Обречённые. Том 1

— Обратно, к машине, — первым сообразил Ярцефф. — Ходу, ходу! И тихо!

Идти было недалеко, они прошли едва ли больше пятидесяти метров. Интересно, эти слышали надсадный рёв мотора? Вообще-то могли: это не лёгкие шаги диверсантов из КСО. Но у них самих за спиной ревели моторы, а у встроенных датчиков тоже есть предел. Похоже, трофейный «Брэдли» встал вовремя.

Вот и бронированная машина, замершая в каком-то распадке, левую гусеницу и передний каток омывала какая-то мутная, густая… скажем так, жидкость. Ствол пушки, почти неразличимый во мраке, уткнулся в низкое небо. Глазами не заметишь, пока не подойдёшь вплотную. Но стоит ему хоть раз жахнуть, выплёвывая очередь снарядов с небольшую бутылочку величиной — и всем, кому надо, станет ясно, что в распадке — бронетехника. Причём — что в данном случае самое важное — стреляющая по «чистильщикам». Вряд ли после этого удастся уйти. Им и так-то безумно повезло.

— Тихо! — чуть приоткрыв люк, негромко скомандовал Ярцефф. Вроде услышали. — Отставить огонь, сидим и ждём.

— Чего ждать-то?! — не сразу понял Мэтхен. — Чтобы они пришли, увидели «Брэдлик»… А-а, вот оно что!

— Именно, — буркнул Ярцефф. — Два человека в забарьерной форме, причём два нормальных человека, не мутанта. И БМП — притом, что свидетелей захвата вроде не осталось. Откуда им знать, что у экипажа рук и ног не по две? — ухмыльнулся он. Но под бронестеклом и во мраке улыбку не разглядеть. — Сразу стрелять не станут, потом и подавно… А вы, пацаны, заведите мотор и будьте готовы сорваться с места…

«Точно! — теперь Мэтхен сообразил сразу. — Будем таиться, ещё подумают невесть что!»

Мотор взревел, демаскируя местоположение отряда. Ненадолго он заглушил все звуки, но вскоре и через него прорвалось нечто похожее. Господа чистильщики приближались быстро, спеша выяснить, кто тут рассекает на броневике. Ехали сами, нимало не таясь, судя по появившимся во мраке мутным пятнам, даже фары включили. Уже одно это было добрым знаком. Теперь бы только не сдали нервы у сидящих в машине мутантов. А ну, как решат, что их решили сдать, и влупят в упор по первой же попавшейся «коробочке»?

Может быть, тех, внутри, и обуревали подобные мысли. Но свет фар быстро набирал силу, вскоре чёрный, грязный, мокрый бок танка заблестел под лучами прожекторов. Да, если б начали стрельбу, уже бы горели. Старый, как погибший смертью героя «девяностый», немецкий «Леопард». Один бы выстрел из грозно поднятой пушки… Миг — и на пригорке напротив оврага показался приземистый, рычащий мотором грозный силуэт, от которого к танку тянулись два световых столба. Стало светло, как днём — но днём Забарьерья. Непривычные к такому свету мутанты наверняка бы ослепли, но и Ярцеффу с Мэтхеном, привыкшим к вечному полумраку, пришлось несладко. Хорошо, под яркими лучами бронестёкла потемнели, будто их основательно закоптили. И стало совсем хорошо.

Следом на пригорке показалось ещё четыре броневика, к счастью, они щупали «Брэдли» не трассерами, а прожекторами. И всё-таки было неуютно, Мэтхен чувствовал себя попавшимся с поличным воришкой: казалось, вот сейчас полицейский громкоговоритель потребует сдать оружие и предупредит, что «у вас есть право хранить молчание», или что сейчас положено говорить при задержании? В прошлой жизни с правоохранителями Мэтхен не сталкивался — ни в качестве обвиняемого или потерпевшего, ни даже как свидетель. Потому и представление о том, что должно воспоследовать, были почерпнуты преимущественно из книг и фильмов.

Наконец, машины приглушили свет фар. Из мрака вынырнули четверо здоровяков — Мэтхен не сразу сообразил, что комплекция у них, совсем как у него, и только «скафандры» прибавляют каждому сантиметров по двадцать роста. Вот вооружение — подкачало. Вежливо опущенные стволами к земле американские штурмовые винтовки, среди которых непонятным образом затесался «Калашников» одной из последних модификаций. Всё ясно: «скафандры»-то относительно новые, середины прошлого века — списанное старьё с армейских складов. А оружие вообще из частных коллекций. Наверное, в высоких штабах решили, что сгодятся и эти раритеты.

Видя такое добродушие (а главное, оценивая шансы бронемашины под прицелом стольких стволов), последовал примеру чужаков и Ярцефф, а, глядя на него, и Мэтхен. Только мотор продолжал реветь, делая нормальный разговор невозможным.

— Лейтенант Ловмяньски, вахмистр Жемайтис, — представился капитан Ярцефф с изумившей Мэтхена наглостью. Говорил он, разумеется, по-английски. Английские слова напомнили о доме — не о давно развалившейся, добитой бомбой или снарядом хижине, а о настоящем доме в шотландском Эдинбурге. — Двадцать второй сводный добровольческий батальон. Выполняем челночное патрулирование местности на предмет просочившихся мутантов. Предъявите документы.

«Да у них техники больше, чем у нас снарядов, — щурясь на слепящие огни прожекторов, думал Мэтхен. — И — такой апломб, будто это они в окружении!»

— Старший вахмистр Штильманн, — откозырял ночной визитёр. Разумеется, никакую заветную корочку не достал. Встроенный в «скафандр» компьютер выдал коротую шифрограмму, а на встроенном экране внутри шлема спроецировалось изображение «ксивы». Удобная замена архаичных военных билетов. Имя, воинское звание, должность, краткий послужной список, личные идентификационные номера. Если надо, можно в доли секунды пробить по базе, узнать, всё ли верно — и повязать самозванца прямо здесь же. Это в двадцатом веке вояки из какого-нибудь «Бранденбурга» могли надеть чужую форму, подделать удостоверение в государственных типографиях — и гулять по расположению противника, как у себя дома. В двадцать втором веке все наивные уловки не значат ничего. То есть не значили бы, если бы пробивать по базе было не лень.

Ярцефф не колебался — послал ответный импульс, сообщающий данные прежнего хозяина «скафандра». Ну же… Сейчас всё решится…

— Расслабься, парень, — умиротворённо произнёс Ярцефф, шагнув навстречу. Ствол он демонстративно закинул за плечо, демонстрируя мирные намерения. — Человек я, как и ты. Только вот шлем снимать не буду, неохота лысым стать. Лучше скажи, где мы находимся. А то мы тут потерялись маленько. Блин, по навигатору до базы шесть километров, а мы уж все двадцать проехали!

— Что так? — А успокоился Штильманн, отметил Мэтхен. Небрежно заброшенная за плечо винтовка — лучшая демонстрация мирных намерений.

— Да вот… Чистили мы Касплю, так там тварь борзая попалась, шесть лап у неё — складные, по три сустава, прикинь. А скачет не хуже коня, да прячется в развалинах ловко. У него уж кровища хлещет, а мчится, даже темп не сбавляет. В общем, пока из пушки гада завалили, далеко от посёлка ушли. Смотрим, а вокруг — никого, и зданий тоже, одно болото, и тьма, как у мутанта в заднице. И навигатор факовый забарахлил. Ничего не видим, ничего не знаем, где наши, где мутанты — вообще не понять. Слышь, вахмистр, мы куда хоть заехали? Далеко до Каспли отсюда?

— Ха, да вы к самому Смоленску забрели! — усмехнулся чужак. Хорошо хоть, не сплюнул, но сплюнуть в «скафандре» сложновато. — Километров тридцать вам к северу идти, парни!

— Ясно. Слышь, а Наттер как поживает? Да пили мы с ним… на гражданке… Он и убедил меня пойти в эту дыру. Говорит, демократию надо защитить…

— Нет его теперь, — зло буркнул военный, и Ярцефф едва сдержал злобную усмешку. — Как вошли на завод, так и попали в западню. Лупили по ним изо всех щелей… Кто ж знал, что у выродков гранатомёты…