Обречённые. Том 1

— Курт, — негромко позвал Мэтхен. — Давай сюда. Тут проблемы.

Увидев, как командир ловко соскользнул в овраг — бесшумно, почти незаметно, — Мэтхен испытал острый укол зависти. Ему так никогда не научиться.

— Фонарь, — отрывисто скомандовал он. — Так, посмотрим… Ну, мать же твою, вот ни хрена ж себе…

Выматерившись, Ярцефф обернулся к Мэтхену. Понизил голос.

— Значит, так, парень. Ему заднее лицо пробило, височную кость вынесло и глаз. Болевой шок. Сотрясение второго мозга — видишь, все кусты заблевал? Потеря крови. Одно хорошо, главная голова не задета, то бы вообще никаких надежд. Это только начало, сепсис начнётся — ещё хуже станет. Да, в общем, и сейчас: сам понимаешь, больнички не будет… Бегом за аптечкой. Забинтуем, как сможем, обезболивающее вколем, грузим в машину — и ходу.

— Куда?

— Куда угодно, в город по любому теперь ходу нет. А там посмотрим. Может, даже выкарабкается. Мутанты или сразу мрут, или выживают: есть надежда. Что встал? Живо!

Что они делали дальше, Мэтхен потом старался забыть. Какой-то спрессованный во времени кровавый кошмар, и светодиодник, своим неживым светом безжалостно освещающий подробности. Когда всё кончилось, перемазанный кровью Мэтхен осознал, что мутанта забинтовали, вкололи обезболивающее, и даже перетащили в боевую машину.

— Начнёт отходить от наркоза, — произнёс Ярцефф, отдавая напарнику раненого флягу. — Пусть выпьет. Всю флягу, разом. Полегче будет. Потом посмотрим, может, ещё вколем.

— Куда мы его?

— В шикарный госпиталь, в уютную Женеву, — съязвил Ярцефф и дал газ, почувствовав, что «Брэдли» наехал на какое-то препятствие. С грохотом рухнула стена, старые кирпичи забарабанили по броне. — Есть другие предложения? Но пока есть, чем, будем вытягивать. Всё, все по местам, и ходу, ходу!

— Прикольная обстановочка, — хмыкнул Ярцефф, подкручивая какие-то маховички. На первый взгляд, ничего не изменилось, машина так же бодро пёрла сквозь ночь. — Значит, между нами и Петровичем — считай, мотострелковый полк, не меньше. Связи со своими — никакой. Раненый неходячий, хорошо, мы не ножками топаем. А наши явно живы. Похоже, прорвались в подземку, а там все преимущества у Петровича будут. Вот только много погибло наверняка. Эти поговаривают, десятки трупов там нашли, мол, на чучела всем хватит.

— Прорвались, — эхом ответил Мэтхен. Голос можно расслышать, только если орать в ухо. Но каким-то чудом изгнанник понял смысл. — Но толку-то? Они же, наверное, везде наступают…

Ярцефф расслышал — Мэтхен не отказался бы узнать, как. Да и вообще тут легче, чем на танке, где приходилось ехать снаружи, цепляясь за какие-то скобы, чтобы не упасть под гусеницы. Сам-то Мэтхен еле удерживался, нещадно колотясь о броню, разок больно прикусил язык, и теперь по временам сплёвывал кровь. А уж лязг и грохот вообще оглушали. Внутри было тише и спокойнее, вдобавок имелись сидения. Было даже немного теплее, чем снаружи — похоже, надышали…

— Везде, — недобро ухмыльнулся капитан. — Я тут их дислокацию уточнил, состав и силы групп, общий замысел операции. Идиоты, про этот их план любая собака знает! Таких отрядов, как тот, который Смоленск и Рудню чистил, сорок штук действует. Но это массовка, лохи. Как те, в военном городке и на базе. Таких мы всегда уделаем, если сами ошибаться не начнём. Ещё в Зону послали вэвэшников, тридцать отдельных рот. С этими лучше не пересекаться. И оружие у них современное, и техника, и снаряга вся. И сами обучены неплохо. Хотя против моей роты — просто мусор. Наступают по сходящимся направлениям, по пути чистят все посёлки — с пеленгаторами и пси-генераторами это не трудно. Ну, разве что, если подземелья глубокие, как в Смоленске. Кто остался в посёлках — трупы без вариантов, там не спрячешься, да и искать будут тщательно.

— Значит, надо, чтобы они в леса и болота ушли…

— Это лишь отсрочка. Но мысль верная. Чем больше уцелеет вначале, тем дольше будут вылавливать. Ещё я узнал общий план, в общем, никто его и не скрывает, да и от кого им секретить-то? Разве что от мутантов да экологов, но тех сюда и на пушечный выстрел не пустят. Итак, всё это называется операцией «Требюше». Странное какое-то название. Ты же историк, так?

— Ага. Требюше — это такая метательная машина, средневековая, ещё неогнестрельная. Сто кило на двести метров вроде бы метала.

— Несерьёзно. Но не в том суть. Первый этап был, когда в Зону заслали отряды всяких отморозков — ну, ты их помнишь. Эти всех перессорили, заставили передраться. Заодно собрали самых активных в крупных городах — где их легче скопом накрыть, и перебили тех, кто мог сопротивляться. Как я понял, у нас тут не вышло, да и пара отрядов восстала против хозяев — вон как в Людинове. Только в основном всё прошло как надо. В Москве вообще безумие творится — там какой-то Буба Праведный объявился, проповедует о конце света и «судиях праведных», да так, что у народа руки опускаются и крыша едет. В прессе всё это подаётся, как демократическая революция, а все, кто пробуют сопротивляться — как «окопавшиеся». Любопытно, где они окопы отрыли?

— Ну, а зачем тогда войска вводить?

— Это второй этап. Так сказать, ввод добровольцев и миротворцев с целью защиты молодой демократии и всеобщего умиротворения. Ха, и правда миротворцы: покойники — вообще самый мирный народ на свете. И вообще они миляги — только воняют, и выглядят отвратно. Поход изображается как свержение какой-то непонятной тирании и освобождение от бандитов. На самом деле мочат всех без разбора — девок, ребятишек, беременных, стариков… Мне там пару «трофеев» показали. А по инфоцентру показывают только Москву, Тверь и Ярославль.

— А почему именно их?

— Потому что туда «миротворцы» пока не дошли. Там только местные бесятся, в демократию играют, независимых президентов себе выбирают. Вроде того, Двуглавого Бориса. Потом, конечно, и там всех перестреляют, но это уже не покажут. На этом второй этап закончится.

— Но наверняка эти лохи… Ну, добровольцы, в смысле, всех не перебьют. Кто в подземельях засядет, кто в развалинах, в лесах и болотах…

— Верно. Вот для этого и нужен третий этап. Тут уже никакой огласки, официально здесь будет тишь, да гладь, да торжество демократии. А работать станут небольшие группы спецназа ВВ, с самым современным оборудованием. Они выловят всех. Вопрос только времени. Ну, разве что Петрович в подземке продержится: ядерные боеприпасы, пока работает Купол, в ход не пустят. Иначе, хе-хе, вся Земля Подкупольем станет. Месяца три, самое большее — пять, и додавят последних. Ну, а затем четвёртый этап — я так понял, с помощью нанороботов очистят воздух и грунтовые воды от вредных веществ, удалят смог, выжгут слизь — ты не забыл, в ней тоже бактерии-мутанты, и что будет при столкновении их с обычной биосферой…

— Можешь не рассказывать, — скрипнул зубами Мэтхен.

— Ну вот. А потом — пятый. Это уже рекультивация местности, завоз почвы, высадка лесов, отстройка городов — естественно, с переименованием, чтобы никакой памяти не осталось. Лет пять-десять, и никто про Подкуполье не вспомнит. Но мы, как и все остальные, до тех времён не доживём. Я же сказал, самое большее, что у нас есть — пять месяцев. Сдаться мы, после всего — не можем, а наши посельчане не смогут точно. Но возможно, уже через три месяца спасать станет некого. Отдельные особи, прячущиеся в подземке, будут. Да что толку, потомства они уже не оставят. Не станет Подкуполья как единого целого, как мира.

— Ну, а как это можно остановить?

— Не знаю, парень. Как минимум, для этого нужно разгромить всю группировку. Но чем? Калом? Да и потерпев поражение, они лишь стянут большие силы и применят новейшее оружие. Сам понимаешь, посчитаться с какими-то выродками станет делом чести. Можно, конечно, попробовать терроризировать население за Барьером. Но террористов сразу засекут: Свободный мир полтора века готовился именно к войне с террористами. Разве что, дадут им разнести пару деревень, чтобы создать повод для жёстких мер.