Обреченный на любовь

– Проверь. И свяжись с американцами еще раз. Пусть получше проверят информацию, что-то тут не так.

Милбери кивнул.

– Далее, – сказал Калинов. – Я собираюсь навестить эту Эленор или как там ее. Отправь в отель Довгошея, пусть поболтается у входа, подстрахует меня на всякий случай. Связь с ним я буду держать через вибрас, частота номер пять.

– Есть, шеф! – Милбери отключился.

Калинов посидел немного, потом достал кобуру с пистолетом, пристроил под левую мышку. Поупражнялся немного, доставая оружие и снова пряча его. Поморщился: до автоматизма было как до Луны. Тогда он положил в карман пиджака парализатор, надел на левую руку вибрас и отправился на свидание.

Довгошей был уже тут, подпирал стенку, равнодушно посматривая по сторонам и оживляясь лишь, когда мимо проходила какая-нибудь девушка.

Калинов встретился с ним глазами, подмигнул и вошел в вестибюль. Портье оказался на месте, пришлось подойти, поздороваться, спросить дорогу. Представляться, естественно, не стал. Если портье и позвонит Норе, ничего страшного не случится, все равно она ждет. В лифте было пусто. Вызвал Довгошея, проверили связь. Выйдя из лифта, быстро разыскал нужный номер, постучал.

– Войдите, – отозвался знакомый голосок.

Калинов вошел.

Нора сидела на диване. Она была одета в строгий синий комбинезон, как бы подтверждавший, что сегодняшняя встреча будет носить сугубо деловой характер. Ничего общего с позавчерашним вечером. Разве лишь зеркальные очки. Да скрытая под ними полуулыбка-полугримаска. Впрочем, Калинов тут же был вынужден признаться себе, что и в комбинезоне она выглядела привлекательно. Экая конфетка – разверни да съешь!..

– Садись, – пригласила конфетка.

Калинов сел в одно из кресел у невысокого столика и огляделся. На полу пушистый ковер, слева от дивана дверь – наверное, в спальню. Номер был невелик и имел казенный вид: отель – он и есть отель. Хотя теперь, с широким развитием джамп-связи, количество их и сократилось и владельцы из кожи вон лезут, чтобы превратить свое хозяйство в стопроцентные человеческие жилища, но все тщетно – были они гостиницами, гостиницами и остаются. Не хватает самой малости, без которой не существует дома, – духа его обитателей. Временное жилье никогда не будет похоже на постоянное, потому что никто не пытается подогнать интерьер гостиничного номера под свои вкусы и привычки.

Поэтому номер ничего не сказал Калинову о теперешней хозяйке. Тогда Калинов встал и открыл дверь в спальню. Спальня была совсем крохотная, и никто к ней не прятался.

– Под кровать загляни, – посоветовала сзади Нора.

Калинов оставил ее совет без внимания, закрыл дверь и вернулся в кресло.

– Что будешь пить? – спросила Нора.

– Ничего.

– А я, с твоего позволения, выпью. – Она подошла к бару и неторопливо принялась готовить себе коктейль, время от времени оглядываясь на гостя.

– Зачем ты назвалась моей женой? – спросил Калинов, когда она уселась в кресло напротив со стаканом в руке.

Она промолчала. Зеркальные очки были непроницаемы для взгляда.

– Я жду ответа! – Калинов поджал губы.

Она поставила стакан на стол, сцепила пальцы рук и проговорила:

– Мне необходимо было встретиться с тобой.

– И попасть ко мне в постель тоже было необходимо?

Она кивнула.

– Для чего?

– Странный вопрос! – Она фыркнула. – Ты словно не знаешь, для чего женщины попадают в постель к мужчинам… А впрочем, это и будет предметом нашего разговора.

Она взяла стакан, отхлебнула и снова поставила на стол. Поднялась, подошла к тейлору, включила его.

– Смотри сюда.

Засветился экран. Потом появилось изображение, и Калинова бросило в жар.

Это был со вкусом сделанный порнографический фильм, главным героем которого являлся он, Калинов. Имелась, разумеется, и героиня – куда ж без героини? Лицо ее, правда, было закрыто желтым прямоугольником: по-видимому, режиссер фильма не хотел портить репутацию актрисы. Но голос выдавал ее, да многое Калинов и попросту помнил.

Некоторое время они молча наблюдали за происходящим на экране. А когда началось самое интересное, Нора выключила тейлор.

– Отснятого материала у нас на два часа, но уж больно он возбуждающ. Боюсь, наш разговор перейдет не в то русло! – Она снова села в кресло напротив и взяла в руки стакан.

– Пожалуй, я был неплох. – Калинов ухмыльнулся. – Тебе не кажется?

– Да. – Она кивнула. – Ты был очень и очень неплох. Тем хуже для тебя!

– Значит, шантаж? – спросил Калинов, все еще ухмыляясь.

– Да. – Она снова кивнула. – Шантаж! А ты подумал, что я сняла все это с целью рыдать потом над воспоминаниями?

Калинов перестал ухмыляться, потер переносицу и прикрыл глаза. Не знаешь – где найдешь, где потеряешь, подумал он.

– Ерунда! У тебя устаревшие представления. Моему начальству абсолютно все равно, с кем я сплю!

Она фыркнула:

– Зато это не все равно твоей жене!

Да, подумал Калинов, Вите это действительно будет не все равно. То есть ей это до такой степени будет не все равно, что я даже не представляю…

– Ты неплохо осведомлена.

– Конечно. – Она кивнула. – Мне, например, известно, что ты живешь вторую жизнь. Я даже знаю, что ты никогда не изменял своей жене. До позавчерашнего вечера, разумеется…

Калинов снова прикрыл глаза. Я действительно не изменял, подумал он. Потому что считал, что именно Вита дала мне вторую жизнь. Своей любовью. Наверное, верностью выражалась моя благодарность судьбе…

– Кто вы такие? – спросил он. – И что вам от меня надо?

– Кто мы такие – абсолютно неважно. А надо нам только одно: Игорь Крылов. Договоримся с тобой – фильм этот исчезнет, как будто ничего и не было. Не договоримся – его увидит твоя жена. Со всеми вытекающими из этого события последствиями… Таким вот образом!

Таким вот образом, повторил про себя Калинов. Наверное, меня должно в дрожь бросать при мысли о том, что Вита увидит эти сцены. Да вот почему-то не бросает…

– Моя жена не ревнива, – сказал он.

– Она не ревнива потому, что ты не давал повода. Поверь мне как женщине, что, увидев, чем ты занимался в ее отсутствие, она станет похожа на разъяренную тигрицу.

– Поверить тебе как женщине, – сказал Калинов. – Интересное предложение. Вот только женщина ли ты? Что-то я сомневаюсь.