мятежного поведения в последнее время.