Обратная сторона жизни

— Ну и чего вы на меня смотрите, будто я помираю? Нельзя погрустить, что ли? — он натянуто, еще не до конца очнувшись, улыбнулся, отчего уже искренне улыбнулись они. — Да! Да! И еще раз, да! — он поднялся, отряхнув от песка и почесав сначала одну, а потом другую ягодицы и подошел к канаве с водой, чтобы ополоснуться и вернуть мысли в прежнее русло. — Слова этих двух… — юноша прополоскал рот и шумно сплюнул в сторону. — Произвели на меня плохое впечатление, причем немалое! Я думал, надеялся и мечтал, что все будет совсем не так, хотя и сам не знаю о чем думал! И пусть теперь мы, оказывается, едем в адский заповедник для особо одаренных, так сказать грешников, однако самое главное, что он полностью посвящен нам! Хоть я, конечно, и занимаюсь самообманом, успокаиваясь подобными высказываниями, но… — он выпрямился, и заморгал, стряхивая налипшую на ресницы воду. — Да и хер с ними! — юноша провел ладошками по торсу, растирая влагу, а затем с силой расчесал голову. — Поедем туда, куда повезут! Первый раз, что ли!? — он вдруг наклонился, поднял с пыльного пола металлическую тарелку, из которой недавно ел, то ли он, то ли кто-то из спутников и изо всей силы метнул, дабы она с грохотом ударилась об решетчатую дверь, отчего, стоящие за ней парнокопытные воины мигом обернулись и выставили побагровевшие копья.

Глава 2

— Позовите своего хозяина, увальни! — громко и внятно выговорил, невесть с чего расхрабрившийся Дима, глядя прямо в оранжевые глаза круторогих чертей. — Мне надо ему кое-что сказать! Очень важное! Иначе он много потеряет! — козлоногие охранники пару секунд смотрели на него, затем один расслабил массивное тело и, с шумом выпустив воздух из широких ноздрей, поцокал к импровизированному трону «Анубиса», второй же остался наблюдать за «Спящими».

Мускулистый воин-масаи с субтильным японцем стояли рядом с серьезным, как никогда парнем, не понимая, что тот задумал, но и, не вмешиваясь, ибо его сумасшествие являлось большей нормальностью, чем перемешанная с всхлипываниями тишина в других камерах. Сам Дима стоял и не двигался, лишь в серо-голубых глазах пылали искры безумия, делающие его намного симпатичней, чем обычно.

Не прошло и полуминуты, как тяжело прицокал громадный черт, отправившийся за сейчас идущим позади собакоголовым, по правую руку которого вальяжно шевелил жирным задом сатир, так и не убравший клинок за шерстистую спину. Укутанный в золото демон-пес внимательно, но с подозрением посмотрел на загорелого юношу, явно предчувствуя, что полезного не услышит, уж слишком много сумасшествия было во взгляде молодого и интересного, с удовольствием скребущего заросший пах.

— Ну! — без эмоций щелкнула клыками угольно-черная пасть. — Говори «Спящий»! — Джумоук ожидающе замер напротив бесстрашного юноши, склонив набок собачью голову, а массивный рогатый шевельнул покатыми плечами и сделал пару «цоков» на прежнее место.

— Ты мудак и ты мудак! — поочередно ткнул пальцем в жирного сатира и собакоголового Дмитрий и, отвернувшись, пошел к стене, о которую отрешенно облокотился спиной, свинорылый же демон в ответ прищурил налившиеся злобой глаза, желая что-то сказать, но, не имел права перебить хозяина. — Все! Я закончил! Можете быть свободны! — парень меланхолично сполз по стене, дабы усесться голой задницей на каменный пол и вывалить напоказ «хозяйство», отчего нижняя челюсть свиномордого черта заходила ходуном от ярости.

Мускулистый Лкетинг заулыбался во весь негритянский рот, да и Такеши не удержался, смешливо ухмыльнувшись, правда, стыдливо прикрыв лицо ладошкой, а вот «Анубис» в «лице» даже не изменился, лишь злая радость вспыхнула в желтом взоре, словно оправдывая все надежды на мальчишку, показывающего свою истинную суть. Демон-пес, неторопливо спрятал смертельный жезл внутрь золотых одеяний и хлопнул нечеловеческими кистями раз, второй, третий, даря раздувающему ноздри Дмитрию аплодисменты, которые тот воспринимал абсолютно спокойно внешне, однако внутри бушевал десятибалльный торнадо.

— Молодец «Спящий»! Молодец! Для меня это действительно важное известие! Благодарю, что удостоил чести знать, а то я все сомневался, а вдруг! — «Анубис» оскалил собачью пасть, издеваясь над мальчишкой каждым словом, и не до конца закончил фразу, будто обрубив. — Он-то… — Джумоук ткнул молниеносно вынырнувшим из одежд жезлом в побледневшего сатира, что удивительно смотрелось на волосатой свинье, чей пятак буквально покрылся «изморозью». — Не поймет, решив, что это оскорбление, за которое я обязан тебя наказать, как минимум заново сломав все лицо… — в серо-голубых глазах не мелькнуло даже тени эмоций. — Но… Ты действительно готов к заповеднику и я хочу сказать, что там из тебя не будут выбивать спесь, ибо тебе уготовлена худшая судьба! Намного более ужасная, чем твоим друзьям, но гордись «Спящий»! — он полыхнул желтым взглядом, словно взяв тепло от солнечных лучей, наконец-то заползших на золотые одеяния. — В твоем случае новые хозяева всегда будут настороже, опасаясь затаившегося внутри тебя пламени, стремящегося вырваться, однако… — он язвительно оскалился и провел жезлом по прутьям решетки, издав мелодичный перезвон, до которого было далеко сатиру, громыхающему, как начинающий кузнец. — Там умеют сдерживать тебе подобных, так что… — собачья морда радостно и по-звериному улыбнулась. — Ждите новых хозяев «Спящие»! — он развернулся и уцокал туда, откуда пришел, а пришедший с ним толстозадый демон остался.

Он недвижимо стоял, шумно пыхтя от жары, и злобно рассматривал троицу «Спящих», удивительно сблизившихся за столь короткое время, и скорее всего не знал, что сказать в ответ на оскорбление в виде «мудака». Эти прямоходящие свиньи, как заметил мальчишка, были «парнями» с чересчур горячей кровью и с трудом переносили слова, принижающие их, честно говоря, отсутствующее достоинство.

— Попался ты бы мне в руки «Спящий»! Ох, попался бы! — внезапно ощерил желтые клыки сатир, сплюнув белую, тягучую слюну на горячую землю Геенны Огненной. — Я бы сделал из тебя котлету! Хорошую такую, бесформенную котлету! — он устрашающе взмахнул клинком меж недвижимых чертей, специально проехавшись зазубренным лезвием по решетке камеры, заставив на мгновение притихнуть узников и узниц, рыдающих по соседству. — А потом бы скормил Варгху, чтобы он удобрил благословенный Творцом Ад, и мне было бы безразлично, что вас нельзя убивать! — свин грозно шмыгнул грязным пятаком и снова громыхнул по прутьям клетки, откуда на него смотрели: сидящий у стены Дмитрий, скрестивший руки Лкетинг и задумчивый, как никогда Такеши. — И с этим черным поступил… — он не успел договорить и среагировать на молниеносное движение японца, схватившего лежащую рядом тарелку, и метнувшего ее прямо в поросячий нос, обильно брызнувший яркой кровью, отчего жирный демон гнусаво, но в тоже время по-девичьи взвизгнул.

— С Лкетингом, демон-поросенок-сан! С Лкетингом! — внятно выговорил набравшийся смелости Такеши, видимо пришедший к выводу, что конец пути будет довольно жестким, и в честь этого решивший взяться за быструю закалку миролюбивого характера, а свин, закрывший окровавленное рыло жирной рукой, люто на него посмотрел, а затем…

Опустил залитую багрянцем конечность, и сплюнул, шмыгая уже зажившим пятаком. Его налитый кровью взор обещал смерти им всем одновременно, причем от его волосатой руки, однако Дмитрий прекрасно знал, что тот ощущает. Парень сам пережил бессчетное множество желаний убить, но запреты наложенным миром, где живешь или же, как в случае злобной свиньи — его собакоголовым господином — не давали сбыться кровожадным мечтам сатира.

— Когда-нибудь… — ненавидяще прошипел тот, растеряв гнусавость. — Когда-нибудь я буду жить, и работать в заповеднике и припомню вам троим все! — свиномордый демон заговорил, как алкаш-грузчик, мечтающий за ночь превратиться в олигарха и «заказать» дорогому киллеру всех укравших его выпивку собутыльников. — Вы пожалеете о совершенных вами, будто бы смелых, но таких неразумных поступках и позавидуете тем, кто волочился сзади на цепи! Их ничтожное, мучительное существование покажется вам пределом мечтаний жизни в Аду! — раздувшийся от злости сатир вытянул в их сторону испачканную в крови руку и сделал «цок» назад, а здоровенные черти по бокам решетчатой двери еще ни разу не шевельнулись. — Пре-де-лом меч-та-ний! — по слогам произнес он, шипя, подобно обезумевшей гюрзе и ушел, уже совсем не вальяжно двигая задницей, непропорциональной телу.

— Пусть… — возбужденно пробормотал Дмитрий, чувствуя, как его колотит дрожь, вызванная щедро изливающимся в кровеносные жилы адреналином. — Пусть… Главное сейчас объяснить, что ты вонючее ничтожество… — однако поросенок уже не слышал его, если только охраняющие их козлоногие, но они отличались чересчур завидной дисциплиной, чтобы вступаться за карликового собрата.

— Дима-сан! Дима-сан! — потрогал его за плечо японец, хлопая раскосыми глазами и также дрожа. — Мы же правильно поступили? Не сделали хуже? — в голосе азиата скользило сожаление от возможности ощущения огромной боли в незавидном будущем, но прямой, как двуручный меч мальчишка отрицательно мотнул головой, глядя сквозь прутья и впитывая рыночный шум, походящий на приемный пункт больницы Склифосовского, переполненный криками мучающихся людей.

— Нет Такеши! Мы не сделали хуже, ведь постоянный страх и боязливое преклонение перед кем-либо ослабляют изо дня в день, из минуты в минуту! Мы становимся лучше только тогда, когда выпрямляемся навстречу своим страхам и говорим, что нам надоело! И да! Пусть будет еще хуже, чем раньше, но позже, может даже намного позже, ты поймешь, что больше ничего не боишься! — он внимательно смотрел на азиата, впитывающего его высокие слова, как хорошая губка, и совершенно случайно обратил внимание на разбросанный по полу портрет «себя», который растоптал, впав в мимолетную тоску. — Испортил я сгоряча, а точнее от тоски твое произведение искусства… — горько улыбнулся Дима, почесав затылок, а японец пожал худыми плечами.