Обречённые. Том 1

Больше Мэтхен ждать не мог. Его ещё хватило на то, чтобы аккуратно сложить в каморке для дезактивации скафандр. Обычный для посельчан комбинезон, залубеневший от многослойной грязи, он просто скинул и небрежно бросил сверху. Осторожно открыл чёрными и липкими от грязи, в свежих царапинах, руками. И погрузился в нирвану, чувствуя, как прозрачные струи и душистое мыло смывают подкупольскую грязищу и вонь. На миг он почувствовал себя прежним Мэтхеном, принимающим душ с утра. Сейчас он побреется, потом выпьет чашечку отборного каппучино — и отправится в универ, читать никак не желающим учиться студентам историю Восточной Европы до образования Евросоюза… И снова загремят пушки штурмующих Константинополь турок, споёт мятежные песни Шандор Петефи, а Бек и Гитлер подпишут пакт о ненападении на десять лет, но продержится он только пять. В отличие от русских, поляков в этом никто не обвинял. Им — как бы можно.

Клёкот вертолёта вырвал его из мечтаний, он напомнил, что уютный мирок аудиторий и архивов разрушен и никогда не возродится. Его дом — Подкуполье. По мнению абсолютного большинства людей — мерзкая язва на поверхности Земли, последнее, что пятнает лик планеты. Подлежащая безусловному уничтожению со всеми обитателями. Да что там «подлежащая»! Она не имеет права быть.

Значит, Ярцефф прав. Нечего жалеть врагов. Это — ложная, позорная жалость, за которую могут заплатить жизнью друзья.

Далеко не сразу, нехотя грязь уступила место мылу и тёплой, невероятно вкусной с отвычки воды. Мэтхен не устоял перед искушением, и даже после того, как смыл последнюю грязь, просто стоял под горячим душем — грелся, наслаждался. Только ослабевший напор и замигавшая под потолком красная лампочка, предупреждающая, что лимит воды на одного исчерпан, заставили закрыть краны. Надеть грязный комбинезон теперь он не смог. Нацепил свежую, нашедшуюся в кабинке по соседству, форму на голое тело — и отправился в предбанник, где дожидался следующий страждущий — рослый фельдфебель, румяный, мускулистый, уверенный в себе. «Устал, да? — с неприязнью, переходящей в холодную ненависть, подумал Мэтхен. — Замаялся палачествовать? Интересно, скольких ты убил, и скольких ещё убьёшь, если всё это не остановить?» Мысль была абсолютно бесполезной для дела — но она придавала таких необходимых сейчас злости и решимости.

Фельдфебель разглядывал его тоже неприязненно, но мысли были другими. «Вот, набрали дураков с гражданки, и маемся теперь! Как на нём форма держится, мать его так и по-всякому! Как на ишаке седло, ей-богу!» Дитя технотронной эры, ишаков фельдфебель, конечно, не видел — но привычная фраза всплыла в голове сама собой.

— Сэр, разрешите обратиться! — вытянувшись, как пытался научить мутантов Ярцефф, просто чтобы приучить хоть к какой-то дисциплине, обратился Мэтхен. — Мы с сэром лейтенантом только что с задания, а где столовая, не знаем. Не подскажете?

Уставное обращение немного смягчило строгого вахмистра. Наверное, он решил, что этот мешок с дерьмом, словно в насмешку названный добровольцем, ещё не безнадёжный вахлак, можно даже сменить гнев на милость. Да и смысл, после целого дня в бронетранспортёре, под огнём? Пусть с обормотом его лейтенант возится.

— Вольно! По переходу пройдёшь в восьмой блок, там спустишься на первый этаж. Там столовая для солдат. Офицерская — в комнатке этажом выше, ему покажут. Свободен, фельдфебель.

Ярцеффа долго ждать не пришлось. Душ, как и столовая, для офицеров был отдельный. Зная капитана КСО, Мэтхен подозревал, что тот успел осмотреть расположение строений, подходы и местонахождение ангаров. Может, завёл пару полезных знакомств с кем-нибудь из местных — вон как с этим Штильманном. А может, и влез в базу данных, высматривая то, что хотел узнать с помощью навигатора.

— Ну, хоть на человека стал похож, — ухмыльнулся командир.

— А раньше на кого походил?

— На Смрадека Трупоглода, — выдал Ярцефф и заухмылялся ещё шире. — Или Трупожора, как там его звали? Ладно, отставить балаган. План такой: я договорился, чтобы нас быстро покормили, а потом часик можешь полежать на свободной кровати в солдатском модуле. Прикинь, настоящая кровать, с простынёй и одеялом. Роскошь-то какая — я тебе прямо завидую! Как только нашу машинку заправят, срываемся. Якобы получили срочное задание…

— А ты?

— А я буду с местными раздолбаями общаться. Может, в их сервер нос суну.

Мэтхен хотел спросить что-то ещё — но очистившийся от грязи организм выдал новые желания: есть и спать. Сильнее, пока что — есть. Что ж, если есть приказ, да ещё он в кои-то веке не противоречит желаниям…

— Будет сделано, — перенимая полушутливый командирский тон, отрапортовал он. И отправился в сторону столовой. Ярцефф проводил парня задумчивым взглядом — и отправился к офицерам. Предстояла работа не столько солдата, сколько разведчика — добыть нужные, как воздух, сведения о противнике.

— Давай, парень, отдыхай, пока можешь.

Никогда прежде Мэтхен не ел с такой скоростью. И нормальная человеческая еда, а не синтетическая баланда, и пусть дешёвое, но натуральное шампанское вместо синтетического же пойла, и стол со стулом, сделанные из аккуратненького, нереально чистого пластика — всё казалось неимоверно восхитительным. А уж висящий над стойкой мерцающий экран, на котором танцевали полуголые, накрашенные красотки, вообще казался вратами рая… И мучительно захотелось вернуться в этот мир, бросить всё, пойти на всё, только бы заслужить прощение, и уже завтра оказаться в своём уютном домике на окраине Эдинбурга. А потом, прихлёбывая дорогой кофе, забыть про эти два года, как про кошмарный сон.

— Вы о чём-то задумались, сэр? — спросил курчавый темноволосый паренёк, по погонам Мэтхен не без труда опознал обер-ефрейтора.

— Я вот думаю, каково сейчас тем бедолагам, которых зашвырнули в эту вонючую дыру, а теперь расстреливают заодно с выродками…

— Никак, сэр. До нас довели, что если встретим людей, мы должны обращаться с ними, как с обычными военнопленными. Вы разве этого не знаете?

— Слышал, но как-то вполуха, — совсем неподдельно смутился Мэтхен. — Можно поподробнее?

— Преступники, если уже отбыли срок наказания, освобождаются после операции. У кого срок не кончился, но оказавшие миротворцам помощь — амнистируются. Остальные будут отбывать срок в обычных тюрьмах. Пьяниц всяких, нарков, у кого с генами не в порядке — в лечебницы, в крайнем случае стерилизуют, чтобы новых мутантов не наплодили. А так мы людей не убиваем. Уничтожаются только явные мутанты. Хотя, конечно, кому-то может и не повезти. Пулям, им ведь плевать, кто человек, а кто мутант…

Мэтхену пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не ахнуть.

«То есть если мы с Ярцеффом сдадимся, нас никто даже судить не будет! — поразился Мэтхен. — Разве что если докопаются про бойню на заводе и в военном городке, но ведь можно сказать, что нас заставили… Выходит, я могу вернуться, как только захочу! И всё будет, как было, только теперь я буду осторожнее и не попадусь соибовцам. Надо сказать капитану. А можно ведь и не говорить — пусть сам со своими монстрами кувыркается…»

В сознании всплыла другая картина, Мэтхен гнал её от себя, но она стояла неотвязно. Сейчас, пока он тут ест разные яства, пьёт чистую воду, чинно беседует с этим воякой, четверо друзей в грязном овраге мокнут под ядовитым дождём. В отличие от него, им негде помыться, поесть, а если их засечёт патруль, или просто боевой беспилотник… И есть ещё другие: бабы, детишки, старики, ещё недавно бежавшие к заветному отнорку под сверкающими кнутами трассеров. Сейчас они в лучшем случае сидят в голом, бесприютном подземелье, без еды и воды. А может, они и не добежали, и он больше не увидит ни Петровича, ни уцелевших учеников своей школы… Никого. И есть ещё тысячи других, кому эти холёные, живущие в райской благодати и задыхающиеся от скуки и благополучия монстры отказали в праве на жизнь. Конечно, можно их всех бросить и выбираться самому — но сколько раз потом в кошмарах его посетит разорванный снарядом Гуг? А остальные?

Мэтхена душил стыд за малодушные мысли. Но внешне он был совершенно спокоен, даже как-то рассеян, будто обер-ефрейтор не сказал ничего важного.

— Ладно, плевать и на выродков, и на дегенератов, — хмыкнул он. — Не знаю вашего имени, но… Не тяпнуть ли нам от нервов? Так сказать, за встречу и за победу? Если что, расходы беру на себя. Только не сразу, а по возвращении в часть, электронным платежом.

— Разумеется, сэр! — оживился ефрейтор. Похоже, дармовой выпивкой его часто не баловали. — Грета, по «Камю» мне и фельдфебелю!